115. Иисус сказал: Небеса, как и земля свернутся перед вами, и тот, кто живой от живого, не увидит смерти. Ибо (?) Иисус сказал: Тот, кто нашел самого себя, – мир недостоин его.
116. Иисус сказал: Горе той плоти которая зависит от души; горе той душе, которая зависит от плоти.
117.Ученики его сказали ему: В какой день царствие приходит? (Иисус сказал): Оно не приходит, когда ожидают. Не скажут: Вот, здесь! – или: Вот, там! – Но царствие Отца распространяется по земле, и люди не видят его.
118. Симон Петр сказал им: Пусть Мария уйдет от нас, ибо женщины недостойны жизни. Иисус сказал: Смотрите, я направлю ее, дабы сделать ее мужчиной, чтобы она также стала духом живым, подобным вам, мужчинам. Ибо всякая женщина, которая станет мужчиной, войдет в царствие небесное.
Евангелие от Фомы
Комментарии
Данный исторический документ составлен в виде диалога между Иисусом и апостолом Фомой и включает в себя 114 логионов (в переводе с греческого – изречений), которые очень сильно отличаются по духу от текстов в Новом Завете.
Этот манускрипт, как и все остальные книги, найденные вместе с ним, датируется примерно 350 годом нашей эры. В манускрипте были обнаружены ссылки на греческий текст, найденные при археологических раскопках фрагменты которого датируются 200 годом. Таким образом, греческая версия этого евангелия – более ранний документ, чем принято полагать.
Мнения ведущих ученых относительно этой рукописи расходятся. Некоторые полагают, что истоки ее восходят ко времени Иисуса Христа, другие считают, что это новое евангелие на самом деле является источником Q Нового Завета – документальной базой, на основе которой созданы все остальные части Библии. Теория о существовании
Рукопись дает нам ответы на некоторые спорные вопросы теологии и свидетельствует об исключительном разнообразии религиозных доктрин раннего христианства. Но самое важное в другом: 5-е евангелие доказывает, что христианская традиция отнюдь не была всегда столь жесткой и неизменной. В последнее время довольно часто появляются слухи о том, что существуют некие материалы об Иисусе Христе, которые официальная церковь скрывает вот уже почти 2000 лет. Как бы то ни было, сейчас мы уже можем приоткрыть завесу тайны, окружающую этот исторический документ.
Известно, что книги из найденной в Наг Хаммади библиотеки, исчезли из обращения или были спрятаны в 4 веке нашей эры, когда Никейский Собор провозгласил единство веры и религиозной доктрины. Всякое отклонение от этой доктрины стало считаться ересью. В ответ на такое идейное ужесточение некоторые тексты религиозного характера, не вписывающиеся в официальную доктрину, были до поры до времени припрятаны. Никто даже и представить себе не мог, что это 'до поры до времени' растянется на целых 1600 лет!
Необходимо сделать разграничение между чисто историческим значением этого документа и его значением для религии.
Официальная доктрина основана на мнении всего лишь нескольких человек. К тому времени, когда было принято решение придерживаться единой христианской доктрины, Никейский Собор уже исключил эти тексты из христианского учения. Уже сам факт, что до нас дошел всего лишь один экземпляр этих текстов, говорит о том, что с самого начала они не были доступны широкой публике и носили скорее характер некой секретной или даже эзотерической литературы.
Сегодня мнение научного сообщества относительно этих текстов разделилось, а церковь упорно отказывается принимать их в качестве полноправного христианского наследия.
Комментарий А.Логинова
Тот, кто впервые читает апокрифическое Евангелие от Фомы, обычно испытывает разочарование: столь знакомыми по канонической версии Нового завета кажутся ему изречения Иисуса, собранные в этом произведении. Однако, чем глубже погружается он в изучение текста, тем сильнее охватывают его сомнения в справедливости подобного впечатления. Постепенно он убеждается, как нелегко ответить на вопрос, что же такое это знаменитое 'пятое евангелие' (так поначалу называли его). Уже первые строки памятника, настраивающие на его истолкование ('Тот, кто обретает истолкование этих слов, не вкусит смерти'), заставляют современного читателя задуматься не только над смыслом, который автор предлагает открыть, но и над тем, что сам по себе этот призыв означает, какой путь общения подразумевает, с какого рода мышлением предстоит иметь дело, о каких явлениях культуры и истории общества свидетельствует.
Задача не может не увлечь того, кто берется за этот интереснейший документ. На беглый взгляд наиболее близкий (из сочинений Наг-Хаммади) к многократно исследованной традиции о раннем христианстве, он при внимательном рассмотрении оказывается едва ли не самым трудным для понимания. Даже темные спекуляции Апокрифа Иоанна или таинственной 'Сущности архонтов' оставляют в конце концов меньше места для сомнений, чем это евангелие. Содержание апокрифа ('Это тайные слова, которые сказал Иисус живой и которые записал Дидим Иуда Фома'. – См. введение) останавливает всякого, кто занимается историей раннего христианства и его духовного окружения. В этом сочинении, обещающем изложение тайного учения Иисуса и отвергнутом церковью, исследователи ищут ответы на многочисленные вопросы, касающиеся развития христианства и гностицизма.
Евангелие дошло во II кодексе Наг-Хаммади. Оно в нем второе по счету, занимает страницы 32. 1051.26. Поскольку оно, как и следующее за ним Евангелие от Филиппа, состоит из отдельных изречений, обычно дают деление по изречениям, чему следуем и мы {1}. Памятник хорошо сохранился, лакуны почти отсутствуют. Евангелие представляет собой перевод с греческого на саидский диалект коптского языка.
Как и с чего подойти к интерпретации памятника? Не отправляться ли от тех немногих упоминаний у отцов церкви о так называемом Евангелии от Фомы, к которым прежде всего обратились исследователи? Однако изыскания, проделанные Ж. Дорессом и А. Ш. Пюэшем и другими учеными, убеждают: сходство между сочинениями, носящими то же название, что и второе сочинение из кодекса Наг-Хаммади II, в ряде случаев чисто внешнее {2}.
Быть может, больше удачи сулит путь исследования памятника с точки зрения тех понятий и образов, которые в нем встречаются – царствие, мир, свет, тьма, покой, жизнь, смерть, дух, силы, ангелы – и которые позволяют очертить его содержательную зону. В зарубежной литературе этому уделено много внимания. Но исчерпывает ли такой анализ возможность понять все своеобразие памятника? Не искажено ли в логически безупречных, более или менее однозначных системах выделенное таким способом идейное содержание? Не навязывают ли хорошо продуманные модели большую, чем то было на самом деле, рефлексию оригиналу?
Есть еще один путь, приближающийся к первой попытке отождествить памятник с уже известными документами. Речь идет о том, чтобы выяснить, в чем и насколько найденный текст напоминает христианскую, гностическую, неоплатоническую литературу. Этот путь, несомненно, оправдан: параллелей весьма много, в чем убеждает большое число специальных работ, этому посвященных. Однако он обещает лишь частичный успех: ведь цельность документа растворяется, постепенно теряется в массе безусловных и сомнительных аналогий. И снова встает тот же вопрос: что представляет собой именно этот памятник, именно такое соединение сходств и различий?
Способ аналогий хорош, поскольку в любом сочинении отражается сумма далеких и близких реминисценций автора (или авторов). Но если одно за другим перебирать эти отражения, то и увидим мы только их. Цельность – вот что в конечном счете определяет индивидуальность памятника. Характеристика
