доме. Не нужно, чтобы в новой жизни, которую он хотел вести уединенно и спокойно, его одолевали чужие телефонные звонки и собственные желания вновь наладить связи с окружающими. Нет уж, раз решил начинать новую жизнь, прежде всего нужно порвать со старыми привязанностями.
И вот вам здрасьте. В сараюшке на горе стоит себе телефон. Кажется, работающий. Занятно. Очень хочется позвонить кому-нибудь, раз уж аппарат в руках.
Один номерочек в этом городе он когда-то знал. Но ведь это дела давно минувших дней. Курортный роман. Телефонами все обмениваются в таких случаях, да кто по ним звонит, кто их помнит. Да и уехала она давно из этого города, еще тогда собиралась. Ну и что? Она уехала, а телефон-то остался. Кто-нибудь отзовется. Услышать живой человеческий голос сейчас было бы очень неплохо, как-то странно действует на нею эта дачка. Кажется, еще чуть-чуть и воспоминания полезут, а он этого терпеть не может ни в себе, ни в других.
— Телефон на горе мне оставлен на горе, — пробормотал он вслух, — ничего себе каламбурчик. И все-таки, если когда-то что-то знал, должен вспомнить, ничего напрочь не забывается. Должно всплыть в памяти.
Всплыло, но не в памяти. Ему показалось, что на мутноватой, слегка запыленной поверхности стекла появились цифры. Нагнулся, чтобы разглядеть получше, — исчезли. Еле успел запомнить.
Быстро, пока не забыл, набрал номер. Ответили сразу. Женский голос не прозвучал, прозвенел:
— Да, я слушаю.
— Простите, что… чья это квартира?
— Господи, ну наконец-то. Я жду-жду, извелась вся за эти два месяца. И верила, и не верила. Нет- нет, неправда, все время верила. Мужу все рассказала. Он уехал. Это называется, он меня бросил. Сестра ругается. Говорит, что я дуреха, все навыдумывала, на курорте, мол, они все в любви клянутся, а приедет домой и не вспомнит. У него там семеро по лавкам, а на отдыхе они все холостяки. А я, выходит, семью из- за тебя загубила. Только я никого не слушаю. Пусть говорят, что хотят, ведь я — то тебя знаю. Вот ты и позвонил. Да что же это я все болтаю, а ты молчишь. Когда ты приехал? Звонишь откуда?
Он молчал, вспоминал. Да, это ее голос. Через напластования лет он вспомнил его. Неужели с годами не изменился, не потерял звонкости ее голос? А почему она говорит о двух месяцах? Прошло никак не меньше двадцати лет. А может быть… Как бы это проверить?
— Почему два месяца?
— Ну а сколько же, по-твоему, ты меня мучил, заставлял ждать? Расстались мы в августе, в конце, а теперь уж октябрь.
Положим, сейчас январь. Если бы он просто ошибся номером и там бы жила женщина, попавшая в такую же ситуацию, как его давняя знакомая, месяц-то она бы знала правильно. Выходит, телефончик-то хоть и серенький с виду, не так-то прост. А с ней-то что делать? Кричит в трубку:
— Что ты молчишь? Я тебя не слышу!
И не услышишь. Права была твоя сестра, дуреха ты и есть. Уединился, спрятался от мира, хороши дела. Нет, это нужно проверить. Вот, пожалуйста, уже готово. Появились на стекле новые цифры. Что., этот номер он тоже знал когда-то? И опять ответили сразу, будто ждали звонка. Только голос мужской. Для начала можно общую фразу:
— Здравствуйте. Простите, куда я попал?
— Старик, ты брось дурака валять. Думаешь, я тебя не узнал? Два дня жду, что ты позвонишь. Не верил, что ты, как все, отвернешься. Они ладно, они меня не знают, но ты не мог вот так просто исчезнуть. Из института я ушел, могли бы больше и не встретиться, мог ты и номер мой забыть. Спасибо, старик. Ты не представляешь, как нужна такая…
Все, хватит. Не представлял и не представлю. И этому что-то от него нужно. Да это еще в институте было. Выперли тогда Сашку, не сам ушел. А звонка его напрасно ждал. Не позвонил он. И номер забыл, а теперь вот…
Все новые и новые номера появлялись на поверхности стекла или в его памяти — как теперь отличить. Он судорожно крутил диск. И слышал голоса людей, которых когда-то оставил, бросил, забыл. Не было никакой закономерности в этом блуждании по прошлому. То он попадал на тридцать лет назад, то всего на полгода. Странный этот телефон соединял его с разными городами и разными годами. Но всегда оказывалось, что его там ждали, верили, что он не может исчезнуть навсегда.
Он отбрасывал этих людей, как ненужные, отжившие свой век вещи, как платье, которое износил, из которого вырос. Думал, что выбрасывает навсегда, а они, оказывается, жили все эти годы в нем. Но тогда почему же ни разу его звонки никого не нашли в сегодняшнем дне? Значит, теперь, сейчас, уже не ждут, уже в него не верят.
Вот еще один номер появился на стекле. Ну это уж слишком. Этого номера он не забывал. Это был телефон его квартиры в большом городе, из которого он собрался уехать, чтобы поселиться здесь. Что же, он сам с собой будет говорить по телефону? И все-таки набрал номер. И услышал себя.
— Ну как? — Издевка в собственном голосе не удивила его, да и не воспринимался этот голос как свой, ведь ему еще ни разу не приходилось слушать его вот так, со стороны, из телефонной трубки. — Ты удивляешься, увидев этот номер среди забытых? Разве в городок этот ты бежишь не затем, чтобы отрешиться от всего, что тебя здесь окружает? Пройдет немного времени, и этот номер забудется. Ты же этого хочешь. Домик покупаешь с горою. Не тяжела ли горка, не давит? От себя убежать захотел, больно умный.
Хлопнула дверь каморки. На пороге стояла хозяйка дома.
— Куда же ты пропал, голубчик? Я уж волноваться стала. Не в мои годы по лесенкам прыгать, да еще в темноте. Чего тут так долго разглядываешь?
Он поставил аппарат на место. И кусок стекла вернул туда, где он был раньше.
— Вот видишь, и телефон нашелся. Я помню, что был он у старика, хотел, чтобы подключили нас, да потом заминка какая-то вышла, заволокитили в узле связи, так и осталось. А если тебе он нужен, похлопочись, поставят.
Молча спустился он в кромешной темноте вслед за хозяйкой дома. Пошел по ступенькам вниз, к воротам.
— Так что, берешь ты дом с горой или нет? Может, утром зайдешь?
Он молча возился со щеколдой. Потом, уже открыв калитку, задержался на высоком порожке.
— Подумаю еще, можно?
— Отчего ж не подумать, время терпит.
Хлопнула калитка, звук его шагов затих далеко на сонной улице. Под фонарем он остановился, чтобы посмотреть на часы. Ветер теребил бумажку, приклеенную прямо к фонарному столбу. В неживом фонарном свете плясали буквы:
СПРЯЖЕНИЕ ГЛАГОЛА «БЫТЬ»
Главный инженер пел. Самый главный инженер большого сельскохозяйственного района вез меня по самой длинной улице отстающего колхоза и страстно пел, нещадно перевирая слова и мелодию. Пел он громко, голос его не умещался в маленьком автомобильчике, прозванном в народе «пирожком». Голос его вырывался из открытых окон автомобиля. Испуганные гуси, гогоча, покидали лужи на дороге, спасаясь бегством из-под колес. Испуганные старушки торопливо крестились и покидали свои посты на лавочках, спасаясь бегством от громкого пения.
Вот как весело ехала я в машине главного инженера.
