Гризли видел только стрельчатые витражные окна второго этажа, укрытые коваными ставнями в металлических заклёпках. Монастырь оказался настоящей крепостью. Не хватало только рва с водой и частокола.
Бывший физик поискал у ворот кнопку звонка. Бесполезно. Кнопки он не нашёл, но обнаружил свидетельства того, что монастырь уже пытались штурмовать. Возле ворот находилась узкая калитка, прутья решётки на ней были погнуты, замок выбит из гнезда. Зато по всей высоте решётки блестели капли свежей сварки. Гризли посветил фонариком. На льду и на промёрзшем асфальте засохли пятна крови. Стало быть, защитники храма отбили атаку, затем предприняли вылазку и заварили сломанную калитку. Но враг мог попросту перебраться через стену.
Леонид задрал голову, посветил. Поверх двухметровой кирпичной стены змеилась наспех натянутая колючая проволока. В нескольких местах поверх проволоки болтались то ли пальто, то ли одеяла. Значит, оборонять калитку никакого смысла, кому надо — проникнет через верх.
Мотор джипа мерно урчал, потоки света от фар разрезали клочья ночного тумана. Гризли неистово хотелось забраться в тёплое нутро машины и хотя бы пару часиков поспать. Он наклонился, соскрёб с дороги кусок льда и безжалостно растёр лицо. Стало немного полегче.
Спать ему некогда, в машине — связанная Лола.
— Эгей-гей! — завопил он, ударяя прикладом в цепь на воротах. — Пожалуйста, не стреляйте! Я — нормальный, слышите?! Мне нужен отец Глеб!
Тишина, только слабым эхом отдавался звон цепи. Гризли беспомощно оглянулся. С поля налетел порыв ветра, завыл, заскрежетал где-то ржавым металлом. Сквозь бегущие тучи изредка проглядывали звёздочки, чтобы тут же снова спрятаться. Там, где обычно светились огни городка, любимого всеми курорта Новая Река, разливалось багровое зарево, сухо постукивали выстрелы, иногда сквозь туман долетали отдельные выкрики и визги.
Но храм стоял на отшибе, со всех сторон его окружал серый клубящийся мрак. В какой-то миг учителю даже показалось, что растаяло всё — и земля, и небо, и мифический монастырь, остались лишь четыре точки мироздания, на которые опирались колёса броневика, и короткие лучи света, пожираемые темнотой…
Леонид отошёл проверить, как там дочка. Ему показалось, что Лола спит. Можно было, конечно, пригласить в помощь Железного друга, он разбудит всех в округе, но как бы не пришлось держать круговую оборону… Нет, он решил, что не имеет права стрелять.
— Эй, пожалуйста, со мной больной ребёнок! Откройте, я ищу отца Глеба! Мне дали ваш адрес друзья! Если вы не откроете, моя дочь погибнет. На вашей совести будут две смерти, слышите?! Я повешусь прямо у вас на воротах или утоплюсь в вашем пруду! Возьму здоровый камень и утоплюсь, слышите? Вы там звери или люди?!
Сырой морозный ветер кляпом воткнулся ему в рот, Гризли закашлялся, и тут сквозь вой и шорохи замёрзших полей долетел самый сладкий, самый чарующий звук на свете.
Кто-то громыхал запорами.
— Пожалуйста, там мой ребёнок, — учитель упал на колени. Это произошло само собой, без всякого сознательного движения с его стороны. Как будто, так и следовало поступить. Как будто этого от него ждали мрачные шпили, проткнувшие рваное одеяло туч.
Седой мужчина в чёрном отпер ворота. Прихрамывая, обошёл «хаммер», взялся за ручку. Гризли услышал сдавленное рычание Лолы. Ощутив на себе взгляд, она немедленно забилась в путах.
«Сейчас он мне скажет, что её надо убить. Сейчас он скажет, что прикончить надо нас обоих. Он будет прав. Он поступит так, как поступил бы всякий разумный человек.»
— Загоните машину во двор, под навес. Пусть она пока побудет здесь, — резюмировал священник. — В твоей машине теплее, чем в церкви. Позже мы заберём её вниз.
Гризли не стал уточнять, что означало «вниз».
— Так вы… вы нас не прогоните? — ошеломлённо запричитал он, так и не поднявшись с колен. — Нас везде прогоняли, все боятся. Вы видели у неё на лбу знак?
— Видел.
— Люди считают, что это знак…
Священник повелительным жестом остановил его речь.
— Людям комфортно и легко дремать во тьме невежества, сын мой. Поэтому им удобно отождествлять невежество с учением церкви.
Гризли постеснялся направить фонарик священнику в лицо. Ему почудилось, что отец Глеб, если это, конечно он, очень молод, вряд ли старше самого физика. И слова он произносил высоким чистым голосом, совсем не так, как нараспев говорят служители. Однако священник сам встал в луч света, чтобы чужак смог разглядеть его глаза и улыбку.
Он совсем не походил на монаха или святого.
— Послушайте, это не просто секта, — не мог успокоиться физик. — Их никто не принуждает. Я хочу, чтобы вы представляли… Они называют себя «долиной Радости», а всех угодивших к ним детей — «детьми Бога». Они каждый день жгут крест…
— Ты мне расскажешь после, — священник мягко потянул физика за рукав, помогая подняться.
— Чему вы улыбаетесь?
— Я рад, что ты пришёл. Мы рады всякому, кто приходит в обитель.
— Так это вы — отец Глеб? — Священник кивнул.
— Мне дал адрес Никос, я не помню его фамилию. Он водитель, работает… то есть работал на уборочной машине.
— Я знаю Никоса, это замечательный человек. Он и его семья давно с нами.
— Ох, как я рад! Я боялся, что они не успели вырваться. У него такая замечательная жена и дети!
— К несчастью, Никос потерял дочь. Римму случайно застрелили. Впрочем, случайно ничего не происходит…
Священник понурился. Гризли ожидал, что он перекрестится, но отец Глеб только прошептал что-то еле слышно.
— Почему же вы не приехали вместе с супругой?
— Я не мог рисковать. С нами ещё несколько детей и грудной младенец. Что будет, если я привезу их сюда? Вы можете гарантировать безопасность?
Отец Глеб открыл рот, но ответить не успел. Со стороны города долетел раскатистый низкий гул, словно открыла огонь батарея тяжёлых орудий. Одновременно с гулом засверкали вспышки, похожие на огни далёких зарниц. Некоторые были такие яркие, что освещали тёмную громаду храма, прилегающие постройки и кусок шоссе со светоотражателями.
— Кажется, взорвались боеприпасы, — деловито заметил отец Глеб. — Когда-то я служил на флоте и видел, как это происходит. Мы ночью взрывали склад немецких снарядов.
— Вы служили?
— Да, я был офицером. Ты можешь не утруждаться, говоря мне «вы». Я едва ли старше тебя, сын мой.
— Но… но так положено… — Гризли сел за руль, медленно завёл машину под навес. Отец Глеб запер ворота.
— Кем положено, сын мой?
— Так всегда положено… называть священников на «вы».
— Я не думаю, что он… — отец Глеб указал вверх, — требовал этого от своих прихожан.
— Так вы… вы не принадлежите к официальной церкви? — учитель спросил и тут же устыдился своих слов.
— Вот видишь, сын мой, ты сам всё понял, — отец Глеб произвёл какую-то манипуляцию на крыше навеса, и вдоль столбов обрушилось брезентовое полотно. Машина теперь очутилась в подобии гаража. Чуть дальше Гризли различил ещё один внедорожник, засаленный «опель», наискосок прошитый пулями.
— Вчера мы ездили в Холмы, там не успели разграбить магазин, — перехватив взгляд физика, кивнул священник. — Нас обстреляли на обратном пути, но, к счастью, обошлось лёгким ранением. Пойдём со мной,
