подошла.Склонилась руке.Губы волосикам.шепчут над ними они,«Флейточкой» называют один,«Облачком» – другой,третий – сияньем неведомымкакого-тотолько чтомною творимого имени.Вознесение МаяковскогоЯ сам поэт. Детей учите: «Солнце встает над ковылями». С любовного ложа из-за Его волосиков любимой голова.Глазами взвила ввысь стрелу.Улыбку убери твою!А сердце рвется к выстрелу,а горло бредит бритвою.В бессвязный бред о демонерастет моя тоска.Идет за мной,к воде манит.ведет на крыши скат.Снега кругом.Снегов налет.Завьются и замрут.И падает– опять! —на ледзамерзший изумруд.Дрожит душа.Меж льдов она,и ей из льдов не выйти!вот так и буду,заколдованный,набережной Невы идти.Шагну —и снова в месте том.Рванусь —и снова зря.Воздвигся перед носом дом.Разверзлась за оконным льдомпузатая заря.Туда!Мяукал кот.Коптел, горя,ночник.Звонюсь в звонок.Аптекаря!Аптекаря! Повис на палки ног.Выросли,спутались мысли,оленьирога.Плачем мараяпол,распластался в моленьео моем потерянном рае.Аптекарь!Аптекарь! Гдедо концасердце тоску изноет?У неба ль бескрайнего в нивах,в бреде ль Сахар,у пустынь в помешанном зноеесть приют для ревнивых?За стенками склянок столько тайн.Ты знаешь высшие справедливости.Аптекарь,дайдушубез болив просторы вывести.Протягивает.Череп.«Яд».Скрестилась кость на кость.Кому даешь?Бессмертен я,твой небывалый гость.Глаза слепые,голос нем,и разум запер дверь за ним,так что ж– еще! —нашел во мне, —чтоб ядом быть растерзанным? Мутная догадка по глупому пробрела.В окнах зеваки.Дыбятся волоса.И вдруг яплавно оплываю прилавок.Потолок отверзается сам.Визги.Шум.«Над домом висит!»Над домом вишу.Церковь в закате.Крест огарком.Мимо!Леса верхи.Вороньём окаркан.Мимо!Студенты! Вздорвсе, что знаем и учим!Физика, химия и астрономия – чушь.Вот захотели по тучамлечу ж.Всюду теперь!Можно везде мне.взбурься, баллад поэтовых тина.Пойте теперьо новом – пойте Демонев американском пиджакеи блеске желтых ботинок.Маяковский в небеСтоп! Скидываю на тучувещейи тела усталогокладь.Благоприятны места, в которых доселе не был.Оглядываюсь.Эта вотзализанная гладь —это и есть хваленое небо?Посмотрим, посмотрим! Искрило,сверкало,блестело,ишорох шел — облакоили бестелыетихо скользили.«Если красавица в любви клянется…»Здесь.на небесной тверди,слышать музыку Верди?В облаке скважина.Заглядываю —ангелы поют.Важно живут ангелы.Важно.Один отделилсяи так любезнодремотную немоту расторг:'Ну, как вамВладимир Владимирович,нравится бездна?'И я отвечаю так же любезно:'Прелестная бездна.Бездна – восторг!'Раздражало вначале:нет тебени угла одного,ни чаю.ни к чаю газет.Постепенно вживался небесам в уклад.Выхожу с другими глазеть,а не пришло ли новых.«А, и вы!»Радостно обнял.«Здравствуйте, Владимир Владимирович!»'Здравствуйте, Абрам Васильевич!Ну, как кончались?Ничего?Удобно ль?'Хорошие шуточки, а?Понравилось.Стал стоять при въезде.И еслизнакомыеявлялись, умирав.сопровождал их.показывая в рампе созвездийвеличественную бутафорию миров.Центральная станция всех явлений,путаница штепселей, рычагов и ручек.Вот сюда– и миры застынут в лени —вот сюда– и завертятся шибче и круче.'Крутните, – просят, —да так, чтоб вымер мир.Что им? Кровью поля поливать?'Смеюсь горячности.'Шут с ними!Пусть поливают,плевать!'Главный склад всевозможных лучей.Место выгоревшие звезды кидать.Ветхий чертеж– неизвестно чей —первый неудавшийся проект кита.Серьезно.Занято.Кто тучи чинит,кто жар надбавляет солнцу в печи.Всё в страшном порядке,в покое,в чине.Никто не толкается.Впрочем, и нечем.Сперва ругались.«Шатается без дела!»Я для сердца,а где у бестелых сердца?!Предложил им:'Хотитепо облакутеломразвалюсьи буду всех созерцать'.«Нет, – говорят, – это нам не подходит!»«Ну, не подходит – как знаете! Мое дело предложить».Кузни времен вздыхают меха —и новыйгодготов.Отсюданизвергается,громыхая,страшный оползень годов.Я счет не веду неделям.Мы,хранимые в рамах времен,мы любовь на дни не делим,не меняем любимых имен.Стих.Лучам луны на мелислег,волнение снами моря.Будто на пляже южном.только еще онемелей,и по мне,насквозь излаская,катятся вечности моря.Возвращение Маяковского1, 2, 4, 8, 16, тысячи, миллионы.Вставай,довольно!На солнце очи!Доколе будешь распластан, нем?Бурчу спросонок:'Чего грохочут?Кто смеет сердцем шуметь во мне?'Утро,вечер ли?Ровен белесый свет небес.Сколько их,веков,успело уйти,вдребезги дней разбилось о даль…Думаю,глядя на млечные пути, —не моя седая развеялась борода ль?Звезды падают.Стал глаза вести.Ишьтуда,на землю, быстрая!Проснулись в сердце забытые зависти,а мозгдосужийфантазию выстроил.– Теперьна земле.должно быть, ново.Пахучие весны развесили в селах.Город каждый, должно быть, иллюминован.Поет семья краснощеких и веселых.Тоска возникла.Резче и резче.Царственно туча встает,дальнее вспыхнет облако,все мне мерещитсяблизостькакого-то земного облика.Напрягся,ищумеж другими точкамиземлю.Вот она!Въелся.Моря различаю,горы в орлином клекоте…Рядом отец.Такой же.Только на ухо больше туг,да поистерсянемногона локтеформенный лесничего сюртук.Раздражает.Тожеуставился наземь.Какая старому мысль ясна?Тихо говорит:'На Кавказе,вероятно, весна'.Бестелое стадо,ну и тоску ж оногонит! Взбубнилась злоба апаша.Папаша.мне скушно!Мне скушно, папаша!Глупых поэтов небом маните,вырядилисьзвезд ордена!Солнце!Чего расплескалось мантией?
