маленького беззащитного сыночка, и своими зубами перегрызть его звериное горло. Этот порыв был ей чужд, и она, пересилив его, воскликнула: — Остановитесь!
— Тот, кто меня остановит, должен убить меня, мама! — обратил к ней Мессия трагический лик свой.
— Пусть он хоть слово скажет! — взмолилась она. — Нельзя же так… молча…
Теперь глаза полураспятого монстра обратились к ней. И она не увидела в них ненависти. Взгляд его был полон тоски и жалости… к ней… Очень знакомый взгляд чужих глаз…
— Он уже никогда не сможет говорить, — ответил Мессия. — В нашей психической схватке он потерял и дар речи, и телесенсорные способности.
— Но я вижу в его глазах человеческие чувства! — упорствовала госпожа Президент.
— Такие чувства испытывает любое существо, ощущая близость смерти, — тяжко вздохнул Мессия.
И вновь волна агрессивности прошла по толпе и по телезрителям. Каждый почувствовал себя охотником, преследующим дичь.
Один из парней достал из карманов гвозди и молоток. Мессия взял все это у него.
— Дальше я все сделаю сам, — сообщил он, — чтобы ни на кого из вас не легла тень греха…
Он подошел к хресту и легко вспрыгнул на подставку. Приложил гвоздь к левой ладони, размахнулся и с силой вогнал его сквозь ладонь в дерево.
Нечленораздельный рык боли, усиленный аппаратурой, загрохотал над площадью, заставив похолодеть от ужаса, а потом одарив ощущением победы над поверженным врагом. Толпа стала единым существом и, казалось, крякала вместе с Мессией, загоняя гвозди. Лицо его горело хищным охотничьим азартом, а глаза видели не худую окровавленную ногу, в которую он забивал гвоздь, а оскаленную пасть серо-голубой пантеры (или как ее там?), в которую он должен, изловчившись, сунуть острую деревянную распорку.
Хоп!.. Вот она, разрывая ткани, входит в плоть!..
Впрочем, куда это он унесся — это гвоздь ушел в ногу даже глубже, чем следовало бы…
Завершив дело, он торжествующе глянул на госпожу Президент. И это чувство торжества победы над врагом, упоительное, опьяняющее чувство, передалось толпе, завывшей, засвистевшей, зарычавшей от избытка эмоций.
— Спутники мои, соратники мои! — обратился Мессия к пастве. — То, что происходит здесь сейчас, не просто казнь преступника. Нет!.. Это символ нашей победы над темными силами в наших душах. Сегодня мы казнили наше собственное зло!.. Мы совершили акт самоочищения! Но чтобы довести его до эмоционального, логического и символического конца, чтобы пережить истинный глубокий катарсис, способный вознести нас к духовным вершинам бытия, мы должны попрать зло не смертью! Нет, этого мало, ибо смерть — сама зло! Мы должны попрать его любовью, как это свершалось в древних мистериях! — эффектным жестом воздел он руки ввысь и замер, выдерживая паузу, во время которой телесенсорно освежал в памяти толпы информацию о древних мистериях. — Все вы — дети любви, на алтарь которой я призываю вас принести свои души и тела!.. И да сольются они в единый дух и в единую плоть!..
Распятый на хресте уже не кричал, а только постанывал и поскуливал, диким от боли взглядом вперившись в толпу.
— Возлюбим же друг друга, — гипнотически звенел над миром голос Мессии, — пока живо это воплощение Зла в нас, чтобы его вышвырнуло в небытие ликованием и силой нашей любви!..
Он резко повернулся к госпоже Президент и протянул к ней руки.
— Иди ко мне! — приказал он электризующим «нутряным» голосом. — Иди ко мне, ибо я хочу тебя, а ты хочешь меня…
— Нет! — попыталась протестовать госпожа Президент, с трудом сохранявшая остатки здравого разума, однако чувствуя, как в глубине ее тела зарождается и начинает стремительно расти еще скрытая, но непреодолимая сила… — Нет!.. Я не хочу… здесь… сейчас… не могу…
— Иди ко мне! — повторил Мессия. — Ты хотела меня всю жизнь, и твое желание исполняется…
Толпа затрепетала вместе с госпожой Президент, ощутив силу призыва. В ней уже явственно гудели первые подземные толчки.
Госпожа Президент, загипнотизированно глядя на кончики пальцев Мессии, двинулась к нему. И толпа непроизвольно сделала шаг вперед.
Чем ближе к Мессии подходила госпожа Президент, тем сильнее возрастала эмоциональная напряженность толпы, уже готовой рвать с себя одежды. Все женщины видели перед собой Мессию, а мужчины — госпожу Президент…
И он впился жадными губами в ее ждущее тело, и лава, хлынувшая из ее содрогающегося в извержении жерла, затопила толпу, расплавила в себе и понесла по миру…
И исчезло время, и скорчилось в оргазме пространство, и горе тем, кто не стал плотью от плоти лавы: площадь перед Гостиницей была усеяна мертвыми телами стариков, не выдержавших эмоционального стресса, истерзанных до смерти женщин и девочек, но толпа все содрогалась и содрогалась, попирая трупы в нескончаемом оргазме…
Госпожа Президент открыла глаза после очередного спазма наслаждения и из-за спины любовника столкнулась со взглядом распятого. Сквозь безумие боли в нем она, в кратком проблеске собственного сознания, ощутила страстную мольбу. О чем?.. Об избавлении от мук?.. Но разве думал он о муках, когда истязал ее сына?..
«О-о-ох!» — снова повлекло ее в раскаленную пучину.
Но распятый мешал, взгляд его молил, не пускал ее!..
Мессия обратил внимание на то, что его женщина отвлеклась. Он проследил за ее взглядом и увидел обращенный к женщине взгляд своего врага.
— Вот же мерзавец! — воскликнул он. — И с хреста пытается помешать мне!..
Мессия вскочил, оставив госпожу Президент лежать на ступенях, и бросился к распятию. Выхватил из ножен одного из спецназовцев кинжал и, пылая гневом, занес его было для удара, но вдруг остановился.
— Нет! — повернулся он к приподнявшейся госпоже Президент, следившей за ним полубезумным, полутревожным взглядом, и почувствовал, что она пытается вырваться из-под его психического диктата. — Нет! — повторил он. — Это должна сделать женщина… Пусть мать Бога — сама Богиня — кастрирует Зло!.. Этот акт будет последним символическим действом нашей великой мистерии Любви!.. Ну! — приказал он, погрузив свой гипнотический взгляд в беззащитные глаза госпожи Президент. — Встань и прими это орудие святой кары! — протянул он ей кинжал.
— Нет! — пыталась возражать госпожа Президент, раздираемая двумя взглядами. Но тело ее уже поднялось и на дрожащих, подгибающихся ногах двинулась к своему повелителю.
— Смотри на меня! — прорычал Мессия, видя, что женщина все время тянется посмотреть в лицо распятого. — Протяни свою руку!..
Она подчинилась, и он вложил кинжал в ее руку.
— Подойди к нему!..
Она подошла.
— Это — то страшное существо, которое хладнокровно истязало твоего маленького сына, — внушал ей Мессия, — которое хотело уничтожить мир, доверивший тебе власть над ним… Оно должно умереть! Навсегда! Чтобы никого никогда не истязать!.. Твоей рукой движет любовь и потому она будет тверда!.. Ты ощущаешь восторг богини, карающей зло… Тебе радостно и легко… Ну же!.. Замахнись правой рукой и секи под самый корень! — завизжал Мессия и госпожа Президент одним махом, оттянув левой, легко отсекла правой рукой обвисшие гениталии распятого.
И когда горячая красная кровь, хлынувшая на нее сверху, ослепила ее, залив глаза, лицо, все тело, она ощутила сильнейший оргазм и возопила от восторга.
А Мессия на мгновение увидел, как взлетает в воздух его сильное тело и опускается обеими ногами на голову серо-голубой пантеры, и острые распорки с хрустом прорываются сквозь ткани ее черепа. «Вот это символ!..» — успел подумать Мессия, и вдруг наступила тьма…
Тьма наступила и для всего мира, участвовавшего в дьявольской мистерии. Так гаснет лампочка,
