Глава восьмая
В МОРЕ
Вышла ладья на течение морское и поплыла себе полегоньку. Восстали любезные наши и вознесли молитву морскую и те восемь стихов, что сложил Иона[66] во чреве кита, и пели на слезный и покаянный лад Псалом 107, в коем зрится благость Господня и чудеса, Им творимые на суше и на море, ибо Он освобождает страждущих и собирает их со всех сторон света, и наставляет их на путь истинный, и насыщает души тянущихся к Нему, и наполняет их всеми благами. И хоть бы, не приведи Господь, оказались они у смертных врат умчит Он их оттуда в милосердии Своем и от тревог избавит и в желанный край приведет. А потом рассказывают они о Его подвигах с ликованием. И если насупится на них море и пошлет бурный ветер, немедля Он умерит море и укротит волны, и они радостно возблагодарят Господа, и горние силы взирают на них, ведая, что во всем на свете видна благость Господня, надо только посмотреть с умом, и тогда поймешь и возликуешь от благости Господней.
А как завершили песнопение, уселись они на свои котомки, взяли книги в руки и читали из Торы, из Пророков и прочих книг Святого Писания. Если занесло человека в чужое место и попалась ему в руки какая вещь из дому то-то он возвеселится, то-то радости будет ему с этой вещи, а тем паче если это книга, что каждый день читал и учил и штудировал. Сидит р. Моше и читает: «Земля сия очень, очень хороша… если Господь захочет нас, то приведет нас в землю сию[67] и даст нам ее — эту землю, текущую молоком и медом…», а р. Иосеф Меир сидит себе и читает: «Оставил Я дом Мой,[68] покинул удел Мой», и вместе они завершают: «Когда вернутся[69] сыны Израиля, взыщут они Господа Бога своего и царя своего Давида и будут они в страхе Божьем благоговеть пред милостью Его в последние дни». А затем отложили они книги, встали, обняли друг друга за плечи и запели: «Кто даст с Сиона избавление Израилю, когда возвратит Господь народ свой из плена, возрадуется Иаков, возвеселится Израиль».
Плывет себе ладья полегоньку, и хороший дух идет от моря. Воды идут своим путем, и волны живут в мире, не ссорясь. Разные белые птицы летают над кораблем, машут крыльями и кричат. Светило катится вниз с небосклона, и море чернеет, и Господь возводит луну и звезды и ставит их сиять с небосвода.
Глянул один из артельщиков и увидел: какой-то свет сияет в море. Спросил друга: братец, мол, не ведомо ли тебе, что это? Но не ведал тот. Спросил у друга, а друг — у дружки. Открыли глаза и посмотрели в море и подумали: если это — огонь преисподней, то почему нет дыма? А если это зрачок Левиафана, то где же сам глаз? Сказал р. Алтер-учитель: наверно, нечистая сила. Сказал р. Шломо: пора вознести вечернюю молитву. Поспешили и встали к молитве, ибо никакой нечистой силе с целым собранием не совладать. А как встали к молитве, увидели, что одного человека до десяти — до молитвенного собрания — они не досчитываются. Этот самый Хананья, что мыкался с ними всю дорогу, исчез. Утром пошел на рынок купить себе съестного и не вернулся. Тут принялись они хлопать себя по башкам и кричать: ой, ой, так ли поступают со спутниками, лучшего из нас — да потеряли. Надо было нам идти и держаться друг за дружку и так вместе взойти на борт, а вместо этого каждый схватил свои пожитки, взбежал на борт и сказал: ныне отпущаеши, аминь. Сколько хлопот и забот избыл Хананья, пока не пришел в их края, полсвета обошел, и догола раздели его, и меж татями обретался, и, когда Суббота и Праздник Божий, позабыл, и в Судный День оскоромился, и босым по дорогам мыкался, а как к ним пришел, так заботился о них неустанно, книги починил и лампадки приделал, и сундуки для пожитков сколотил, и мзды не взял, и всю возню с лошадьми на себя принял, и число их до полного молитвенного собрания восполнил, а сейчас — они взошли на корабль и отплыли в Землю Израиля, они тут — а он там. Стояли они так и горевали: был, мол, меж нами скромник, да и того лишились за грехи наши. Стояли они и молились поодиночке — так как на собрание их теперь не хватало — и, молясь, бились головой о борт, чтоб мысли смешались. Наконец разошлись они по местам и сели наземь, как скорбящие по покойнику.
Мгла сгущалась все более, но корабль шел своим путем. Корабельщики прикрепили паруса и сели за еду-питье. А любезные наши, напротив, сидели и ели себя поедом. Бог знает, где теперь Хананья, а вдруг он попал в полон, не дай Бог, и продали его в неволю. Крысы и крысенята шуршат в трюме и грызут провиант и снасти. Сон любую заботу поможет избыть, да разве можно уснуть, если один из артельщиков покинул артель и никому не ведомо, на жизнь или на погибель покинул. Сколько выпало Хананье мыкаться по дорогам, и перед бедой не дрогнул, и жизнь на кон ставил и телом не дорожил — и все, лишь бы увидеть Землю Израилеву, а как пришло время взойти, так в недобрый час не повезло ему, и не взошел.
А как наступила полночь, сели любезные наши на котомки свои и вознесли гимны да хвалу Имени Того, Кто обитает во Сионе. Звезды в тверди поменялись, и луна то выйдет, то спрячется. Воды текут своим путем, и корабль плывет себе, и глас несется ввысь: то глас хвалы и гимнов, что возносятся от тверди земной к тверди небесной и выше, вплоть до сапфирового подножья[70] Престола, где переплетаются и собираются мольбы всего Израиля, а выше им нет пути, пока не рассветет заря над Землею Израиля. А с другой стороны раздается хвала Богу и из вод морских.
Воды бессловесные и безмолвные, как им хвалить Господа? А это голоса загубленных отроков, что бросились в море во дни оны. Когда Тит Злодей[71] захватил Иерусалим, было с ним три тыщи ладей, и набил он их отроками иудейскими — увести их в полон. Но как вышли ладьи в море, сказали отроки: мало, что прогневили мы Господа в Его вотчине, сейчас велят нам гневить Его на чужбине, в землях эдомских, — и бросились в море. А Господь что сделал? Простер десницу и привел их на обширный остров, а на нем деревья плодоносящие, а вокруг волны чудного цвета, цвета лазури и акинфа и мрамора, видом подобны камням Храма; и трава благовонная, коей кадят во Храме, растет там, и кто увидит траву эту — так и бросает его то в смех, то в слезы; в слезы — потому что вспоминается вся сгинувшая слава Храма, а в смех — от радости, ибо суждено этой славе вернуться. А отроки те невинны по-прежнему, и от зла ограждены, и ликом подобны лилиям и румянцем — розам, как те цветы, что упомянуты в притче о розовом саде Иерусалимском, и светоч лиц их — как сияние Утренней звезды, что возжигают серафимы, и морщин нет у них ни во лбу, ни на лице, лишь две бороздки под глазами, а по ним слезы текут и капают в море-окиян и остужают пламя геенны вокруг тех сынов Израиля, что хоть и взяли лихо на душу, но от Земли Израиля не отреклись. И никакому царю-воеводе они не служат, ни кесарю христианскому, ни салтану агарянскому, ни еще какому владыке из плоти и крови, но стоят они в тени Всевышнего, и кличут они его: «Отче»; а Он их зовет: дети мои; и каждый день поминают они всю славу Иерусалима и славу Храма Господня, и славу Первосвященников, и алтарь, и фимиам, и тук жертв, и хлеб приношения. И всякий раз, как вспомнит Господь о сынах своих, что рассеяны между народами, и нет у них ни Храма, ни жертвенника искупления, ни первосвященников, ни служителей Храма, ни царей, ни воевод — и сразу преисполняется он жалости и берет деток этих в руки и прижимает к сердцу и говорит им: сынки мои и дочки, помните ли вы славу Иерусалима и славу Израиля в те дни, когда стоял еще Храм и Израиль был во всей красе? И тотчас они рассказывают Ему, что видали во младенчестве, и ведут рассказ совсем как Даниил[72] Прелестный или Ионафан, сын Узиила,[73] только что Даниил и Ионафан говорили на языке Перевода,[74] по-арамейски, значит, а эти говорят на святом языке Писания, на нем и сам Господь говорит. И пуще радости нет у Господа, как забавляться с этими детками, ибо слышит Он от них хвалу Дому своему — то есть Храму — и домочадцам своим — то есть Израилю, и говорит Он: Создал Я[75] народ сей, пусть возвестят мне хвалу; и говорит: утешьтесь, суждено Иерусалиму отстроиться, да еще в тыщу тыщ раз больше, чем был, и Храм будет простираться от конца и до края земли и крышей касаться светил небесных и даже колес Божьей колесницы, и Дух Божий осенит всех детей Израиля, и все дети Израиля вознесут хвалу Богу. И из года в год сидят отроки эти посреди моря и ждут неустанно Избавления, и как поплывет какой корабль в Землю Израиля — отроки враз идут за ним, ибо как заметят они корабль меж волн, так и говорят друг другу: настало время Возврата Изгнанников. И хватают они большие валы и садятся на них, как на коней, и скачут к ладье. И в скачке распевают они: «Из Башана[76] верну изгнанников, из пучин морских верну», и глас их подобен звону золотых колокольчиков в полах ризы первосвященника,[77] и мореходам знаком он. И слыхали мы от верных людей, что плыли они раз по морю-окияну в Землю Израиля и раздался тут чудный глас. Хотели они было кинуться на голос[78] в море, да
