Не успели они оседлать коней, как на перевале появилась погоня.
Кончилось все известной схваткой в лощине. Устроив себе на холме наблюдательный пункт и счищая с одежды кровь, Танат думал о том, что лишь случайность помогла ему выйти из боя живым. Пули свистели ужасно, казалось, деваться было некуда, а его даже не задело. Но продолжаться это долго не может, рано или поздно его все равно ухлопают. Выход один — бежать. Бежать, и как можно скорее. Тогда-то ему и пришла в голову счастливая мысль о лекаре.
Танат говорил с Кулбатыром и обмирал от страха: а вдруг догадается? И успокоился лишь тогда, когда проскакал несколько верст.
Сколько раз по дороге он проклинал себя, что не сбежал еще в Таскудуке. Тогда бы, наверно, никто не догадался, что он был с Кулбатыром. А теперь попался на глаза преследователям. Его, конечно же, узнали.
От страха за будущее его познабливало. Какая радость: ушел от одного волка, как бы не попасться в зубы другому. И он лихорадочно стал придумывать оправдания.
«Скажу, что боялся Кулбатыра, вот и вынужден был скитаться с ним, — думал он. — Давно хотел уйти, да как уйдешь, если этот негодяй следил за каждым шагом. А если спросят, почему стрелял, скажу, что он пригрозил меня самого застрелить, если не возьму в руки оружия. Кто не знает Кулбатыра! Он ведь расправится с каждым, кто вздумает перечить ему! Но целился я всегда мимо, чтоб никого не задеть, потому что к Советам ничего не имею, наоборот — рад служить им верой и правдой. Пусть потом Кулбатыр говорит сколько хочет, мол, это не так, доказать он все равно ничего не сможет».
Что Кулбатыр попадется, Танат теперь не сомневался ни на секунду. Через день, самое большее — через неделю его все равно поймают. Но Танат в это время будет уже дома. И если его арестуют, пусть арестовывают в родном ауле, без Кулбатыра... Советы всегда делали снисхождение тем, кто добровольно сложил оружие.
Конечно, как и угрожал, Кулбатыр наверняка разболтает, что тех большевиков-агитаторов зарезал Танат. Но и тут у Таната найдется что ответить. Он скажет: это — месть. Месть за то, что не хотел быть рядом с бандитом, за то, что сошел с кривого пути, желая лишь одного — жить нормальной человеческой жизнью, как все живут. Была еще одна надежда у Таната: Кулбатыр не из тех людей, что поднимают руки перед врагом. Скорее всего, он будет сражаться до последнего, и его попросту убьют. Тогда Танату вообще бояться нечего: убийство большевиков так и останется за Кулбатыром.
Он успокаивал себя, но где-то под ложечкой все равно сосало. «Нет, дорогой, так просто тебе на этот раз не выкрутиться. Однажды тебя уже простили, а ты снова полез в банду... Тут, пожалуй, не помилуют, сколько ни прикидывайся невинным ягненком». И Танат ломал голову, как бы все-таки выбраться невредимым.
«Придется, видно, сказать так: прошлое — прошлым, время тогда было переменчивое, слишком сложное для понимания темного человека. Многие тогда метались из стороны в сторону, а он и вовсе дураком был. Поддался агитации человека из Алаша, который призывал всех мужчин Каратюбинской волости сесть на коней и взяться за оружие. Наслушался его речей, вот и взыграла молодая кровь — захотелось стать воином, свое геройство показать, а во имя чего показать, он тогда и не думал вовсе».
Люди это знают. Знают, что, когда с Алаш-Ордой было покончено, Танат сам отдался в руки правосудия, душой не кривил. И с тех пор делает все, что предписывают Советы. И в артель вступил, живет тихо, никаких грехов за ним не числится...
Но снова ужалила страшная мысль: «А вдруг дознаются, что это я предупредил Кулбатыра, когда того собирались схватить?.. Проклятый Кулбатыр! Пропадал столько времени и вот свалился на голову!»
И опять успокаивал себя: «А как дознаются? Кто об этом скажет, кроме самого Кулбатыра? Раиса ведь уже нет. И Аккагаз тоже наверняка сдохнет. Разнюнился ты, Танат, как последняя бабенка. И с Кулбатыром еще один аллах знает, как все решится, так что нечего себя раньше времени хоронить».
Он вовсю настегивал коня, чтобы к следующему вечеру быть уже в Косагаче. Его все время преследовал какой-то запах. Он время от времени принюхивался, но никак не мог определить, что это? И только когда успокоился, отвязался от мучивших его мыслей, наконец догадался: да это же запах крови! Да, да, крови! Крови Аккагаз, которой пропиталась, кажется, вся его одежда, как он ни старался счистить ее.
Он ощупал себя. И штаны, и бешмет — все было в засохших жестких бляхах. Только этого ему и не хватало! Явится он в Косагач, его первым делом спросят: «Откуда эта кровь?» Да разве только в Косагаче спросят? Любой встречный задаст этот вопрос. Попробуй тут оправдаться — немедленно поволокут к властям.
И Танат, не долго думая, решил заехать к своему родственнику Избасару, жившему в Актае, чтобы переменить одежду.
Попал он туда около полуночи.
— Танат? — удивился Избасар. — Откуда это ты? Один?
Танат догадался, почему Избасар спрашивает, один ли он.
— Они бросили меня, убежали, — коротко ответил он, не вдаваясь в подробности.
Старуха Избасара вздула лампу, протянула ему пиалу айрана. И пока он пил, оба расширенными от страха и подозрений глазами разглядывали его одежду.
Старик не стал скрывать, что знает все. Под вечер, говорил он, в ауле все переполошились оттого, что дошла весть, мол, в окрестностях гуляет банда. Под Таскудуком произошло сражение. Бандиты убили двух милиционеров, а еще одного ранили. Председатель местного аулсовета послал человека, чтобы сообщил об этом в волостной центр Киндикты, а сам, собрав активистов, отправился в Таскудук на помощь преследователям.
Старик своими ушами слышал, как примчавшийся из Таскудука гонец говорил, что бандой командует некий Кулбатыр, известный в прошлом алашордынец, а в банде его жена Аккагаз, ее брат Раис да еще Танат из Косагача.
— Я сразу понял, что Танат из Косагача — это ты, — сердито говорил старик. — Как же ты дурак, впутался в эту страшную историю?
Избасар долго молчал, потом еще больше взъярился:
— И на кой черт тебе эта банда сдалась? Мало тебя по следствиям таскали — еле оправдался, так опять куда-то потянуло? Хочешь оставить жену вдовой, а детей сиротами?
Танат сидел опустив голову, согласно кивал на каждое слово Избасара.
— Понял, ага. Это было большой моей ошибкой, — сказал он, когда старик выговорился. — Только вот одежду надо сменить. У тебя ничего не найдется, чтоб переодеть меня?
Как и рассчитывал Танат, Избасара тронули его покаянные слова, старик, видимо, думал, что он наставил-таки на путь истинный своего непутевого родича. Смягчился, отыскал штаны, рубаху, бешмет и тут же начал выпроваживать незваного гостя:
— Давай, давай, уходи, нечего тебе тут...
Танат и не сопротивлялся.
Ночь не пугала его. Ночью в степи вряд ли кого встретишь. А заблудиться он не боялся: легко определялся по звездам, а потому дорога его лежала прямо на Косагач. Он был уверен — звезды приведут куда надо; не был уверен он в другом. В сознание его, после разговора с Избасаром, когда он узнал об убийстве двух милиционеров и ранении третьего, опять стал закрадываться страх. Еще недавно так тщательно продуманная защита теперь летела прахом. Снова перед глазами Таната всплывало жуткое лицо Ураза.
«Так, значит, говоришь, мимо стрелял? — вопрошал он своим вкрадчивым голосом. И гремел: — Оставь эти сказки для дураков! Что же, по-твоему, один Кулбатыр убил всех? И ты хочешь, чтоб мы поверили в эти басни?»
«Да, да, стрелял, — признавался Танат. — Но попробуй не выстрели, если Кулбатыр самого все время держал на мушке? Только всего два раза стрелял. Первый раз, когда входили в пески, и второй, когда вырывались из лощины...»
Ураз поднимался и, сурово глядя на сжавшегося в комок Таната, торжественно произносил:
«Именем Казахской Автономной Республики... Танат Тлеумбетов...»
Нет, даже мысленно Танат не мог повторить, что скажет Ураз. Мурашки ползли по коже, лишь только на
