«Мамочка, асисяй?» — «Асисяй, сынуся».
А: А что надо было сделать?
СГ: Тебе или мне?
А: Хорошо, что ты бы на моем месте сделал?
СГ: Это серьезный вопрос. А что делал на своем месте?
А: Я сейчас вспомнил: когда учился на первом курсе, то хотел перейти на другой факультет — на философский. И пришел поговорить об этом с мамой. Она сказала… что-то типа: «Через мой труп». Я сказал, что я всё равно перейду… Короче, мы ссорились полночи. А в конце она сказала: «Если ты сделаешь это, ты сделаешь несчастной свою жизнь и мою».
СГ: Зачем ты мне это рассказываешь сейчас?
А: Так… вспомнил…
СГ: Зачем ты мне это сейчас рассказываешь?
А: А? Ты просил вспомнить, я рассказал.
СГ: И как это поможет тебе разобраться?
А: Не знаю. Может, мне лучше сесть на место?
СГ: Слушай, а ты можешь маме прямо сказать, что ты о ней думаешь и что ты к ней чувствуешь? Прямо, и не убегать от конфликта, если он есть, а пережить его.
А: Знаешь, сколько раз я его уже переживал?
СГ: Не знаю. Думаю, что ты никогда его не переживал. Ты всегда манипулировал маминой значимостью, выставляя ее садисткой, и никогда прямо не говорил ей, что ты к ней чувствуешь.
А: Наверное, я не могу ей этого сказать. Она не поймет.
СГ: Здесь сказать, здесь! Для себя.
А:(долго молчит) Знаешь, Саша, я, по-моему… Я знаю, что я запрещаю себе сказать. Я могу сказать ей всё, что угодно, но я не могу сказать ей, что я её ненавижу, а… так получается, что к этому всё сходится.
СГ: И кого ты по этому поводу намерен играть?
А: Я не хочу играть; но и сказать ей этого я не могу.
СГ: Вот так гнев превращается в горечь… Одна минута гнева, если её не пережить, может дать несколько дней горечи. А горечь можно превратить в несколько лет депрессии.
А: Да, наверное, это так…
СГ: Что ты сейчас чувствуешь?
А: Вот эту самую горечь.
СГ: Ну, крикни, разрядись. Здесь хорошая обстановка. И маме никто не расскажет.
А (сидит, молчит).
Кто-то из группы: Блин, хочется уже крикнуть за тебя, или убить тебя на фиг.
А (поворачивается): Ну, убей!
СГ: «Умру! Погибну! Но не предам святых идеалов!»
А: Ну ладно, смейтесь…
СГ: Слушай, открывай общество жертв родительского насилия. Сразу куча народа запишется. Вон Лена — Лен, пойдешь, в общество к Андрею?
Лена (смеется): Пойду… Но не хочется…
СГ: А кому хочется? Что поделаешь — надо. «Мы путей не выбираем». Там, где есть долг и вина, вообще нет выбора.
ТАМ, ГДЕ ЕСТЬ ДОЛГ И ВИНА… (К—33, стр. 55)
ВТОРОЙ АКТ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ДРАМЫ: ВОЙНА.
(К—6, стр. 39)
ИНТЕРВЬЮ С САШЕЙ ГРАНКИНЫМ В КОРОТКИЙ ПЕРИОД
УВЛЕЧЕНИЯ ДЗЭН-БУДДИЗМОМ. (Д—16, стр. 33)
Д—11.БОЛТАЮТ ДВА МАЛЫША в автобусе.
— Как тебя зовут?
— Саша.
— А меня Рома. Как тебя зовут?
— Вова.
— А меня Виталик.
— Сколько тебе лет?
— Семьдесят.
— Да ну, если бы тебе было семьдесят, ты был бы уже старым. Даже когда человеку двадцать, он уже старый.
— А ты что будешь делать, когда тебе будет семьдесят лет?
— У меня есть друг Валера по фамилии Алеша. Мы с ним поедем на поливальной машине на пенсию.
ЭТЮД О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ САМОВЫРАЖЕНИИ.
(Д—13, стр. 32).
«ПАПА, МНЕ ПРИШЛА МЫСЛЬ…» (И—11, стр. 89)
Д— 12.Кира:ВЫ К ЛЮДЯМ НЕУВАЖИТЕЛЬНО относитесь.
СГ: А что делать…
Андрей: Вернер Эрхардт обращался обычно к участникам: «Жопы!»
СГ: Ну зачем… А тоже хорошо. Ведь когда я обращаюсь к тебе «Кира», ты же знаешь, хоть приблизительно, что я обращаюсь не ко всей тебе, и отвечать ты мне будешь соответственно. Если я сейчас спрошу у тебя, есть ли у тебя любовник и чем отличается секс с ним от секса с мужем, ты же мне не ответишь. То есть ты знаешь, к какой части тебя я обращаюсь, называя тебя Кирой. Вот и чудесно. А теперь представь, что в тебе есть часть, которую иначе не назовешь, как жопой. То есть не представь, а почувствуй. Не ягодицы. А — ну, понимаешь. И уже наше с тобой общение обогатится. Иногда я буду говорить: Кира, и ты мне будешь врать одно, а иногда: Жопа! — и другое. А там, глядишь, еще что-нибудь обозначится.
КАЖДЫЙ ДЕНЬ ДЗУЙГАН СИГЭН… (Д—4, стр. 22)
ВТОРОЙ АКТ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ДРАМЫ: ВОЙНА.
(К—6, стр. 39)
Д—13. Этюд о непосредственном самовыражении
СГ: Так, у нас полчаса до конца, давайте немного поделимся своими чувствами за день.
Надя: Знаете, вчера я на вас злилась.
СГ: Это хорошо.
Н: Я злилась, глядя на то, как вы работали — и с Андреем, и с Леной.
СГ: Это плохо.
Н: А сегодня я просто наслаждалась.
СГ: Это хорошо.
Н: И еще я хочу сказать Андрею, что как я вчера к нему хорошо относилась, так и сегодня, без изменений.
СГ: Это плохо.
Н: Ну вот, смотрите, с вами можно нормально разговаривать?
СГ: Нет. Зато со мной можно кричать. Давай крикнем.
