– О, да вы все прекрасно понимаете, Леонор, – обрадовалась Эльза и снова села с ним рядом. – Вы просто оригинальничаете, правда?
Он покачал головой.
– Я это выучил, как учат слова иностранного языка.
После длительного молчания Эльза вдруг спросила:
– Какие минуты вашей жизни для вас самые приятные?
– Когда я пойму что-нибудь очень сложное или когда решу какую-нибудь очень запутанную задачу.
– Наверное, все из области физики и математики?
– Почти да. Правда, сейчас я стараюсь понять нечто другое.
– Что?
– Может быть, это для вас будет смешно. Я стараюсь понять смысл существования людей. В моей голове не укладывается, как они могут жить, будучи такими противоречивыми существами, такими, я бы сказал… неразумными.
– Боже мой! Как я была бы счастлива, если бы вы разобрались в этой, как вы ее называете, проблеме. Я уверена, что вам удастся. И тогда…
– Что тогда?
– Тогда вы бросите работу у Гудмейера и у моего отца…
Эльза снова положила руку на плечо Леонора и мечтательно продолжала:
– Кровожадные старцы скоро вымрут. Останутся только те, кто любит жизнь. Может быть, вы, Леонор, когда-нибудь полюбите меня. И мы с вами уедем далеко-далеко. Мы будем совершенно свободны. И счастливы…
На устах у юноши заиграла едва заметная улыбка. Он нервно сжал руки.
– Вы знаете, Эльза, мне временами кажется, что я скоро, очень, скоро разберусь во всем. И тогда я найду правильное решение.
– Пожалуйста, Леонор! Найдите его хотя бы ради меня. Я очень вас прошу…
VII
Эрнест Холл, немного пошатываясь, делал неудачные попытки поддерживать фрау Гейнтц под руку. Но в конце концов дело обернулось так, что под руку взяла его она, и тогда они зашагали более уверенно. Намерение Холла было предельно простым: проводить мать к сыну и вернуться в клуб. Но после нескольких минут ходьбы ему захотелось узнать у немки, а что представляет собой ее сын, этот странный парень Леонор, с которым он так неудачно пытался завязать дружбу. Он долго не знал, с чего начать разговор, но тут вспомнил Эльзу и спросил:
– Это верно, что Леонор женится на Эльзе?
Фрау Гейнтц остановилась и приподняла вуалетку над шляпой.
– С чего это вы взяли, мистер Холл?
Тот многозначительно пожал плечами.
– Мне неизвестно, чтобы Леонор выражал желание жениться. Я хорошо помню, что об этом он не говорил даже мне… Эльза? Да, я знаю эту девушку. Она не может найти себе место в жизни, хотя ее отец крупный промышленник. Но Леонор? Нет, я не верю, чтобы он собирался жениться. Вряд ли. Тем более что он не здоров…
Холл по-американски грубовато хихикнул.
Фрау Гейнтц отстранила его руку.
– Да, да, мистер Холл. Именно это я и имею в виду. Дело в том, что Леонор болен, и семейная жизнь не для него. Вспомните Ньютона. Он тоже пожертвовал личной жизнью ради науки.
Эрнест остановился и потер лоб.
– Миссис Гейнтц, Ньютон работал во имя всего человечества. Леонор против. Так пусть уж он лучше женится…
– Вы думаете, все так просто? Можете ли вы с уверенностью сказать, кто в наше время работает во имя человечества, а кто – против? Я бы не решилась среди ученых проводить такое деление. В конечном счете они могут работать над самыми гуманными проблемами, а их достижения могут быть использованы против людей. Я не верю, что супруги Кюри и сэр Резерфорд исследовали радиоактивность специально для истребления человечества.
Холл остановился и, как бы пытаясь избавиться от хмеля, сильно потер лоб.
– Откровенно говоря, мы щенки по сравнению с вами. Мы не пережили и сотой доли тех страданий, которые пережили вы в Европе. Вы мудрее нас. Вы более опытные. Скажите, почему мы так откровенно работаем на войну?
– Потому что вы таким путем зарабатываете себе на довольно приличное существование. Вы люди дела, и под словом «дело» вам не важно, что понимается. Вас воспитали так, что деньги, добытые любым путем, – хорошие деньги. Вы морально убоги, потому что суровые условия жизни в незнакомой стране лишили ваших предков моральной щепетильности. Здесь выживал тот, кто меньше всего думал о боге и о человеке. За этот порок вашей истории вы сейчас расплачиваетесь. Не научившись ценить жизнь и достоинство людей, вы этим самым лишились способности ценить жизнь и достоинство самих себя. Ваше высокомерие причина вашего поражения. Вас никто никогда как следует не бил, и из этого вы делаете совершенно необоснованный вывод, что вы можете безнаказанно бить кого угодно. Но это не так. Все наоборот.
Холл снова взял женщину под руку. Возле автомата они остановились, и Эрнест опустил монету, налил по стакану газированной воды женщине и себе… Когда они выпили, он вдруг сказал:
– А ведь вы не правы, миссис Гейнтц. Может быть, то, что вы говорите, когда-то так и было. Собственно, зная своего деда и своего отца, я могу с уверенностью сказать, что так было. Но сейчас иначе. Абсолютно… Особенно после второй мировой войны. Мы-то теперь знаем, что такое человеческое достоинство и что такое жестокость. Наши парни тоже умирали на войне.
Мать Леонора повернулась лицом к американцу и не торопясь произнесла:
– Но ваши молодые будущие матери не попадали под атомную бомбежку!
Холл несколько секунд смотрел на нее непонимающе. На ее тонком худощавом лице играла злая улыбка, и она повторила фразу, стараясь как можно более отчетливо произносить английские слова:
– Ваши молодые будущие матери не попадали под атомную бомбежку…
Смысл фразы не доходил до сознания Эрнеста.
– Что вы имеете в виду, фрау…
– Любой матери приятно, когда ее ребенок родится нормальным человеком.
Американец кашлянул. Что-то серое, холодное и страшное поползло по его груди. Он съежился и прислонился к стене.
– У вас был такой случай… Простите мой вопрос… Я моложе вас…
– Не стесняйтесь, мистер Холл. Вы человек храбрый, самоуверенный и сильный. Спрашивайте и говорите что хотите. Итак, что вас интересует?
– У вас был ребенок после атомизации?
– Да.
– Ну и…
– Это Леонор.
Эрнест Холл странно зашатался, попятился к самому краю тротуара и судорожно вцепился в бетонный столб электрического фонаря.
– Чего вы испугались? – подходя к нему, с неподдельным удивлением спросила фрау Гейнтц. – Вы умный человек, вы читаете книги, вы знаете все, и вдруг вы испугались… Ха-ха-ха! Просто странно. Наверное, мистер Холл, вы тоже скоро женитесь, у вас будет милая хорошая жена. Рано или поздно вы будете ждать милого славного ребенка, и вот он родится…
