Тот продолжал смотреть на коллегу, как на сумасшедшего, даже не пошевелившись.
– Напрасно… Очень вкусно. Кисленькая!
Медведев оказался более сообразительным или более безответственным. Видя, что приятель жив и здоров, он осторожно вынул из его руки пузырек, сунул туда палец, понюхал щепотку порошка и только потом рискнул лизнуть ее языком.
– Это же – аскорбинка! – сообщил он таким тоном, словно только что открыл новый элемент в таблице Менделеева.
– Совершенно точно! – беззаботно откликнулся Широков и от души рассмеялся.
Вслед за ним начали истерически хохотать и Фомин с Медведевым.
– Объясни! – потребовал Михаил, немного успокоившись.
– Чего объяснять? Я привык просчитывать все варианты… Тот, что произошел, тоже не исключал. Когда после завтрака Лосева поднялась наверх убирать комнаты, я осмотрел ее вещи в служебке и нашел пузырек с ядом. Содержимое пришлось высыпать в… не буду говорить куда, а то еще вам чего-нибудь померещится! Пузырек вымыл и насыпал туда аскорбинки из висевшей на стене аптечки, только и всего!
– Подожди… Значит, про Константина не блеф? Но когда…
Станислав поднял руки вверх и перебил спрашивающего.
– Тут я тоже чист – ничего от вас не скрывал! Про Константина сообразил в процессе диалога через дверь – сами понимаете, советоваться с вами было некогда!
– Как это? – не понял Ваня.
– А так… В разговоре по телефону Никита вскользь назвал Васнецова Толей. Я пропустил мимо ушей – думал, он оговорился. Еще он упомянул, что сын Лосевой и Васнецов были ровесниками. Вчера вечером я по тупости это не просчитал, а сегодня, в экстремальных обстоятельствах, когда мозги заработали с полной отдачей и все всплыло: десять лет назад сыну Лосевой было двадцать два года, а Косте сейчас – двадцать семь! Теперь понятно?
– Нет, ребята, с вами не соскучишься – это уж точно!– мрачно констатировал Фомин.– Еще одного фортеля, подобного предыдущему, я не переживу.
Он встал, прошел в угол кабинета к большому серому сейфу и достал оттуда початую бутылку коньяка.
– Интересно, – пробормотал Ваня. – Мне непонятно, где же все-таки был Гоша с 16-ти до 19-ти часов в тот злополучный для себя день?
– Я же говорил, что некоторые вещи нам никогда не удастся узнать! Даже Широков не поможет, а?
Михаил искоса взглянул на Станислава, будто ожидая очередного подвоха. Но тот только причмокнул с удовольствием губами и обронил:
– Хороший коньяк!
Потом улыбнулся и виновато развел руками.
Надя сидела на скамейке у входа в корпус – Широков с Медведевым заметили девушку еще издали. Вечер был прохладным, и она зябко куталась в неизменную синюю куртку.
– Кого-то ждете, Наденька? – ласково справился Широков.
Одновременно он заботливо поддерживал Ваню, пошатывающегося скорее от усталости, чем из-за выпитой рюмки пятизвездочного грузинского.
– Вас! – просто сообщила девушка. – Что с ним? – кивнула она в сторону Медведева.
– Оказывается, играть роль в спектакле – не такая уж легкая штука! Тем более нелегко изображать доктора Ватсона…
– Все шутите…
– А что еще остается человеку моей профессии, чтобы волком не завыть?
– Вы и меня подозревали?
– В чем?
– В убийстве!
– Мокшанского? Всего лишь мгновение, когда нашел синюю пуговицу в беседке… Устраивает?
– Понятно… Относительно шуток, к слову, тоже.
– Ребята! – подал голос Ваня. – Пойдемте на балкончик, водички попьем… минеральной…
– А, правда, хотите? – поддержал Станислав. – Надо же когда-то и лечиться – не все за убийцами гоняться…
– Не сегодня, – отказалась Надя.
Широков неодобрительно хмыкнул и нравоучительно сказал Ивану:
– Говорил, ведь, не выливай коньяк в чай! Пойдем, горе мое…
– Я забыла спросить, – тихо произнесла Надя. – Завтра, оказывается, в клубе вечер сатиры и юмора – приезжают артисты из Москвы. Не хотите пойти?
Ваня неожиданно вскинул голову, в упор посмотрел на Реус и неожиданно громко воскликнул:
– От чего же не пойти! Нас еще много в живых осталось… И свеженьких, вон, подселили – есть, где разгуляться…
Станислав не дал ему закончить фразу и потащил в корпус. Ваня не особенно и сопротивлялся…
