— И все эти люди собирались разыскивать меня? — прошептал он.
— Да, именно тебя, приятель, — сказал Гибб. — Ты поднял панику и испортил воскресный вечер очень многим хорошим людям, которые стоят здесь. Так что же ты должен сказать им всем?
Бип вцепился в руку Линдсей и попытался зарыться лицом в се рукав, но Гибб твердо взял его за локоть и вывел на середину двора. Сам он встал рядом с ним, положив руку ему на плечо, и Бип пролепетал нечто вроде извинения, смешанного со слезами.
Линдсей казалось, что ее сердце разорвется от зрелища высокого мужчины и маленького мальчика, стоящих вдвоем против всей толпы. Это было ее заветной мечтой все годы, даже тогда, когда она уже потеряла надежду увидеть Гибба и сказать, что у него есть сын.
Они медленно шли сквозь толпу людей, останавливаясь перед каждым, кто помогал в поисках. Бип благодарил их, а Гибб по-прежнему держал руку на его плече. К тому времени, когда все закончилось, каждый нерв в теле Линдсей трепетал от напряжения. Толпа постепенно рассосалась. Последним ушел шеф полиции.
— Видите? — спросил он, укладывая обратно в машину горшок с юккой и мрачновато улыбаясь. — Я же говорил, что в подобных случаях всегда замешаны семейные отношения!
Во дворе повисла оглушительная тишина. Бен перевел взгляд с одеревеневшего личика Бипа на Линдсей и сказал:
— Ну, я думаю, вам есть о чем поговорить, а я тут только мешать буду. Мне Бипа забрать на сегодня к себе?
— И утешать его с помощью игрушек и мороженого? — Линдсей покачала головой. — Нет, папа, не надо.
— Да я, в общем-то, и не собирался. Просто я так рад, что он в безопасности… — голос Бена сорвался. — Но я тебя понял. Ухожу.
Бип, едва волоча ноги, поднимался за ними по лестнице. Когда они оказались в квартире, Гибб произнес:
— Думаю, тебе следует идти к себе, Бенджамен. Твоей маме есть что тебе сказать, но сначала нам надо поговорить с ней наедине.
— Да. — Бип, опустив голову, медленно побрел в свою комнату.
Когда дверь за ним закрылась, Гибб сказал:
— Прости, если тебе показалось, что я все еще сержусь на него. Но я не мог не отреагировать на подобный поступок.
— Ничего. Ты отлично справился.
— Просто иначе нельзя было поступить. Он должен понять, что его шалость привела к неприятностям.
— Но это было ясно не для всех. — Линдсей подумала о Бене и не сомневалась, что Гибб думает о том же. — Мне кажется, ты повел себя как настоящий отец и…
Гибб резко поднял руку:
— Черт побери, Линдсей, перестань мной манипулировать!
Линдсей ни разу прежде не слышала такой резкости в его голосе.
— Но я и не пытаюсь, — возразила она. — Я хотела сказать тебе приятное. Гибб глубоко вздохнул.
— Послушай, я очень рад, что твой сын вернулся.
— Мой сын? Пока он не нашелся, ты говорил о нашем сыне. И вел себя как его отец…
— Я просто поддался чувствам. Ничего не изменилось, Линдсей, и давай не будем притворяться.
Линдсей почувствовала, как ее щеки заливаются краской.
— Что ты такое болтаешь, Гибб? Он, кажется, даже не услышал.
— Я согласен подписать любые обязательства о финансовой поддержке.
— Мне не нужны твои деньги!
— Они тебе еще могут понадобиться, если мне не удастся наладить дела на фабрике твоего отца.
Против этого Линдсей возразить было нечего, но гордость не позволила ей согласиться.
— Я лучше буду голодать, — фыркнула она.
— Не говори глупостей. Мой адвокат свяжется с тобой, чтобы обговорить детали.
Рука Гибба уже лежала на перилах лестницы, когда Линдсей сказала:
— Неужели ты думаешь, что мы сами не смогли бы обсудить такие вещи, как свидания, и собираешься для этого присылать адвоката?
Гибб покачал головой:
— О свиданиях можешь не волноваться. Я согласен только оказывать материальную помощь, Линдсей.
Она потрясенно открыла рот.
— И ты не хочешь даже видеться с ним?
— Мой образ жизни едва ли позволит мне это.
— Не увиливай от ответа! Он обернулся к ней.
— Хочешь, чтобы я повторил, Линдсей? Ладно! Ничего не изменилось. Я буду давать деньги на его содержание, потому что должен. Но это совсем не то, что встречи по выходным и месяц на летних каникулах вместе.
Линдсей молчала. Да, Гибб прав насчет трудностей. Такая работа, как у него, постоянные переезды из одного города в другой не позволят ему видеться с Бипом…
— Он твой сын, — наконец сказала она.
— Тебе надо напомнить? Это было твое желание, не мое.
Он тихо, медленно пошел вниз по лестнице и скрылся из виду. Линдсей услышала, как за ним захлопнулась входная дверь. И она знала, хорошо знала, что он не вернется. Все надежды, которые Линдсей снова взрастила в своей душе, умерли.
Повторная утрата иллюзий оказалась намного тяжелее. Девять лет назад на ее стороне была молодость, поддерживавшая жажду жизни. А теперь Линдсей чувствовала себя старой, усталой, больной и измученной.
Тогда, девять лет назад, Линдсей сделала единственно правильный выбор. Только сейчас она полностью осознала, что ее решение не сообщать Гиббу о ребенке было вызвано не только желанием защитить себя, но и страхом. Пока ему ничего не было известно, в Линдсей жила надежда, что, узнай он правду, не отвернулся бы от нее — от них.
Она лелеяла эту мечту, эту химеру, и так тщательно прятала ее в самом дальнем уголке своей души, что порой даже сомневалась в ее существовании. А когда пару недель назад снова увидела Гибба и встретилась с ним несколько раз, ее мечта снова возродилась и стала давать пышные побеги надежды — надежды на семью, которой они могли бы стать…
Но теперь ей придется смириться с двойной потерей — и старых, и новых иллюзий. Гибб знает правду, но это не помешало ему хладнокровно повернуться и уйти. Ему нет дела ни до Линдсей, ни до Бипа, и им нет даже самого крошечного местечка в его жизни. Пусть старые раны девятилетней давности снова начали кровоточить, все же эту боль она пережить смогла и смогла понять Гибба. Но простить равнодушие Гибба к его собственному сыну она не могла. Бип никогда не делал ему ничего плохого.
А ведь именно Бип будет страдать больше всех.
Дни тянулись, а Гибба все не было. Бип уныло и безрадостно бродил по квартире. Еще больше Линдсей тревожило странное послушание, с которым Бип беспрекословно и немедленно выполнял все свои обязанности.
В тот вечер, когда он, не дождавшись указаний, сам убрал посуду после ужина, Линдсей не выдержала и решила померить ему температуру. Но термометр показал, что все в порядке. Ее это напугало еще сильнее. Будь у сына лихорадка, она знала бы, что делать. Но как лечить разбитое сердце?
Конечно, он все еще был наказан и сидел дома, что отнюдь не добавляло им обоим хорошего настроения. Иногда, невольно думалось Линдсей, запереть ребенка — это большее наказание для родителей, чем для детей.
Она посыпала три больших лососевых стейка специями и поставила сковороду в духовку.
— Бип, пора накрывать на стол. Дедушка вот-вот придет.
