— вне очереди, которую мы называем “пароль”, когда визу дают по причине “общественной пользы”. Для этого необходимо решение на верхах Госдепартамента или в Белом доме. У тебя есть такие знакомства?
— Знакомства-то есть, но сейчас выборы, им не до нас.
— В любом случае, я вам рекомендую сначала обратиться за беженской визой, чтобы документы уже были в системе, а потом пусть они ждут здесь, ты же отправляйся в Штаты и попытайся пробить им “пароль”.
— Джозеф, Саша все-таки офицер ФСБ, а не какой-нибудь еврейский эмигрант.
— Могу сообщить по секрету, — сказал Джозеф, — что у ЦРУ всегда есть запас чистых “грин-карт”, то есть разрешений на постоянное жительство. Нужно только вписать фамилию. Если человек им нужен, то через несколько часов он оказывается в Вашингтоне в обход всех иммиграционных процедур. Но это сделка. Вы им товар, они вам укрытие. Нужно с самого начала решить: либо вы жертва тирании, либо торговец секретами. Совместить это трудно.
Я перевел и спросил:
— Саша, у тебя есть секреты на продажу?
— Сейчас посмотрю в портфеле, — сказал Саша. — Главный мой секрет — кто в Конторе берет бабки и по какой таксе. Могу еще одну пресс-конференцию устроить. Про то, как ФСБ взорвала жилые дома, чтобы свалить это на чеченцев.
— В любом случае, если дойдет до торга, мой совет: сначала они вам визу, а уж потом вы им информацию, — заметил Джозеф на прощание, так и не оценив Сашиной иронии.
УТРОМ 30 ОКТЯБРЯ Светлана отправилась на разведку. Вернувшись, она сказала:
— Вас ждут в консульстве ровно в час дня. Я им все объяснила, и они как-то слишком быстро поняли. Такое ощущение, что они про вас знали. Короче, вы идете без очереди в отдел обслуживания американских граждан.
Перед походом в посольство Саша дал мне видеоинтервью с историей своей жизни, где также изложил причины, побудившие его искать убежище в США. Пленка была вручена Светлане, и та отправилась в аэропорт с наказом передать ее знакомому журналисту в Нью-Йорке, если с нами что-то случится. Проводив Светлану, Саша, Марина, Толик и я отправились в посольство.
Ровно в час, миновав длинную очередь турок, стоящую вдоль забора под присмотром двух полицейских машин, мы вчетвером приблизились к стеклянной будке. Я вытащил свой американский паспорт. Нас уже ждали. Вежливый молодой человек в рубашке с галстуком сказал что-то морскому пехотинцу, и тот, отобрав наши мобильные телефоны и мой паспорт, выдал гостевые пропуска на железных цепочках.
— Я консул, — молодой человек назвал свое имя. — Добро пожаловать в посольство Соединенных Штатов. Вы позволите, г-н Литвиненко, я возьму ваши документы.
Нас провели через пустой двор, сопровождающий набрал комбинацию на цифровом замке, железная дверь отворилась, и еще один морской пехотинец провел нас в странную комнату без окон со звукоизоляцией. Посредине стоял стол со стульями, а под потолком крутился вентилятор. Со стены на нас смотрел глазок видеокамеры. Под ним висел экран для видеоконференций.
Мы с Сашей переглянулись. Это был тот самый звуконепроницаемый “пузырь”, недоступный для прослушки извне, о котором я читал в шпионских романах. Как только мы разместились вокруг стола, открылась дверь и вошел еще один американец в очках, лет сорока на вид.
— Это Марк, мой коллега из политического отдела, — сказал консул.
Все в точности так, как говорил мой вашингтонский приятель, подумал я: люди из консульства и “другие люди”.
— Я вас слушаю, г-н Литвиненко, — сказал консул. — Чем мы можем вам помочь?
Дальнейшее происходило по сценарию нашего адвоката. Саша повторил свою историю и попросил предоставить ему и семье убежище в США, а консул ответил, что понимает ситуацию и очень сочувствует, но убежище в посольствах не дают. Что касается беженской визы, то ее рассмотрение потребует времени. Заполните вот эту анкету. Мы, конечно, постараемся ускорить процесс, но решения принимаются в Вашингтоне. Оставьте телефон, по которому с вами можно связаться.
Я сказал, что попробую получить для них “пароль” в Вашингтоне, где у меня есть связи.
— Это разумно, — ответил консул.
Несмотря на вентилятор, в “пузыре” было жарко, хотелось пить. Толик притих, чувствуя, что происходит что-то очень важное. По щекам Марины текли крупные слезы.
— Учитывая специфическую ситуацию г-на Литвиненко, — сказал я, — есть основания опасаться за их безопасность. Нельзя ли на время рассмотрения дела поселить их в каком-нибудь безопасном месте, например там, где проживают сотрудники посольства?
— К сожалению, такой возможности у нас нет.
— В каком отеле вы остановились? — вдруг вступил в разговор молчавший до сих пор Марк.
— В “Шератоне”.
— На чье имя снят номер?
— Моей жены, — сказал я. — У нее другая фамилия.
— Мы знаем, она была у нас утром. Думаю, вы преувеличиваете опасность. “Шератон” — американский объект, а мы находимся в мусульманской стране. Здесь возможны теракты, так что к безопасности в “Шератоне” относятся серьезно. Я хотел бы поговорить с г-ном Литвиненко наедине.
И предвосхитив мой вопрос, добавил:
— Перевод нам не потребуется.
Саша кивнул, и мы вышли из бокса. Консул отвел нас на вахту, вернул документы и, пожелав успеха, распрощался. Я повел Марину и Толика в гостиницу. Мы молча шли по пустынной улице мимо загородки для турецких соискателей виз. Хотя консульство закрылось, движение по-прежнему было перекрыто. Из-за деревьев выглядывали верхние этажи домов. В одной из этих квартир, подумал я, наверняка прячутся российские шпионы — они смотрят на нас в бинокль, фотографируют через телеобъектив. Может, у американцев все-таки хватит ума отвезти Сашу в отель в закрытой машине?
МАРК ПОЗВОНИЛ ТОЛЬКО к вечеру, часа через четыре: “Можете забирать своего друга”.
От гостиницы до посольства рукой подать. Но Саша был не готов сразу предстать перед Мариной.
— Пусть он нас чуть-чуть покатает, — сказал он, забираясь на заднее сиденье желтого турецкого такси, — мне надо прийти в себя.
— Что так долго? — спросил я, не выдержав затянувшейся паузы.
— Меня долго кололи.
— Как кололи? — не понял я.
— Ну, раскалывали. Мы по телевизору разговаривали с Вашингтоном. С той стороны сидел мужик, кстати, на тебя похожий, по-русски — без акцента. И с ним целая команда. Сначала меня проверяли. Зададут вопрос, потом бегают, сверяют. А потом он от меня часа три информации добивался. Я, говорит, хочу тебе помочь, но мне надо хоть что-нибудь иметь, чтобы я мог за тебя просить, не могу же я идти наверх с пустыми руками. В общем, вполне стандартный подход.
— Ну и ты?
— Да я вспомнил одну вещь. Не хотел говорить, а потом думаю, черт с ними, скажу. Мне нечего терять. Он прямо подпрыгнул, когда услышал, говорит: “Все сходится. Сэнк ю вери мач”.
— Зачем же ты это сделал, Саша? Ведь Джозеф предупреждал: ничего им не давать, пока не получишь гарантий. Они тебе хоть что-нибудь пообещали?
— Да нет, сказали — иди в гостиницу и жди. Теперь будь что будет.
Сашино напускное безразличие плохо скрывало его внутреннее напряжение. Я попытался представить себя на его месте — быть целиком во власти человека на экране и лихорадочно соображать, что лучше: держать язык за зубами и делать вид, что знаешь кучу секретов или сказать им все, что знаешь, и будь что будет? Интересно, что же заинтересовало американцев? Но я не стал давить на Сашу, на сегодня
