— Как это у тебя выходит? — спросил его кто-то.
— Как видишь, отлично.
— Сегодня девятнадцатое августа, — удалось кому-то вспомнить. — Кто тут день спрашивал?
Они уже наполовину забыли, как угоняли первый грузовик в Прескотте.
Коттон сунул руку в карман куртки, достал сигару — вторую свою сигару за это лето, чиркнул спичкой и осветил циферблат часов.
— Елки-палки, десять минут шестого! Когда я в последний раз смотрел на часы, было три. Два часа кошке под хвост. Вот-вот рассветет, быть беде.
— Не нервничай!
— Ничего себе! Не нервничай! Я успокоюсь не раньше, чем бизоны окажутся по ту сторону ограды.
— Серьезно, ребята, какой сегодня день недели?
История с парнями из Флагстаффа и погоней на шоссе казалась фантазией. Коттон затянулся.
— Вы, ребята, теперь сами понимаете, что выпустить их из загона — это полдела. Вот когда они окажутся за оградой, они действительно будут на воле. И завтра тридцать свободных бизонов будут бегать по Аризоне. Может, мы с кем-то из них потом повстречаемся. С настоящим живым бизоном. Как в старину. Мы делаем для американского Запада полезное дело. А ведь Запад так нам помог.
— Среда сегодня, что ли?
— Вроде да.
— В субботу по домам.
— Ага, по домам, — закивали они.
Но слова эти ничего не значили.
— Между прочим, — сказал Тефт, — в кабине я вроде как на отшибе. Вы чего смеялись?
— Представляете, — вклинился Шеккер, — едет какой-нибудь чудак с женой на машине. И вдруг как заорет: «Мэри, гляди, бизон!» А она бряк в обморок.
— А мой отчим говорил маме, — сказал Гуденау, — что еще, мол, неизвестно, мальчик я или девочка. Я сам слышал.
— Как-то там наши лошадки? — произнес Лалли-2. — Спят, наверное.
— Или вот, — подхватил слова Шеккера Лалли-1, — едут себе из Калифорнии хиппи. Гонят как сумасшедшие на восток. Вдруг стоп. Увидели бизона. Э, ребята, куда это нас занесло?
— А еще бизона смогут увидеть малыши, — сказал Лалли-2. — Это ведь интересней, чем по телику.
Грузовик, рыча, полз вперед, а в его кильватере, качая головами, шли бизоны — ни дать ни взять фантастическая очередь в кафетерии. Коттон поминутно вскакивал и, опираясь на крышу кабины, всматривался в темноту. Ему не давала покоя мысль о том, где же ограда, ему не давало покоя приближение рассвета. Они наверняка уже проехали две мили, твердил про себя Коттон, наверняка проехали.
— Две мили в час, — заметил Тефт, — это, конечно, не авторалли. Никаких проблем. Грузовик даже заглохнуть не может — зажигание то у нас двойное: одно мое, другое — мистера Форда.
— Коттон был прав, — сказал Гуденау. — Хорошо, что он заставил нас довести дело до конца. От этого воля воспитывается.
— С Ральфом была такая же история, — согласился Тефт.
— С кем? — раздался вопрос.
— С Ральфом. Так звали пиранью моего двоюродного брата.
18
— Пиранья, это кто такая? — спросил Лалли-2.
— Рыбка. Только питается она мясом.
— Умоляю, ни слова о еде! — вмешался Шеккер.
— Есть у меня двоюродный брат. Он в Амхерсте учится, — начал свой рассказ Тефт. — Так вот, купил он себе маленькую пиранью, назвал ее Ральфом, взял с собой в колледж и там держал ее в аквариуме у себя в комнате. Каждый день он скармливал ей свеженькую золотую рыбку — корм он покупал в зоомагазине. У пираньи при виде золотой рыбки аж слюнки текут.
— Поэкономней с сеном, — предостерег писунов Коттон.
— А у нас в сауне бубуки живут, — вставил Лалли-2, — прямо под каменкой. И они делают пар.
— Нут вот, Ральф рос себе и рос, и так и лопал золотых рыбок: пришлось моему брату то и дело бегать в зоомагазин, а от этого страдала учеба. Брат полюбил Ральфа, но весной понял, что им суждено расстаться. Он пересадил Ральфа в ведерко и отнес в соседний женский колледж, а там у них был пруд с золотыми рыбками, вот он и пустил в этот пруд Ральфа. А в пруду золотых рыбок видимо-невидимо, и одна другой здоровей.
Гуденау поставил бизонью голову себе на колени и обеими руками взялся за рога. Он вглядывался в бешеные, налитые красным глаза, меж которых Тефт некогда всадил пулю.
— Еще раз повторяю, полегче там с сеном, — забеспокоился Коттон. — К вашему сведению, мы вскрыли уже предпоследний брикет. Придется уменьшить бизонам паек.
— Ну вот, как попал Ральф в пруд с золотыми рыбками, так вконец озверел. Стал форменным гурманом. Глотать рыбок он больше не глотал — только выедал у каждой жирное брюшко. Откроет пасть, брюхо выкусит, и все, а наутро золотые рыбки животами вверх плавают. Тут-то Ральф и допустил ошибку.
— Какую? — спросил кто-то.
— Скажи, — обращался Гуденау к бизоньей голове, — ты жил здесь? Ты Бизоний Царь? Ты рад, что мы помогаем твоим друзьям и родичам?
— А вот какую. Садовники в колледже почувствовали, что дело неладно. Они выловили золотых рыбок, оставшихся в живых, а в пруд напустили отравы, и старина Ральф получил по заслугам. Потому что вел себя как свинья, а не как пиранья.
Они задумались. От малейшей попытки хоть в чем-нибудь разобраться ломило голову, а тут еще эта несуразная история.
— Тефт! — возмутились они.
— Чего?
— Зачем ты нам все это рассказал?
— Как это «зачем»?
— Я бейсбола ни разу за все лето по телику не видел, — пожаловался Лалли-2. — Нет у меня культурного досуга.
— Смысл в чем? Смысл? — вопили мальчишки, которых в очередной раз озадачил Тефт. — В чем идея?
— Ах, идея! — сказал Тефт. — Ну, если бы Ральф съедал рыбок целиком, а не отбирал кусочки полакомей, садовники бы еще долго ничего не заметили. И Ральф бы тогда не сдох, а жил бы себе в пруду припеваючи. Но он поступил иначе. Мораль: жри рыбку целиком.
— Целиком?
— Я бы сожрал целиком шоколадный торт, — вздохнул Шеккер.
— Жри подчистую! — продолжал Тефт.
— Подчистую?
— То есть доводи начатое до конца, — Тефт даже головой затряс, удивленный их непонятливостью. — Как на Большом Каньоне. Помните?
— Мне с моим психованным братцем, — сказал Лалли-1, тоже есть что вспомнить: был и на нашей улице праздник.
