любопытства.
– Знал, – кивнул Босенко.
– Любопытно. Он разрешил вам устроить слежку за собственным сыном.
– Это была не слежка, – возразил Босенко. – Аристарх Павлович человек высоких нравственных убеждений и порядочности. Он никогда не позволил бы нам сделать что-то противозаконное. Мы всего лишь обеспечивали безопасность его сына и, не забывайте, вице-президента компании. Это входит в наши обязанности, – он опять говорил громко, менторским тоном, словно читал лекцию. Эдгар даже поморщился.
– У Егора был телохранитель? – спросил Дронго.
– Нет. Он не любил, когда с ним находился кто-то из посторонних.
– И отец ничего не говорил сыну по поводу его связи с замужней женщиной?
– Н-нет, – не очень уверенно ответил Босенко.
– Виктор Алексеевич, я приехал сюда именно потому, что вы рекомендовали меня в качестве эксперта, – напомнил Дронго, – и приехал, чтобы помочь найти возможного преступника. Поэтому не нужно меня обманывать.
– Я не обманываю. Но это личный вопрос, который…
– Который касается смерти Егора Богдановского, – перебил его Дронго, – и я не прошу, а требую, чтобы вы отвечали на мои вопросы о личной жизни погибшего.
– Аристарх Павлович был недоволен. Он знает мужа этой актрисы, – сообщил Босенко, – я думаю, любой отец был бы недоволен, узнав, что его сын встречается с замужней женщиной, которая старше его. К тому же актрисой.
– То есть у них был разговор?
– Возможно. Но я не присутствовал. Хотя я объяснил Аристарху Павловичу, что не нужно давить на мальчика. У него был такой возраст. Ему нравились женщины, и он нравился им.
– У него были и другие женщины? – понял Дронго.
– Конечно, – ответил Босенко, – он пользовался большим успехом у дам. Очень большим. Некоторых привлекало его положение, некоторым он просто нравился, некоторым нравились деньги его отца.
– Он работал в вашей компании?
– Да. Вице-президентом по связям с общественностью. Но не всегда появлялся на работе. Его кабинет на двадцать первом этаже, рядом с кабинетом отца.
– Можно его посмотреть?
– Нет. Он закрыт, и ключи есть только у Аристарха Павловича. Туда никого не пускают. Вы должны понимать…
– Понятно. И у вас нет ни одного подозреваемого?
– Ни одного…
– Кто такой Максим Георгиевич Гловацкий?
– Эту историю вы тоже успели узнать, – Босенко взял свою чашку кофе. – Оперативно. И достаточно быстро. Да, Гловацкий известный ученый. Директор института. Член-корреспондент Академии наук. Его дочь была помолвлена с Егором. Но это было давно. Потом они разошлись.
– Я могу узнать почему?
– Думаю, что да. Девочка была очень хорошей. Но не совсем адекватной.
– Что это значит?
– Ей было только двадцать два, – пояснил Босенко, – а Егору уже двадцать пять. Он вернулся из Англии, где проучился шесть лет. У него уже имелся солидный опыт встреч с противоположным полом. Несколько раз они отправлялись в Амстердам, и мне приходилось посылать туда своих сотрудников, чтобы незаметно проконтролировать поведение мальчика. Она была очень хорошей девушкой, но не для Егора. Ему нужна была такая опытная женщина, как Мила Гришунина. Извините, что я так говорю, но я видел, что они не пара. Девочка устраивала истерики, донимала его своей ревностью. Она была несколько истеричной, срывалась из-за пустяков. Это ему быстро надоело. И они решили расстаться. Аристарх Павлович был очень недоволен. А девочку отправили куда-то в Швейцарию на отдых.
– Перед тем как приехать сюда, я разговаривал с Натальей Аристарховной. Ее супруг сообщил ей, что Гловацкий разрабатывает в своем институте какие-то яды, и она решила, что это он отомстил за свою дочь.
– Не может быть, – Босенко отодвинул чашку, – кто мог придумать такую глупость? Гловацкий серьезный ученый, а не убийца. И тем более из-за своей дочери. У нее уже есть молодой человек в Швейцарии, с которым она встречается. Там как раз все в порядке.
– Значит, вы все-таки проверяли? – вмешался Вейдеманис.
Босенко улыбнулся. Покачал головой:
– Тяжело беседовать сразу с двумя «следователями». Насколько я знаю, вы, господин Вейдеманис, тоже работали в нашей системе?
– Работал, – ответил Эдгар.
– Сразу чувствуется. Да, мы, конечно, проверили. Мы обязаны были проверить и этот вариант. Я послал человека в Швейцарию. Если бы выяснилось, что несчастная девочка покончила с собой или с ней произошел какой-то нервный криз, тогда состояние отца легко было бы понять. Но сейчас нет. Она нормально живет там, уже оканчивает университет, встречается со своим новым другом. Он из Италии. Я не думаю, что Гловацкий хотел бы вспоминать эту давнюю историю.
– Госпожа Гришунина рассказала мне, что некоторые друзья Егора плохо на него влияли, – сообщил Дронго, – вы так не считали?
– Еще как считал, – оживился Босенко, – они все там вместе учились. Сын нашего знаменитого художника Шмелева и сын самого Гоцадзе. Все трое. В Лондоне. И они еще тогда на него плохо влияли. Я докладывал об этом Аристарху Павловичу, но он считал, что у мальчика должны быть свои друзья. Наверное, правильно считал, кто в молодые годы не баловался. И потом еще этот кавказец Малхазов. Он настоящий хулиган, его давно пора упрятать в тюрьму, за решетку, на несколько лет.
– Почему?
– Вы знаете, что он вытворяет в городе? Устраивает такие гонки на своей машине. У него всегда гоночные машины. И его брат, владелец ночного клуба. Они племянники премьер-министра Малхазова и поэтому позволяют себе то, чего другие никогда бы не позволили. Каждый раз, когда Егор отправлялся в его клуб, мы ожидали новых проблем. Только не нужно меня спрашивать, откуда я знаю про его поездки в клуб. Мы обязаны были обо всем знать…
– То есть вы за ним следили, – уточнил Дронго.
– Мы иногда его немного контролировали, – уклонился от конкретного ответа Босенко.
– А вы не считаете, что обманутый супруг Милы Гришуниной мог попытаться отомстить? Нанял человека, который подсыпал яд в бокал вашего вице-президента?
– Его не было на приеме. И все приглашения прошли через меня. Посторонних там тоже не было. Даже если согласиться на такой невероятный вариант, непонятно, почему тогда они сейчас разводятся. Если он устранил своего возможного конкурента, то должен быть теперь абсолютно спокоен за свою семью. Немного нелогично.
– Это с вашей точки зрения. У него может быть иной взгляд на эту проблему. Ведь он восточный человек, у него свое понятие о чести.
– Возможно, – сказал Босенко, – но у нас нет никаких подозрений. И учтите, что он не просто обманутый муж, а сенатор и руководитель одного из комитетов Совета Федерации. Кто нам разрешит его проверять? Или устанавливать камеры где-нибудь в его кабинете? Вы можете сделать все, что угодно, а я обязан действовать в рамках российского законодательства.
– Я тоже должен действовать в рамках законов, – возразил Дронго. – Между прочим, как с точки зрения российских законов вы можете объяснить свое поведение? Ведь, узнав о насильственной смерти вице- президента вашей компании, вы обязаны были сообщить об этом в прокуратуру. Получается, вы сами совершаете преступление, скрывая факт убийства.
– У нас есть официальный акт о смерти Егора Богдановского, – возразил Босенко, – и прокуратура закрыла дело по факту смерти нашего вице-президента еще три недели назад. Эксгумацию и экспертизу мы
