Знал, что просто так ее не возьмут, придется за это им бабки отвалить, и немаленькие… В конце концов, он решил, что оно ему не надо.
– Позвонишь вот сюда, тебе откроют, заберут. Все будет хорошо, – бросил он ей.
Неловко погладил ее по руке и пошел к машине. Отъезжая, Виктор видел, как она стоит одна перед воротами – тоненькая, потерянная, – и смотрит на него бездонными глазами…
Потом несколько ночей подряд ему снился этот взгляд, он заставлял Виктора просыпаться и вскрикивать от страха, и Ритка тихонько и ласково похлопывала мужа по плечу, шептала: «Ч-ш-ш-ш, я тут, тут!» Она думала про себя: «Настрадался без меня! Мужики – они же как дети, спать одни боятся!»
– Очухалась, стерва!
Такими словами мир встретил меня, тяжело пробуждавшуюся от забытья. И вложил он эти грубые слова в уста человека с квадратным лицом, способным на выражение только негативных эмоций. Во всяком случае, так мне тогда показалось.
Я с трудом разомкнула веки и посмотрела куда-то перед собой. Увидела две большие колонны из джинсовой ткани. Они казались неподвижными и крепко стоящими на земле. Я, находясь еще во власти наркотика, не сразу сообразила, что это чьи-то ноги. Ноги человека, который так грубо встретил мое возвращение к реальности.
Его квадратное лицо, о котором я уже упоминала, я имела несчастье лицезреть чуть после, как только сумела поднять взгляд повыше.
– Ну так что, очнулась, что ли? – повторил свой вопрос тот же голос, только с еще более угрожающей интонацией.
И в подтверждение серьезности вопроса обладатель голоса больно ткнул меня кулаком в бок.
Я медленно, борясь с тяжестью, которой налились мои веки, приподняла голову. В голове еще бродил неясный хмель, вызванный препаратом, которым меня усыпили в кабинете астролога Рахметова. Поэтому все происходящее доходило до моего сознания с трудом, словно сквозь пленку. Все окружающее представлялось виртуальной реальностью, казалось даже, что вот-вот, еще чуть-чуть – и туман рассеется. А потом, очнувшись от тяжелого сна, можно будет сладко потянуться, наслаждаясь знакомой обстановкой своей спальни.
Однако очередной пинок кулаком в бок – он оказался еще более болезненным, чем предыдущий, – и я явственно осознала, что это отнюдь не сон. Я вздрогнула, и глаза мои открылись почти полностью, а в следующее мгновение людские голоса надо мной обрели более четкий тембр, как это бывает, когда ты протрешь спиртом магнитофонную головку.
– Видать, крепко ее зацепило…
– Да уж, мы постарались…
– Ничего-ничего, сейчас заговорит…
– Да скорее бы…
Эти высказывания, относившиеся к моей собственной персоне, зазвучали вдруг совсем рядом и как-то очень реально. Разговаривали между собою несколько мужчин, и по их интонациям можно было с уверенностью судить, что намерения у них по отношению ко мне отнюдь не добрые. Говорили они с каким- то холодным равнодушием.
Я понемногу приходила в себя и вскоре смогла наконец почти полностью открыть глаза. Тут-то я и увидела типа с квадратным лицом, что отнюдь не прибавило мне оптимизма в планах на ближайшее будущее.
Скосив взгляд в сторону, я поняла, что оказалась в каком-то подвальном помещении. В двух метрах от меня стоял обшарпанный стол из разряда тех, что обычно отвозят на дачу. Там эта мебель благополучно и доживает свой век. По обеим сторонам его стояли табуретки, примерно такого же пошиба.
Под потолком висела лампочка, окруженная металлическим круглым плафоном, отчего свет, падавший вниз, растекался на полу большим круглым пятном. Сама же я лежала на тюфяке, который, в свою очередь, валялся на полу. Попробовала двинуть рукой, но почувствовала, что не могу этого сделать. Оказалось, что я ко всему прочему еще и пристегнута к батарее наручниками.
– Ну так что, ты готова к разговору или как? – снова прозвучало сверху.
– Похоже, она готова, да, – ответил за меня чей-то голос.
– Очень хорошо, – ехидно констатировал первый. – Приведите ее в нормальное положение, чтобы я видел ее глаза!
Сильные мужские руки схватили меня и подтащили к стене. Кто-то подсунул мне под голову подушку. Теперь я оказалась в полусидячем положении и наконец разглядела всех, бывших в помещении рядом со мной.
Здесь было трое мужчин. В центре подвала стоял знакомый мне Рахметов. Он снял свой маскарадный астрологический наряд и теперь был в обычном костюме с галстуком. Справа от него – какой-то типичный мордоворот. Абсолютно бульдожья у него физиономия! И, наконец, слева от босса – какой-то худощавый гражданин с тонкими и, как показалось мне, даже нервными чертами лица. Он чуть улыбался и смотрел на меня немигающими глазами. На нем был неприметный серый свитерок и джинсы. Волосы – прямыми, и ничем особым они не отличались, однако создавалось такое впечатление, что прическу ему делают в лучших салонах города.
«Прямо метросексуал», – неожиданно для себя подумала я о какой-то чепухе, неприязненно глядя на этого незнакомца.
– Начнем, – коротко сказал Рахметов и злобно посмотрел на меня: – Итак, зачем ты все это у меня выведывала?
Я замешкалась с ответом. Отходняк после наркоза все же был тяжелым, и я не сразу смогла что-либо ответить. Но, выдержав паузу, я вдруг решила избрать наступательную тактику:
– Да как вы смеете?! Вы похитили меня?! Вы даже не представляете, что с вами будет завтра! Я вам не девочка из Заводского района, из неблагополучной семьи, которую можно увезти на поляну и дружно поиметь всем скопом!
С каждой фразой моя уверенность в себе крепла, я быстро возвращалась в реальность. Главное, что меня радовало – я оставалась собою даже в такой, мягко скажем, неприятной ситуации.
– Хватит распальцовок! – оборвал меня Рахметов. – Говори – зачем ты расспрашивала об Одинцовой?!
Интонации его были угрожающими, и в знак серьезных намерений всех находившихся в помещении мужчин «мордоворот» вплотную приблизился и слегка пнул меня ногой в бок. Впрочем, учитывая его размеры и силу, которой он обладал, это «слегка» отдалось в моем боку весьма сильной болью.
– С чего вы взяли, что я что-то специально выведывала? Я просто спросила о своей подруге!
– Молчи! – Рахметов вновь оборвал меня. – Скажи лучше, на кого ты работаешь, сука?
– Я вам не сука! – упрямо заявила я.
Рахметов как-то скептически-злобно посмотрел на меня, но никак не прокомментировал мою реплику.
– Еще раз повторяю оба вопроса – зачем ты это выведывала и на кого ты работаешь?
– Да с чего вы взяли, что я что-то выведываю? – продолжала я прикидываться дурочкой.
– Я считаю, что тебе пора прекратить гнать этот гнилой базар и отвечать по делу. А то ведь у нас есть Сережа – настоящий виртуоз своего дела, – он показал на худощавого типа, – он живо заставит тебя говорить. Правда, Сережа?
Вместо ответа худощавый улыбнулся и кивнул, пожирая меня взглядом. Взгляд этот не предвещал мне ничего хорошего. В глазах этого человека читалась жестокость, которую, казалось, нельзя было «пробить» ничем. Это был взгляд маньяка, которого не остановят никакие аргументы, если уж он принял решение.
– Надо же, – усмехнулась я, чтобы избавиться от противного холодка, волною пробежавшего по спине. – Как с вас сразу слетел весь лоск! Какая метаморфоза! Вместо пышных витиеватых фраз – низкий тюремный штиль. Фи!
– Ты институтку-то из себя не строй, барышня! – презрительно сказал Рахметов. – Ты на вопросы отвечай! Я думаю, что Сереже и рот раскрывать не придется. У него и без того очень красноречивая внешность. Знаешь, как у нас его зовут?
Я молчала, не выказав никакого интереса к этому вопросу.
