– У вас роскошные волосы, мне всегда хотелось посмотреть, как они выглядят, когда вы их распускаете. – Зак не отводил глаз от черной шелковистой змейки, спускающейся до самой талии. – Никогда не подстригайте их.
Она медленно подняла голову, удивленные зеленые глаза встретились с его глазами, отсвечивающими холодной сталью, и между ними словно пробежала электрическая искра.
– Валиас сказал… что вы согласны заплатить два миллиона за одну ночь со мной…
Зак как будто сжался, его высокие скулы залил яркий румянец.
– Вы, по-видимому, выпили больше, чем я думал.
– Кажется, я села в лужу, – растерянно пробормотала Эва.
– Я утоплю Валиаса в этой самой луже.
– Не надо, я пошутила…
– Но он-то не шутил! – Зак шагнул к двери, увлекая ее за собой.
– Это п-правда? – запинаясь, выговорила пораженная девушка.
– Думаете, я был бы сейчас здесь, не будь это правдой?
Он вывел ее через шумный вестибюль на улицу. Смятенный ум Эвы пытался осознать смысл его заявления. Зак Сфаэлос хотел близости с ней. Находил ее соблазнительной. То, что еще двадцать четыре часа назад ужаснуло и напугало бы Эву, сейчас завораживало.
У дверцы серебристого лимузина ожидал шофер. Эва забралась внутрь, скользнула вдоль обтянутого дорогой кожей сиденья. Но шикарный салон автомобиля не произвел на нее впечатления. Не думай о Трое, не думай о Трое, лихорадочно твердила она про себя.
– Но почему вы не… Я хотела сказать, вы никогда не показывали…
– Эва, я не томящийся от любви юнец. Я нахожу вас очень привлекательной физически. Это не зависит от моей воли.
– Физиология?
– Можно сказать и так, – сухо подтвердил Зак.
Вот и Трой испытывает то же самое к Абби? Но разве есть разница, что именно двигало им, – любовь, слепое влечение или примитивное желание, – все равно больнее, чем сейчас, ей уже не будет… Неужели только чувство вины заставило Троя выбежать вслед за ней на лестничную площадку? Перестань, перестань! – кричал внутри нее пронзительный голос. Все кончено! Смирись! Зак прав. Ты уже никогда не сможешь верить Трою.
– Вы считаете меня очень наивной, – пробормотала Эва, преодолевая охватившее ее смятение.
– Нет… но думаю, сейчас не время для подобного разговора.
– Я больше не верю в любовь.
Разве Трой не вел себя, как ведут влюбленные? Романтические открытки, постоянные телефонные звонки… Вчерашний вечер они провели вместе, держались за руки, улыбались друг другу… Он непревзойденный актер, а она слепая дурочка, не заметившая в нем никакой фальши.
– Вы не хотели бы сейчас отключиться и хорошенько выспаться? – с откровенной надеждой осведомился Зак.
– Очень, очень хотела бы, – сдавленно прошептала Эва.
Наступило многозначительное молчание, смысл которого она не могла понять. Наконец с губ ее спутника сорвался мрачный смешок.
– Я действительно не знал, что ваши чувства настолько глубоки.
Да, Эва не привыкла проявлять свои чувства. Она научилась этому еще в детстве. Но сегодня ее грубо вырвали из защитной раковины.
– Мне казалось, вы больше увлечены свадебной мишурой, всеми этими обойными и мебельными каталогами, образчиками тканей, открытками… – перечислял он язвительно, но с еле уловимым оттенком горечи.
– Я хотела иметь дом, который стал бы по-настоящему моим. Легко смеяться над тем, что вы имели всегда. – Эва бросила на Зака сердитый взгляд и снова отвернулась, но его образ продолжал стоять у нее перед глазами. Блестящие черные волосы, разлетающиеся брови, жесткие очертания носа и губ, холодный блеск глаз. Жестокость – вот подходящее слово. Он был бы замечательно красив, если бы не неприятный отпечаток подавляющего превосходства и непреклонной воли.
В висках у Эвы глухо стучало.
– Я даже не спросила вас, куда мы едем…
– Вы в полной безопасности. Но сегодня вам не придется самой принимать решения…
Эва устало закрыла глаза. Единственному изо всех мужчин на земле, которому ей бы раньше и в голову не пришло довериться, она вдруг инстинктивно поверила.
Зак Сфаэлос – защитник и покровитель! Следовало бы посмеяться над подобной мыслью, но вместо этого она… заснула.
Девушка всплыла из глубин кошмара с сильно бьющимся сердцем, покрытая испариной. Она резко, так что закружилась голова, села в постели и обнаружила, что находится в совсем незнакомой комнате. С двух сторон широкой кровати горели ночники. Она была накрыта шелковой простыней. К влажному телу липла тонкая ажурная ночная рубашка.
