Невыносимо долго — то ли несколько часов, то ли несколько дней — Багшо зевал и почесывался, привалившись спиной к черной бугристой покрышке исполинского самолетного колеса, а в промежутках между зевками отпускал смачные шуточки в адрес соседа слева — хмурого, недоверчивого золотого — и соседа справа — мрачного, подозрительного зеленого. Но все это время их глаза, как и триста пар других глаз, оставались прикованными к четырем креслам, стоящим посреди стальной пустыни, к четырем участникам исторических переговоров.
А затем Гранди вскочил на ноги… Матушка Хаббард ткнула в него пальцем… Седрик прыгнул! Рука Багшо метнулась к поясу и нажала кнопку, заранее подготовленный шприц вогнал ему в бедро двойную дозу КРп, протекторы шлема плотно прижались к ушам, еще доля секунды, и в ангаре стало темно.
Трудно поверить, что Багшо оттолкнулся от колеса и бросился вперед еще прежде, чем погас свет, — это ему, скорее всего, просто показалось. Однако не подлежит никакому сомнению, что к тому времени, когда громыхнули шумовые гранаты, он — единственный из нескольких сотен охранников — уже бежал. Массивное тело не мешало ему белые, медленно колышащиеся холмы. Он находился в низине этого неземного, фантастического ландшафта, но даже и здесь дым доходил почти до подбородка. Мелькнуло несколько красных фигур (золотых и зеленых не замечалось), затем волна дыма накрыла его с головой, чтобы через секунду схлынуть. Багшо сориентировался по потолочным прожекторам, слегка изменил направление и снова нырнул в плотную, как вата, белизну. Он задержал дыхание на вдохе и продолжал бежать… Пятьдесят два.., пятьдесят три… Долгий, с хрипом и свистом, вдох… Ну вот, не стоило и бояться — ни рези в горле, ни онемения, так что КРп работает. Еще бы не работал — это же он по башке долбит. А звон в ушах — это проклятые шумовые гранаты. Да, кстати, я же так, с заткнутыми ушами, ничего не услышу. Багшо убрал протекторы. Бластер напоминал в его руках скорее рубину, чем сверхмощное ультрасовременное оружие.
Бежать в дыму было получше, чем в темноте, — какая ни на есть, а видимость. Метр, наверное, ну разве чуть поменьше. Можно будет хоть немного сориентироваться, когда все мы сойдемся… Шестьдесят! Где-то здесь. Багшо чуть не перелетел через кресло. Ничего не видно, дым этот проклятый.., ладно, пошарим на ощупь. А это что за фигура? Красный, кто-то из наших. Да куда же они все, к черту, подевались? Ну что же я делаю, ищу посередине — они же, трое живых, должны были отбежать от трупа, так что искать надо подальше. А ведь все эта, мать ее, долбежка в голове, от нее все мысли путаются, вот и делаешь такие глупости, а тут еще звон в ушах… — Глушение закончено, — сказала Система. Ну вот и заушник заработал, а то без Системы как-то непривычно. Одиноко и неуютно. Ничего, побегали немного без связи, зато теперь можно надеяться, что мощное, в широком спектре, глушение изувечило всю криотронику этих, золотых и зеленых.
И тут он чуть не споткнулся о присевшего на корточки человека.., красного.
— Да помоги ты мне, — заорала Люси Смит; голос Люси едва пробивался сквозь колокольный звон в ушах, но все же Багшо ее узнал. А эта кишка, которую Люси пытается поднять с пола, это же…
— Ты сделала укол?
Багшо закинул бластер за спину и наклонился к Седрику. Дурацкий вопрос, Люси знает свое дело. Будем считать, что она ничего не слышала.
— Я возьму его!
Сколько же это он дыма наглотался?! — думал Багшо, поднимая Седрика. Надолго, наверное, вырубился — на несколько часов. А вот и драчка началась — люди орут, лазеры шипят, все сорок четыре удовольствия.
С помощью Люси Багшо взвалил Седрика на свободное плечо, и тут выяснилось, что парень весит значительно больше, чем можно бы с виду подумать. И штаны он обмочил, значит, и правда в глубокой отключке. Люси повернулась и побежала рысцой, Багшо едва за ней поспевал. За кого она меня, интересно, считает? — со злостью думал он. За Самсона? Или за грузовик?
— Друг на два часа. Друг на девять часов. Системе-то хорошо, ей на радаре все видно. Красный на два часа появился на мгновение и снова утонул в дыму, другой, тот, что слева, вообще никак себя не проявил. Господи, ну куда же деваться от этой проклятой головной боли?! Вот если бы ввести КРп заранее — но уже здесь, в ангаре, каждый из отрядов проводил медицинскую проверку двух других, а такой препарат ничем не замаскируешь.
— Гость на десять.
Получив, по всей видимости, то же самое сообщение, Люси крутнулась влево — и очень вовремя. Точно с указанного Системой направления выплыла огромная — в тумане всегда так кажется — золотая фигура; П-ш-ш! — прошипел бластер, выкидывая красный расплывчатый луч. Мужик взвыл, как зарезанный, и пропал, даже не пытаясь отстреливаться. А ведь что с ним такого могло случиться? Ну, ожог небольшой, волдырь будет — вот и все. В дыму лазеры малоэффективны, даже на близкой дистанции.
— Изменение курса, тридцать градусов влево, — приказала Система.
Багшо послушно свернул. Люси пропала из виду, и мало удивительного — дым загустел, он был уже не белый, а темно-серый, как бетон. Снова — непонятно, с какой стороны — донеслись крики, перемежаемые резким змеиным шипением. Длинное тело, сосиской висящее на правом плече Багшо, пошевелилось и застонало. И чего это парень такой тяжелый? Ну ведь точно сначала был легче! Висеть вверх тормашками — вряд ли это полезно его голове. Да какая разница, хуже этой голове не будет — хуже некуда. Голова самого Багшо явно намеревалась взорваться на манер той шумовой гранаты — а ведь он ввел себе КРп до дыма. Принятая после, эта зараза лупит еще в сто раз сильнее.
Багшо чуть не врезался во что-то черное, размером с хороший грузовик. Ну да, шасси “Боинга”. А Система эта тоже стерва еще та, могла бы и предупредить. Шатаясь от усталости, он залез в узкий, похожий на пещеру просвет между колесами. Сойдет. Тело, свинцовым грузом оттягивающее плечо, стонало все громче и даже слегка брыкалось. Багшо усадил Седрика на пол, привалил спиной к огромному колесу, опустился рядом на колени и начал шумно хватать ртом воздух, а точнее — дым. Вот уж верно, что старость — не радость.
Колокольный звон почти стих, но голова все еще не оставила гнусного намерения взорваться. Трудно думать взрывающимся мозгом, очень трудно.
А эта хрень чего на мне висит?
Багшо скинул бластер на пол:
— Ну как ты, Шпрот? Живой?
Седрик дернулся, пробормотал что-то невнятное — и вдруг разразился длинной тирадой, состоящей из множества непристойных слов и одного пристойного:
— ..Голова!
А затем вцепился в упомянутую голову обеими руками и добавил:
— Нет, не живой.
— Понятно. Это все от антидота. Поболит немного и пройдет.
— Поболит? Ты называешь это — поболит? Вот же сучий потрох!
— Стихни. Главное — ты в безопасности. Может быть… Багшо хотел было включить наручный микрофон, вызвать подкрепление, но передумал — у этих, золотых-зеленых, наверняка есть подслушивающее оборудование. Кстати о зеленых — интересно, сумел уже Чен отозвать своих ребят?
— Ты снова уделал мой нос! — Это звучало как “дыдобаудебаб бойдос!” Седрик поднял голову — двумя руками, как некий предмет, не имеющий прямого отношения к его телу. — А что там было?
— Маленькая драчка. Я вытащил тебя. Другие вытащили твою бабушку и Чена.
Я надеюсь, что вытащили. Я надеюсь, что вытащившие были одеты в красное.
Седрик застонал и что-то пробормотал.
Затем наступила тишина.
Ну вот, начинается, обреченно подумал Багшо. С белого, как мел, лица смотрели расширившиеся от ужаса глаза:
— Я убил его! Я сломал ему шею! Господи Боже ты мой!
— Ты его не убивал.
— Убил! Я ударил ребром ладони по горлу! Вот — и рука болит…
Седрик уставился на свою правую ладонь — сильно распухшую, Багшо видел это даже в полумраке.
