стене, если найти ей удачное место. Но только представь себе, как этот клоун в таможенной форме вытаскивает тебя из чемодана!
Они могли бы и распороть медведя. Такое случалось, во всяком случае, он полагал, что случалось. Контрабанда-то процветала. Люди незаконно перевозили через границу наркотики, алмазы, секретные документы и еще Бог знает что. Опытный контрабандист не остановился бы перед тем, чтобы использовать куклу или набивную игрушку для провоза контрабанды. Медведя бы вспороли, осмотрели его внутренности, зашили бы вновь, не причинив никакого вреда. Но мысль эта вызывала у него отвращение.
В одну из ночей он увидел медведя во сне. Сны ему снились редко, и вспоминал он их с трудом, отрывочно. А вот этот четко отпечатался в памяти, словно увиденный на экране фильм. Ведь сон отличается от кино только тем, что в первом человек не только зритель, но и участник. История оказалась чем-то средним между «Пигмалионом» и «Царевной-лягушкой». Медведь, как ему дали понять, заколдован. И если медведь сможет вызвать любовь человека, то эта любовь вызволит его из медвежьего обличия и превратит в идеального партнера для того, кто его полюбит. Поскольку он отдал сердце медведю, то заснул, сжимая его в объятиях, чтобы проснуться, прижимая к груди женщину своей мечты. Проснулся он, вцепившись в того же медведя. И слава Богу, подумал он.
А потом он встретил экзотическую женщину. Родина – Цейлон, мать – сенегалка, отец – англичанин. Выросла она в Лондоне, училась в колледже в Калифорнии и недавно переехала в Нью-Йорк. Высокие скулы, миндалевидные глаза, великолепная фигура, внешность, образно говоря, универсальная. В какой бы национальный ресторан не приводил ее Пол, везде она казалась своей. Звали ее Синдра. Познакомились они на его лекции в Нью-йоркском университете. Он рассказывал о юморе в фильмах Хичкока, и из всех вопросов только ее показался ему интересным. После лекции он пригласил Синдру на просмотр. Потом они встречались трижды, и он убедился, что желания смотреть новые фильмы у нее никак не меньше, чем у него. Опять же, ее отличал хороший вкус. Все четыре раза она уезжала домой на такси. Поначалу он только этому радовался, но на четвертый раз желание овладеть ею пересилило намерение закончить вечер в городом одиночестве. Он наклонился к окошку такси и спросил, не хотела бы она продолжить общение.
– Я с удовольствием, – заверила его Синдра. – Но не сегодня, Пол. Не сегодня, дорогой, у меня…
Что? Головная боль? Муж? Что?
Он позвонил ей утром, пригласил на очередной просмотр через два дня. Сначала фильм, после – тоголезский ресторан. Блюда ему понравились, обжигающе горячие.
– Наверное, в Того голод, – поделился он с ней своими предположениями. – Правда, я об этом не слышал.
– За всем не уследишь. А кормят здесь очень вкусно.
– Ты совершенно права, – он накрыл ее руку своей. – Мне так хорошо. И не хочется, чтобы вечер подходил к концу.
– Мне тоже.
– Поедем к тебе?
– Лучше к тебе.
На Банк-стрит они приехали на такси. Медведь, естественно, лежал в постели. Пол устроил Синдру в гостиной, налил ей бокал вина, а сам пошел в спальню, чтобы убрать медведя. Синдра увязалась за ним.
– О, плюшевый медведь! – воскликнула она. Он не знал, что и сказать, потом ляпнул: 'Моей дочери'.
– Я не знала, что у тебя есть дочь. Сколько ей лет?
– Семь.
– Вроде бы ты развелся раньше.
– А что я сказал, семь? Я имел в виду одиннадцать.
– Как ее имя?
– Нет у нее имени.
– У твоей дочери нет имени?
– Я думал, ты про медведя. Мою дочь зовут э…а… Пола.
– Аполла? Женское сокращение от Аполлона?
– Именно так.
– Необычное имя. Мне нравиться. Ты придумал или жена?
Господи!
– Я.
– А у медведя имени нет?
– Еще нет. Я недавно купил его, и она спит с ним, когда остается у меня на ночь. Я сплю в гостиной.
– Да, я так и подумала. А фотографии у тебя есть?
– Медведя? Извини, ты, конечно, спрашиваешь про дочь.
– Конечно. Как выглядит медведь, я уже знаю.
– Это точно.
– Так есть?
– Дерьмо.
