— Нет, Генрих уехал в город. Он должен скоро вернуться.
— А может, это кузнец убийца? — закричала мельничиха. — Откуда мы знаем, что он уехал, а не прячется в лесу?
— Я всё-всё разузнаю, — успокаивающе поведя рукой, промолвил священник. — Тот, кто убил Феликса будет найден и наказан. Не будем прежде времени никого подозревать. Но вспомнить что-то необычное, происходящее сегодня утром, или вчера, или в последние дни каждый из вас, наверное, сможет. Я поговорю со всеми свидетелями и все выясню. Мне кажется, что мы заняты сейчас не тем, чем надо. Вот нужно, например, подумать, о том, что господин Вальтер Бауэр должен послать сегодня в город за следователем, и посланник мог бы заехать на почту. Не так давно там установили телеграфный прибор Юза, пишущий печатными буквами на расстоянии. Надо составить депешу для родителей Феликса, вызвать их домой, но постараться пощадить родительские чувства. Вот ты, Нина, пока коровы на пастбище, попробуй составить такое письмо. Я зайду к тебе попозже и заберу. — Молочница, которой доверили столь важное дело, горделиво подняла голову и, подбоченившись, посмотрела на окружающих, сверху вниз. — Расходитесь пока что все по домам. Кому надо в поле, отправляйтесь в поле. А я пока что схожу в кузницу. Эй, Иоганн! — отец Иеремия, завидев в толпе племянника, подозвал его. Юноша тотчас подскочил к нему. — А ты отправляйся домой и скажи, что обед сегодня пройдет без меня.
— Я с ваааааааами, — как маленький, заныл Иоганн. Он вдруг испугался, почувствовав, что новое приключение может так быстро и бесславно для него закончиться. — Ну пожааааааалуйста. Только не сегодня! Я должен быть с вами. Мне в лицее говорили, что я прирожденный следопыт. Я сам нашел украденное у жены бургомистра ожерелье. И поймал преступника. Правда-правда, — торопливо заверил Иоганн. — Не верите?
Он, конечно, слегка привирал. Никаких преступников он никогда не находил. Кто бы ему доверил? Просто Иоганну неслыханно повезло, что он с группой друзей стоял в день ограбления у особняка бургомистра Леменграуэна. Когда полиция допрашивала его, он сумел в точности описать внешность каждого прохожего, и по его описанию преступник был опознан. Сам бургомистр тогда пожал ему руку и сказал, что без его, Иоганна, помощи, вор едва ли был бы найден. Матушка целый месяц гордилась тогда сыном.
Отец Иеремия улыбнулся.
— Ну хорошо, — сказал он, вспомнив собственную юность, такую же азартную, неугомонную и любопытную. — Только забеги все-таки домой и скажи кухарке, чтобы нас не ждала. Я направляюсь к кузнице, догоняй меня!
6
От Базарной площади до церкви пять минут быстрым шагом. По тропинке между древними- предревними тисовыми деревьями, с самого высокого из которых в ясную солнечную погоду видно соседнюю деревню Аасвальде. Эх, спилить бы его да посчитать годовые кольца! Говорят, что здешние тисы остались еще со времен нашествия римлян. А, может, даже и раньше. Страшно подумать — некоторые из этих великанов посажены до рождения самого Христа! На холмах они давно уступили место лиственным деревьям, древесина из тиса очень ценится в городе. Но несколько деревьев, среди которых была построена церковь, местные жители не тронули. Сначала Иоганн подумал, что это из-за храма, но в один из вечеров дядя разворчался на человеческие суеверия, и юноша понял, что тисы были почитаемы задолго до того, как построили церковь. Вот только за что, никто из нынешних жителей Рабеншлюхт внятно объяснить не мог. Пастух говорил, что на той стороне реки, за лугами, есть целая тисовая роща, но Иоганн ни разу так далеко еще не заходил.
Услышав, что отец Иеремия сегодня не придет на обед, старая толстая кухарка всплеснула руками и принялась расспрашивать Иоганна, не случилось ли чего со священником. Но Иоганн лишь отмахнулся, скороговоркой на бегу выдал, что они расследуют убийство, чем окончательно перепугал бедную женщину, и помчался иной дорогой, стремясь опередить дядю и поспеть на место преступления раньше. Пробежал мимо школы, мимо дома учителя, вывернул на окраину деревни, запыхался и перешел на шаг. Кузница находилась в полукилометре от села, но от крайних домов видно ее не было, скрывал лес. Дорога виляла между дубов, берез и грабов и вязкой песчаной лентой уходила, минуя кузницу, вокруг болота к дому убитого в прошлом году лесника. Достигнув края леса, Иоганн перешел на шаг. Если убийца пришел этим путём, подумалось ему, то должен был оставить следы. Следы на песке хранятся долго… Пока не размоет дождь или не проедет телега или… а это что такое? Четыре тонкие путающиеся меж собой полоски… Следы от велосипеда, ну конечно! Значит, здесь проезжал Франц? Но куда он мог направляться? В кузницу? К заброшенному старому колодцу Рэнгу, что располагался между кузницей и домом лесника? За болота? Вспыхнувший азарт заставил Иоганна ускорить шаг, и словно взявшая след гончая он бросился вперед, позабыв обо всем. Пробежал добрую сотню метров, вынырнул из-за очередного поворота и резко затормозил. Навстречу ему медленно тащила телегу старая рыжая лошадь лесничихи. Рядом с телегой шел доктор Филипп и двое незнакомых Иоганну людей.
Лошадь двигалась нехотя, вздрагивала, кашляла и то и дело норовила остановиться. Вот и поравнявшись с Иоганном, она снова замерла, с надеждой скосив на него левый глаз: авось ее, наконец, перестанут мучить и отведут назад в конюшню. Но Иоганн смотрел не на лошадь. На телеге, прикрытый рогожей, лежал мертвый Феликс. Как ни странно, в первый момент Иоганн не почувствовал ничего: ни жалости, ни любопытства. Только холодную отстраненность, словно не стоял рядом, а наблюдал за событиями через окно. Машинально стянул картуз, перекрестился, да так и застыл немой статуей с картузом в руках.
— Ты бы отошел, парень, — хрипло произнес один из незнакомцев, высокий, с густой чер-ной бородой и угрюмым взглядом. Лицо его было бледным, будто он всю жизнь провел под землей. — Вишь, покойника в хладную везем.
— Отойди, отойди, сынок, — засуетился доктор и, приобняв рукой Иоганна, попытался отвести его от телеги. В лицо юноше пахнуло не то кислым вином, не то самогоном.
— Господин Филипп, — опомнился Иоганн, — нельзя труп увозить! Сюда отец Иеремия идет, он обязательно должен убитого осмотреть.
— Зачем? — удивился доктор.
— Нам господин Вальтер поручил расследование! — юноша уже пришел в себя, и теперь его распирало от важности. — Ни в коем случае нельзя увозить. Pereat mundus et fiat justitia.
— Расследование? — переспросил доктор. — Отцу Иеремии?
— Отцу Иеремии и мне! — значительно произнес Иоганн и повторил вычитанную где-то латинскую пословицу уже на родном языке. — Правосудие должно свершиться, пусть и погибнет мир.
Посмотрел на вытянувшееся лицо доктора и торопливо добавил:
— Да вы его здесь подождите, он вот-вот…
Мальчишеское «доковыляет» чуть было не сорвалось с языка, но Иоганн вовремя спохватился и проглотил окончание фразы. Затем бросил исподтишка хитрый взгляд на доктора и заявил:
— Абсолютно точно установлено, что Феликса убил не Себастьян. А это значит…
Тут юноша сделал многозначительную паузу и внимательно посмотрел на всех троих. Даже четверых, включая лошадь. Задумка, однако, не удалась. Никто не вздрогнул, не побледнел, не всплеснул испуганно руками. Разве что лошадь всхрапнула и помотала головой. Но лошадь явно не могла убить Феликса. Тем более топором.
— А это значит, — разочарованно повторил юноша, — что убийца до сих пор на свободе. Но мы с отцом Иеремией обязательно его найдем.
Подумал немного и добавил:
— Pereat mundus et fiat justitia.
— Ну, если так… — усмехнулся доктор, — тогда мы подождем, конечно. Нам с мужиками спешить некуда, а Феликсу тем более.
Незнакомцы (те, что у лесничихи живут, смекнул Иоганн) хмуро переглянулись. Чернобородый достал
