Между тем, вопрос о подготовке 'упреждающего удара' не так прост, как может показаться, и вокруг него давно ведется бурная полемика в рамках 'незапланированной дискуссии'.
В 1993 г. вначале В.Д. Данилов [49], а затем - Ю.А. Горьков [50] опубликовали неизвестный ранее документ - 'Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками', подготовленный Генеральным штабом Красной армии в первой половине мая 1941 г. Уникальность этого документа, ссылки на который встречались и ранее [51], несомненна, поскольку он был адресован лично Сталину как Председателю Совета Народных Комиссаров (официальное сообщение об этом назначении поступило 6 мая 1941 г., а главное - содержал предложение нанести упреждающий удар по не успевшим еще сосредоточиться для нападения на СССР германским войскам.
Касаясь обстоятельств возникновения этой генштабовской разработки, М.А. Гареев подчеркивал: 'Появление такого документа в мае 1941 г. не случайно, и он не мог родиться только по инициативе генштабистов. Действительно, в политическом руководстве 'наступательные настроения' имели место. В таком духе было выдержано выступление Сталина перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 г.' [52]. Публикатор документа В.Д. Данилов отмечал, что любая инициатива в области военно-стратегического планирования, отличная от сталинской, 'могла быть расценена к групповое выступление против 'линии партии', т.е. Сталина, со всеми вытекающими последствиями' [53].
В интервью историку В.А. Анфилову Г.К. Жуков, казалось бы, поставил все точки над 'i' в вопросе об обстоятельствах появления майского плана Генерального штаба РККА 1941 г. 'Идея предупредить нападение Германии, - подчеркивал Г.К. Жуков появилась у нас с Тимошенко (нарком обороны СССР.-
С момента публикации 'Соображений...' не утихают споры об их практической значимости в сталинской стратегии в преддверии войны 1941-1945 гг. Российские историки разбились на два лагеря, и представители каждого из них высказывают совершенно противоположные по смыслу аргументы, рассматривая предмет спора.
Одна группа исследователей (их большинство) упирает на формальные признаки 'Соображений...' Генштаба РККА от 15 мая 1941 г., стараясь принизить их значимость. Типичным стало утверждение, что поскольку никаких письменных отметок на документе Сталин не сделал, то и говорить о воплощении генштабовской разработки в практику нет никакого смысла. Отсутствие сталинской резолюции рассматривается как доказательство непринятия вождем разработки, предложенной A.M. Василевским и Н.Ф. Ватутиным, за которыми стояли С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков [55].
Сторонники данной точки зрения делают и более категоричные выводы [56]. Однако некоторые из них порой впадают в противоречие. Так, В.А. Анфилов вначале сообщал, что о реакции Сталина на предложение советского высшего военного руководства об упреждающем ударе по Германии никаких документальных материалов в архивах не обнаружено. Затем историк, вопреки предыдущему выводу, выразил уверенность, что предложенный 15 мая 1941 г. Тимошенко и Жуковым 'оперативный план' вождь 'утверждать не стал' [57].
Можно встретить и взвешенные оценки. Один из авторов нового многотомного издания по истории Великой Отечественной войны Н.М. Раманичев указывает следующие немаловажные обстоятельства: во- первых, советская военная теория конца 30-х - начала 40-х гг. требовала от командного состава предельной активности; во-вторых, уставы нацеливали на необходимость атаковать противника, где бы он ни находился. Отсюда Раманичев делал вывод, что намерение наркома обороны и начальника Генерального штаба РККА обратиться к высшему руководству страны с предложением о нанесении упреждающего удара представляется 'вполне логичным'
Но, по его мнению, 'упреждение' не планировалось заранее, а предложение о нем 'явилось следствием действий германского командования по созданию своей группировки вторжения'. Он не пишет прямо о неодобрении Сталиным разработки Генштаба РККА от 15 мая 1941 г., однако считает, что сделавшие попытку 'проверить реакцию' вождя на идею упреждающего удара Тимошенко и Жуков получили 'недвусмысленный ответ в довольно резких выражениях', суть которых сводилась к обвинению высшего военного руководства в 'стремлении спровоцировать Гитлера на нападение' на СССР [58].
Другая группа исследователей, наоборот, указывает на практическую значимость 'Соображений...'. В работах П.Н. Бобылева, В.Д. Данилова, М.И. Мельтюхова предпринят тщательный анализ генштабовской разработки и сделан вывод, что она являлась действующим документом [59]. Данный вывод разделяет и Б.В. Соколов [60].
Сторонники этой точки зрения указывали на уклончивость и двойственность позиции публикатора 'Соображений...' Ю.А. Горькова, который, с одной стороны, признавал, что упреждающий удар Красной армии по еще не развернувшимся германским войскам сулил значительные выгоды, а с другой - отрицал подготовку советской стороной его осуществления. Между тем, как неоднократно подчеркивалось, выявленный Горьковым документ говорил сам за себя [61].
В исследовательской литературе распространено мнение, согласно которому у Генерального штаба Красной армии имелись накануне 22 июня 1941 г. альтернативные планы ведения войны, нацеленные как на оборону, так и на наступление [62]. Однако оно не выдерживает критики. Даже Ю.А. Горьков, отличающийся крайней осторожностью в своих суждениях относительно значимости 'Соображений...' от 15 мая 1941 г. как основополагающего документа, подчеркивал: 'Важность его трудно переоценить, поскольку именно с ним мы вступили в Великую Отечественную войну' [63]. Недвусмысленно выразил свое отношение к данному вопросу Н.М. Раманичев: 'Принятый советским военным командованием порядок разработки плана войны не обеспечивал той степени реальности и эффективности планирования, которые гарантировала последовательность, принятая в Германии. Если в вермахте было разработано несколько вариантов, а затем на их базе создан окончательный вариант, то в
Действительно, идея 'упреждающего удара', отраженная в документах советского стратегического планирования октября 1940 - мая 1941 гг., не имела альтернативы. Она была прямо высказана, например, начальником штаба Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенантом П.С. Кленовым на совещании высшего командного состава РККА в конце декабря 1940 г. Благодаря введению в научный оборот материалов совещания стало возможным доказать этот факт документально. П.С. Кленов поставил вопрос об 'организации особого рода наступательных операций' начального периода войны, назвав их 'операциями вторжения', имеющими целью нанести упреждающий удар по противнику, армии которого 'не закончили еще сосредоточения и не готовы для развертывания' [65].
Стратегические игры, проводившиеся в Генеральном штабе Красной армии в начале января 1941 г., как показал П.Н. Бобылев, позволили конкретизировать возможность ведения наступательных действий Красной армии на Северо-Западном и Юго-Западном направлениях [66] .
По всей видимости, после совещания конца декабря 1940 г. и игр на картах начала января 1941 г. наступательные замыслы стали преобладающими в стратегических разработках Генштаба РККА. Подобная тенденция отразилась в 'Уточненном плане стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке' (11марта 1941 г.) [67]. Именно исходя из указаний Сталина, Генштаб РККА переработал 'Уточненный план...', в результате чего и появились на свет
