сердиться на него. Гнев миссис Эшли был направлен не против Эзры Бриггса, а против его слепоты и непонимания.
Вера обвела глазами гостиную. Здесь все было так хорошо знакомо и дорого ей. Она чувствовала себя очень уютно около веселого пылающего камина, над которым висел портрет Катлин Донован Бриггс, жены Эзры, умершей тридцать лет назад.
Катлин позировала художнику в ту пору, когда была невестой. Утопающая в розовом шелке и белом тюле, она смотрела на Веру темно-синими, почти черными глазами, которым время придало таинственный блеск. Женщина на портрете была влюблена; Вера могла прочесть это чувство в каждой черте лица, во взгляде бездонных глаз, в повороте головы.
Вера перевела взгляд на Эзру, уютно устроившегося в своем любимом кресле. Он раздумывал, не следует ли ему съесть еще один пирожок с яблоками. Вера представила себе, что когда-нибудь и у нее будет такая же комната, наполненная старыми вещами и воспоминаниями, и она, как Эзра, будет усталой и одинокой. А ничем не заполненные дни потекут бесконечной чередой.
Вера закрыла глаза и глубоко вздохнула. Неужели о такой жизни она мечтала? «Но ведь я не одна, — спохватилась Вера. — У меня есть Элизабет и Эзра, есть моя семья в Лонгмедоу. Моя жизнь заполнена до отказа важными делами. Меня окружают единомышленники. Я независима и полна энергии. Разве можно требовать чего-то еще?»
Правда, случались мгновения, когда уверенность покидала миссис Эшли, и молодая вдова испытывала страх перед пробуждающимися желаниями.
Эзра поправил очки на носу и отправил в рот последний кусочек яблочного пирожка. Аккуратно проведя языком вдоль зубов, чтобы вычистить забившиеся между ними крошки, мистер Бриггс продолжил беседу:
— Дорогая, — произнес он торжественно, — годы летят куда быстрее, чем кажется.
Пораженная сходством их мыслей, молодая женщина внимательно посмотрела на собеседника.
— Эзра, что Вы хотите этим сказать? Вопрос был задан со всей возможной прямотой, и адвокат смутился. Он закашлялся, расправил скатерть и застегнул пуговицы на сюртуке.
В камине потрескивали дрова, ветер стучал ставнями. Вера поднялась и выглянула в окно. Жемчужно- серые облака проносились по небу на северо-восход точно так же, как накануне вечером, когда она была в пути.
— В этом году на редкость теплая зима, — нарушила Вера затянувшееся молчание.
— Да, — тихо ответил Эзра, — самая теплая за многие годы.
— Но, я думаю, снег все-таки выпадет. Вера по-прежнему стояла лицом к окну, но по скрипу кресла поняла, что Эзра встал. От непонятного предчувствия холодок пробежал у нее по спине. Она попыталась взять себя в руки, коря за глупость, но в этот момент Эзра подошел к Вере сзади и взял ее за локоть.
— Моя дорогая, — начал он, тяжело переводя дыхание, — Вера ..
Молодая женщина стояла молча. До ее слуха доносился смех миссис Харт, угощавшей на кухне кучера. Перед ней за окном ветер обрывал последние листья с деревьев и перебрасывал по мостовой обрывки газеты.
.Вера устремила на адвоката долгий и внимательный взор. Его щеки горели, а взгляд ускользал в сторону.
— Эзра, что случилось?
Еще мгновение Эзра разглядывал молодую женщину в мучительной нерешительности, и вдруг рухнул перед ней на колени. Вера отступила в испуге и изумлении.
— Дорогая, хотите ли Вы… нет, я хотел сказать… попросить, — бормотал Эзра в смущении.
Вера протянула к нему руки, помогая подняться.
— Встаньте, Эзра, прошу Вас. Вам плохо? Позвольте, я позову миссис Харт.
— Нет, черт возьми, нет, — возмутился Эзра. Его очки съехали на нос, а парик сбился. Вера осторожно поправила его. Эзра проворчал:
— Ну ладно, ладно, — в ответ на Верин жест. Он с трудом поднялся с колен и, подойдя к камину, остановился, глядя на портрет покойной жены. Вера приблизилась к нему и посмотрела на полное таинственной прелести лицо Катлин Бриггс.
— Уже прошло три года, с тех пор как Эшли ушел от нас, — произнес Эзра тихим голосом, переходящим в шепот. — Разве это не слишком долгий срок, чтобы оставаться одной?
— Одной, — повторила Вера, также понизив голос. — Что Вы хотите сказать, Эзра?
— Вы молоды, — продолжал адвокат, — молоды и здоровы. А я уже слишком стар, чтобы иметь наследника, но, может быть, Вы тоже бесплодны?
Его слова потрясли Веру. Только теперь она поняла истинный характер его чувств. При упоминании о возможной бездетности ее руки скользнули к животу и замерли. Вера прикрыла глаза.
Внезапно Эзра повернулся и впился взглядом в лицо женщины. Казалось, он готов был броситься на нее. Но спустя мгновение отошел и обессиленный опустился на стул.
— Милая моя, — произнес он негромко, — простите меня, я был груб и бестактен, я огорчил Вас.
— Эзра, Вам не надо огорчаться, — печально ответила Вера. — Вы всегда были добры ко мне, столько лет любили и заботились обо мне. Я не могу сердиться на Вас из-за минутной вспышки. Помните, когда я была маленькой, я звала Вас «дядя Эзра». Когда же я перестала Вас так называть?
Вера смотрела на этого сутулого пожилого мужчину и вспоминала его таким, каким он был много лет назад, во времена ее детства. Стройный и темноволосый, кажется, он тогда был даже выше ростом.
Эзра держал в своей руке тонкие и нежные пальцы Веры и вдруг почувствовал сильную боль в груди. Он вздохнул, надеясь, что неприятное ощущение исчезнет, но боль не проходила.
Даже сейчас, в такой важный момент, Эзра не мог избавиться от своей многолетней привычки теребить оправу очков на переносице.
— Вера, Вера-Мария Эшли, согласны ли Вы стать моей женой?
Вера стояла тихо и неподвижно. Она чувствовала странное облегчение, потому что давно ждала этого вопроса и не могла помешать Эзре задать его. Бессознательно она высвободила руку.
— Я не знаю, что Вам сказать, Эзра…
— Моя дорогая, я очень хорошо все понимаю. Что может заставить Вас принять предложение человека моего возраста? Что я могу предложить Вам взамен Вашей молодости и жизнерадостности? Состояние после моей смерти?
Эзра налил себе холодного чая и осушил чашку одним залпом.
— Вам не следует так говорить, Эзра!
— Отчего же, ведь это правда.
Вера присела, расправив юбку на коленях.
— Эзра, — запинаясь заговорила она, — Эзра, Вы что-то скрываете от меня. Вы больны, Эзра? Смертельно больны?
Сердце молодой женщины учащенно забилось, а кровь стучала в висках.
— Нет, дорогая, я не болен. Во всяком случае не болен смертельно. Я только устал от одиночества. Вы не любите меня, Вера Эшли?
— Я люблю Вас, Эзра, — ответила Вера без тени сомнения, — как я могу не любить Вас? Когда я была девочкой… Ах, Эзра, простите, я давно уже не девочка, и Ваши чувства ко мне изменились.
— Да.
— И Вы нуждаетесь в друге, в жене, чтобы избавиться от одиночества?
— Да, — ответил Эзра так тихо, что шум ветра в каминной трубе и потрескивание дров почти заглушили его слова.
— Эзра, я совсем не та женщина, какая Вам нужна. Я привыкла к независимости и не смогу жить иначе. Мне кажется, что, овдовев, я получила на это право.
Последние слова прозвучали совсем тихо. Эзра опустил голову. Огонь камина весело плясал перед ним. Он подумал, что все его ухищрения в одежде бессмысленны. Он старался одеваться в шелк и бархат, его башмаки сверкали серебряными пряжками, а костюмы шил лучший портной. Адвокат знал, что это поднимало его в глазах окружающих. Но к чему все старания, если он не может понравиться той единственной на свете женщине, которая ему нужна?
