- почти выкрикнула она, подняв горящий взгляд на мага.
По холодному, холеному лицу прокатилась судорога ярости. На какой-то момент Марии показалось, что сейчас ей придется на собственном опыте убедиться в правдивости рассказов о жутких пытках, которые Диего придумывал для своих жертв.
- Что ж, мне очень жаль. Раз ты не хочешь быть благодарной, то и у меня пропало желание проявлять великодушие. Костер так костер - это твой выбор. Прощай, дурочка. Прощай, - он встал, брезгливо стряхнул прилипшую к безукоризненному камзолу соломинку, и вышел.
Она упала обратно на свое убогое ложе и разрыдалась. Страшно было, очень страшно… Говорили, что смерть на костре - далеко не самое страшное, больно всего лишь пару минут, а потом человек умирает, не выдержав муку или задохнувшись в дыму, но кто знает, сколько правды в этих словах?..
- Господи, за что? Что я такого сделала, чем заслужила столь страшную смерть? - тихо шептала девушка сквозь слезы. - Не может быть, чтобы дар исцелять людей был от Сатаны, не может такого быть… Я ведь хотела, как лучше… За что мне это?..
Внезапно рука Марии наткнулась на что-то острое. Она пошарила в соломе - и извлекла на свет Божий осколок черной стали длинной около восьми дюймов и в четверть дюйма шириной. Один край осколка был бритвенно острым, второй очень ровно обломан. На блестящей стали виднелся темно-серебристый узор.
'Одно движение - и никакого костра…' - мелькнула предательская мысль. Но тут же была отброшена, ведь самоубийство - это страшный грех. Мария сидела и смотрела на острый обломок. А что, если?..
'Сбежать'.
Эта дерзкая мысль не сразу оформилась в ее голове, но когда оформилась… Сперва девушка пыталась прогнать безумную идею, но вскоре поняла, что это бесполезно. А ведь и в самом деле, перерезать веревку, которой ее привяжут к столбу, когда подожгут солому - раскидать ее ногами, и в суматохе бежать! В ужасе от собственной дерзости, Мария спрятала осколок в рукаве рубашки.
Дальнейшее происходило словно во сне. Пришел исповедник, предложил покаяться в грехах. Мария покаялась. Пришел палач с помощниками. Повели на эшафот.
И тут ее поджидал страшный удар. Девушку не стали привязывать к столбу, вокруг которого уже был сложен вязанки дров и хвороста. Ее приковали.
Она не кричала. Просто молча смотрела, как вокруг ее ног укладывают солому, как престарелый инквизитор читает приговор, как один из помощников протягивает палачу пылающий факел, как тот, подняв факел над головой, медленно опускает его в солому…
Вязанки занялись мгновенно. Огонь лизнул ноги девушки, она вздрогнула, попыталась отодвинуться - тщетно. Через несколько секунд жертва ощутила жар уже всем телом.
'Лишь бы не закричать… - молила она, - лишь бы не закричать…'
Когда жар и боль стали нестерпимыми, Мария, все силы которой уходили на то, чтобы сдержать рвущийся наружу крик муки и ужаса, вдруг поняла, что ее правая рука почему-то выскальзывает из плотного, казалось, объятия кандалов. Через мгновенье ее пальцы сжимали осколок, который она неведомо когда успела вытащить из рукава.
'Не бойся, девочка, это не будет грехом… Это будет правильно… Не бойся…'
Она так и не успела понять, был ли тихий голос в голове галлюцинацией или кто-то свыше действительно ей подсказывал и прощал смертный грех самоубийства. Мария, покрепче сжав правой рукой осколок, изо всех сил вонзила его себе сзади в шею. Лезвие легко вошло в позвоночник, на миг тело девушки скрутила дикая боль, и…
'Вот теперь все будет хорошо…'
Сознание милосердно покинуло измученное тело.
Сектор R-23, планета Земля, Франция, предместье Тулузы.
Этьен де Каррадо, граф Нисселет.
- Что-то задерживается ваш племянничек, - проговорил Рауль де Крессе, с задумчивым видом разглядывая клинок своей рапиры.
- Пунктуальность никогда не принадлежала к краткому списку его добродетелей, - усмехнулся Этьен. - Ничего, скоро появится. Он так долго добивался того, чтобы я, наконец, вызвал его, что не позволит себе упустить возможность наконец спровадить меня на тот свет.
- Честно говоря, я до сих пор не понимаю, как вы могли поддаться на эту провокацию. Простите, но даже идиоту понятно, что вам с д'Эрренье не справиться.
- Я знаю. Потому и принял вызов, - граф грустно улыбнулся. - Не волнуйтесь, друг. Я же не могу позволить, чтобы мое состояние было пущено на развлечения этого юнца, и потому принял меры.
- Какие же, если не тайна?
- Увы, тайна. Позвольте сделать вам сюрприз, - на сей раз улыбка Этьена получилась насквозь фальшивой. И маркиз де Крессе не мог этого не заметить. Что поделать, де Каррадо всю свою жизнь отличался патологической честностью, и даже к своим шестидесяти годам не научился лгать. - Рауль, честно признаться, я не полностью уверен в том, что мой план сработает. На всякий случай, возьмите это. Распечатайте конверт, если я все же погибну. Это вряд ли случится, но - на все воля Божья.
Он протянул другу толстый конверт.
- Что это?
- Узнаете, если придется.
- И когда вы начали мне лгать, граф? - пробормотал себе под нос Рауль. - Ох, не нравится мне это…
Этьен с грустью посмотрел на молодого маркиза. Тот был другом его покойного сына. Молодой Шарль де Каррадо и Рауль вместе прошли войну, но де Крессе вернулся, а сын Этьена - нет. Маркиз привез графу шпагу Шарля и последнее, не отправленное письмо. Вместе оплакав сына и друга, Этьен и Рауль обнаружили, что их взгляды на жизнь во многом сходятся, а разница в тридцать пять лет вовсе не мешает общению. Маркиз заменил де Каррадо сына, а Этьен в ответ стал юноше отцом.
Сейчас граф проклинал себя за ложь, но понимал - скажи он правду, Рауль обязательно вмешался бы и навлек на себя неприятности, чего старый граф никак не мог допустить. Этьен не питал иллюзий насчет исхода дуэли. Он был хорошим фехтовальщиком, не более, в то время как его противник, виконт д'Эрренье, еще в семнадцать лет - три года назад - был прозван 'Золотым клинком Тулузы', и до сих пор не уступал никому этот почетный в кругах дуэлянтов - и не только - титул. Спровоцированная им дуэль была ничем иным, как замаскированным убийством.
- О! Кажется, это он, - Рауль вгляделся в облачко пыли, направляющееся к опушке леса, где должна была состояться дуэль.
Антуан д'Эрренье был один.
- Где же ваши секунданты, виконт? - поинтересовался Этьен у юноши, когда тот осадил коня буквально в шести футах от графа.
- Они мне не понадобятся, дядюшка, - рассмеялся тот. - Разве стоит отвлекать благородных людей от их дел лишь для того, чтобы они имели сомнительное счастье лицезреть, как я насажу вас на шпагу?
- Самоуверенность погубит вас, Антуан, - граф прекрасно понимал, что означает появление его
