Погода, слава богу, портится. Наташка, когда я найду тебя, — убью. Подружка называется! Все из-за тебя. Мотаюсь по жаре, как верблюд в пустыне, всякие скоты на меня охотятся, убить хотят или изувечить. Ни вздохнуть спокойно, ни присесть. Мужик вон рядом, а окрутишь, так ты потом обижаться всю жизнь будешь.
Как же это я не догадалась спросить, что сказал тебе покойник? Мир его праху, будь он неладен. Обидно ничего не знать. Разыскивают-то не только тебя, Наташка, но и нас. А если так, то что же получается? У тех людей, которые к нам пристают, тебя нет. Или ты уже концы отдала от их грубого обращения, ничегошеньки не сказав в силу своей забывчивости?
Кому вручим почетную роль главного подозреваемого? На ум тут же пришел шеф «Последнего пути». Тот еще орешек. Из агентства бы он нас не выпустил. А почему? Из-за Олега с Наташкой или из-за трупов в машине? Хотя трупы тоже из-за них.
Наташкой Игорь Ефимович слишком интересовался. И что-то связанное с Олегом скрывает. Может, действительно, как думает Виктор, виновата женщина? Загулял дружок с шефовой любовницей, за это его и успокоили. А встречались они вечером под предлогом гримировки трупов.
Ой, буйная фантазия моя. Опять страсти мексиканские мерещатся. Жара, жара!
— Задумалась, красавица?
— Работа мозгами неприятная, но важная часть расследования.
— А что же приятная?
— Общение с разными людьми.
— Наподобие шефа и его охраны?
— Положим, от общения с охраной мы благополучно сбежали. Лучше уж работать мозгами, чем по ним получать.
— Мне в голову тоже кое-какие мысли приходят.
— Ух ты! — Боюсь, я удивилась заметно. — Поделись.
— Олег капитально влип… Трупы, погони… Дело тут не в бабе. Все куда серьезнее.
Мне стало стыдно. Человек о деле думает, а я о любви. Только насчет женщины зря он так. Есть такие, из-за которых убить запросто могут. Елена Прекрасная, например. Какую войну развязала. Или Машенька из шестой квартиры — роковая женщина! Ее любовник пришил мужа. Сел. Вышел. Разделался со вторым ее мужем. Снова сел. Пишет ей трогательные письма из зоны, а она живет с лейтенантом милиции. Весь наш дом ждет, чем эта история закончится.
— Как ты считаешь? — Виктор напомнил о себе.
— Неплохая идея. Но вернемся к ней попозже. Пора действовать ногами.
— Ногами?
— Приехали уже. Вон «Вечная весна» на втором этаже.
Салон располагался в удачном месте. Рядом торговый центр, парочка супермаркетов, на первом этаже элитный магазин аудио —, видео — и прочей техники, на третьем ресторан и казино. Широкий выбор заведений, где можно потратить большие деньги.
У входа красовалась эмблема «Вечной весны»: бледно-зеленая женщина, сидящая среди белых и голубых цветов. Должно быть, зеленая окраска дамы подразумевала ее неувядающую молодость, но мне зеленые люди напоминают исключительно о белой горячке.
Поднявшись на второй этаж, мы остановились перед высокой стойкой, за которой восседала аккуратная строгая тетенька, напоминавшая школьную учительницу. Кроме функции регистратора, она, наверное, выполняла еще роль цербера, охраняющего святая святых от всяких нежелательных личностей.
Неприязненно взглянув на нас поверх очков в тонкой оправе, она неохотно поинтересовалась:
— Что вам надо?
Ее ледяной голос не оставлял никаких сомнений — нам здесь не рады. На всякий случай, вдруг мы редкостные тупицы, она добавила:
— Новых клиентов не записываем. Приходите в сентябре.
Виктор оглядел ее не менее холодно:
— Частное детективное агентство «Щит». Расследуем убийство Олега Сухова.
Я поморщилась. Виктору собственная выдумка показалась блестящей, но стоило посоветоваться со мной или хотя бы поставить в известность. Тоже мне детектив. Хорошо, если удостоверения не попросят, но вопросов не избежать. Посмотрим, как он будет выкручиваться. А я, интересно, кто? Секретарша? С правом голоса или без?
— И кто же вас нанял? — смутить тетеньку пока не удалось, и подозрительность ее не убавилась.
— Мама Олега, Галина Васильевна. Она не слишком доверяет нашей доблестной милиции, вот и обратилась к нам.
Церберша заметно смягчилась. Как многие женщины ее возраста и профессии, она была в курсе всего, творящегося в жизни сотрудников салона, знала по именам их родителей, супругов и детей. Да и милицию по каким-то своим личным причинам не жаловала. Хотя и сдаваться пока не собиралась:
— А откуда у Галины Васильевны такие деньги? Услуги подобного рода стоят недешево, а она пенсионерка.
Виктор замешкался, и я пришла ему на помощь.
— Если бы убили вашего единственного сына, неужели бы вы последнюю копейку не отдали, чтобы отыскать убийцу и отомстить ему? — проникновенно вопросила я, смотря на нее в упор. Она спрятала глаза под очками и слегка сникла.
— А какие у вас расценки? — на ее очередной выпад пришлось отвечать опять мне.
— В зависимости от предстоящей работы, возможной опасности и текущих расходов, — отрезала я. — Инвалидам труда и Великой Отечественной войны, многодетным матерям и воинам-интернационалистам скидка.
Это произвело должное впечатление. Не давая ей времени опомниться и набрать в грудь воздуха для новых вопросов, я перешла в наступление:
— Вы окажете нам неоценимую помощь, сообщив некоторые сведения об Олеге: где и с кем он работал, с кем дружил. Ничего конфиденциального не требуется. — «Но хотелось бы», — добавила я мысленно. Тетенька благосклонно согласилась оказать неоценимую помощь:
— Отдельного кабинета у Сухова не было. Работал он в четвертом, это направо по коридору, почти до конца, вместе с Тамаркой и Валюшей. Дружить он ни с кем не дружил, а курить ходил с Валерой — массажистом из шестого, это в левом коридоре, — поведала она, тщательно взвешивая каждое слово. — А лучше всего поговорить с нашим директором Сарой Давидовной. Она принимает по утрам.
— Она была близко знакома с Олегом?
— То есть как близко? — обиделась и мгновенно ощетинилась церберша. — Это ее салон. И нечего вам без ее разрешения в нем шастать, людей от работы отвлекать.
— Мы обязательно зайдем завтра утром, — искренне заверила я. — А сегодня зададим лишь пару вопросиков, чтобы сэкономить время. И деньги.
Предложение экономить деньги было близко загадочной душе регистраторши, и она разрешила нам пройти.
Я украдкой взглянула на Виктора. Его лицо сохраняло невозмутимость, но между бровей залегла маленькая складочка. Мне захотелось разгладить ее рукой, но я сдержалась. Пусть учится воспринимать меня такой, какая я есть: умной, находчивой и сообразительной, а не пустой, безмозглой красоткой.
От приемной вправо и влево тянулись два коридора, устланных зелеными, как молодая травка, пушистыми дорожками. По одну сторону коридора располагались кабинеты, по другую, под огромными окнами, занавешенными большими кружевными занавесками, стояли кресла, диваны и столики с журналами. Стены украшали гирлянды искусственных цветов нежной, преимущественно голубой и розовой окраски.
Ожидающих своей очереди было немного, а у комнаты под номером «четыре» и вовсе никого. Постучавшись и не дожидаясь ответа, мы вошли.
Помещение казалось больше из-за многочисленных зеркал разной формы и размеров, в которых отражались несколько кушеток, специальных сидений, этажерок и тумбочек, заставленных баночками и ванночками, странная блестящая аппаратура непонятного назначения и две молодые женщины в белых
