В самую точку! Только и меня на мякине не проведешь. Хочешь доказательств? Будут тебе доказательства!
— Разумеется. Не вижу смысла перечислять их все. Вполне достаточно будет упомянуть о квитанции по оплате публикации брошюр, рекламирующих деятельность общества «Сторожевая Башня», на которой имеется собственноручная подпись профессора Разумова. А также о фотоснимках, на которых со всей наглядностью запечатлено, как вы, уважаемая Вера Иосифовна, посещаете некое здание на улице Маркина, 128, которое, как вам известно, является чем-то вроде штаб-квартиры упомянутого мною общества.
При упоминании о квитанции на лице Зильберг мелькнуло выражение мимолетной досады. Явственно читалось: «Вот дурак, разбрасывает бумажки где попало!» Но как только Зильберг услышала адрес загадочного дома, она пришла в совершенное замешательство. Вероятно, тут она уже опасалась не столько за свою репутацию, сколько за то, что ее высокие покровители, узнав, что их логово рассекречено по ее вине, будут очень огорчены. А уж кому-кому, а Вере-то Иосифовне лучше всех известно, какими последствиями чревато такое огорчение. Мне это только на руку — в случае чего будет дополнительный рычаг для давления.
Однако следующий вопрос, который задала моя собеседница, показывал, что она не собирается сдаваться так просто.
— Я могу взглянуть на эти фотографии?
Я начинала злиться.
— Разумеется, сможете. Они хранятся в памяти моего компьютера, и в любой момент, который вы найдете удобным для организации… выставки, я могу распечатать их в формате А-4 и развесить по вестибюлю Технического университета. Думаю, вашему руководству будет очень интересно узнать, какому хобби посвящает свой досуг заведующая кафедрой общественных дисциплин!
Конечно, я блефовала. Но, судя по реакции моей собеседницы, получалось неплохо. И правда, почему я не догадалась взять фотоаппарат, когда следила за Зильберг? Когда был не нужен, при ночной слежке за Жигалиным, взяла, а когда все события происходили днем, при прекрасном освещении, и можно было наснимать целый архив — фигушки. Тоже противоположность своего рода!
Мое выступление, получившееся благодаря возникшему у меня чувству раздражения несколько более эмоциональным, чем я планировала, повлекло за собой довольно продолжительную паузу.
Подумай, подумай! Сама догадаешься, что для тебя лучше: или ты сейчас поговоришь со мной, или я поговорю с твоим университетским начальством — потом. Пауза закончилась, я наконец-то услышала долгожданный вопрос.
— Что вы хотите узнать?
Бурная радость, зародившаяся где-то в недрах моего солнечного сплетения, чуть было не выплеснулась наружу. Но, собрав волю в кулак, я сумела сохранить беспристрастно-деловой тон.
— Как я уже говорила, я хочу, чтобы вы ответили на несколько вопросов.
— Спрашивайте.
— По какой причине профессор Разумов ушел из Технического университета?
— Он претендовал на ту должность, которую занимаю сейчас я.
— А подробнее?
— Руководство рассматривало две кандидатуры — мою и его, но он был абсолютно уверен, что предпочтение отдадут мужчине. Ходил тут… острил… — судя по выражению, которое появилось на лице Зильберг, острил профессор не слишком деликатно. — Когда выяснилось, что должность все-таки достанется мне, он просто на дыбы встал. Разумова обошли! Бабу назначили! Да как они посмели! Сдуру пошел к начальству и поставил ультиматум — либо ему дают должность заведующего, либо он уходит. Тоже еще — пуп земли… Ультиматумы здесь мало кому интересны. Когда он догадался, что сам себя в дурацкое положение поставил, было уже поздно, и ему на самом деле пришлось уходить.
— А как вы сами объясняете, что выбрали вас, а не его? Ведь у нас действительно чаще всего предпочтение отдается мужчинам? Или у вас имелись какие-то дополнительные возможности?
— Вы хотите спросить, не досталась ли мне эта должность в результате какой-нибудь интересной интриги? Вынуждена разочаровать вас. Я не прилагала никаких дополнительных усилий для того, чтобы занять эту должность, и не могу точно сказать, почему назначили именно меня. Возможно, потому, что со мной легче работать. У Разумова был весьма вздорный и капризный характер, и если уж он что вколачивал себе в голову, то никаким молотком этого нельзя было оттуда выбить. А деятельность руководителя основывается на достижении компромисса. Кроме того, если говорить о профессиональной компетенции, то и в этом плане Анатолий Федотович несколько отставал… впрочем, не думаю, что это повлияло.
Итак, красивая любовная история отменяется. Бедная Степанида Михайловна, какое разочарование ее ждет!
— Ваши контакты с профессором после того, как он ушел из университета, были основаны только на совместной деятельности в секте или имелись еще какие-то общие интересы?
— Никаких общих интересов. Его интересовало только одно — деньги.
«И антикварные вещицы», — добавила я про себя.
— Чем вы занимались в секте?
— Организационными вопросами.
— А именно?
— Публикацией и распространением литературы, аудио— и видеоматериалов.
— А распределением финансов?
— Большинство всех собранных денег уходило на оплату материалов, о которых я упоминала. Кроме этого, небольшое вознаграждение получали руководители и некоторые сотрудники.
— Например, охрана дома на улице Маркина?
— Из каких источников финансировалась деятельность охраны, не могу вам сказать, но из фондов общества на эти цели ничего не выделялось. Мы просто не смогли бы оплачивать такие расходы. Вы напрасно думаете, что наше общество — такое уж богатое.
Ну да, сиди тут, рассказывай сказки! У самой дома наверняка антикварная лавка не хуже, чем у Разумова.
— Вы упомянули о деньгах: каким образом они собирались?
— Доходы общества формируются исключительно за счет добровольных пожертвований.
— Но ведь существуют и некоторые приемы, с помощью которых можно побудить человека жертвовать добровольно?..
— Я такими приемами не пользовалась.
Похоже, тут Веру Иосифовну трудно будет сбить с твердой позиции, и я заговорила на другую тему.
— Каким образом вербовались студенты?
— Никто никого не вербовал. Добровольность — один из главных принципов нашего общества. Со студентами проводились беседы, раздавалась литература, и те, кто действительно испытывал желание вступить в общество, вступали. Никакого принуждения.
Представляю себе эти «беседы»! Никакого принуждения — только охмурение! До сих пор я не упоминала о списках, найденных мною в нижнем ящике ее стола. Но я твердо решила, что поведу о них речь только в самом крайнем случае. Мне не хотелось, чтобы Вера Иосифовна узнала, что в одну прекрасную ночь я незаконно проникла в ее кабинет.
— При вступлении в секту новые члены должны были платить?
— По желанию.
Черт бы тебя побрал! Что и говорить, «принцип добровольности» Вера Иосифовна выучила назубок. Это и понятно: иначе те или иные действия можно трактовать как вымогательство, а это — уже криминал. Попробуем прощупать мадам Зильберг на предмет ее отношений с профессором Разумовым.
— Ваше совместное руководство сектой с профессором протекало без эксцессов?
— Когда как. Я ведь уже упоминала, что у Анатолия Федотовича был сложный характер.
— По каким вопросам труднее всего было достигнуть взаимопонимания?
— Разумеется, по финансовым. Разумов все время спорил, даже по тем суммам, которые были необходимы на заказ литературы и кассет, не говоря уже о своем личном вознаграждении. Он получал
