А Джонни продолжал:
— Я вернул тебя уходящую жизнь. Это было правильно и справедливо: боги Рады одобрили меня. Твоя жизнь не должна была прерваться так рано. И, поскольку уходящую душу еще можно было вернуть… Я вернул ее. Конечно, после возвращения ты переживал неприятные ощущения. Это естественно. Душа успела отвыкнуть от тела. И пришлось заново к нему привыкать. Это — как клинок в неподогнанных ножнах… Вроде, и помещается, а сидит неловко. Если бы ты был простым человеком, ты бы перенес это легче. Ты бы радовался, что выжил. Наслаждался бы воздухом, солнцем, едой, алкоголем, сексом… И быстро забыл бы обо всем тягостном.
Звякнул колокольчик и в дверь заглянула встревоженная Гели.
— Уйди! Жди на улице! — рявкнул на нее Гарри.
Гели секунду поколебалась — она не привыкла, чтобы муж так с ней разговаривал — но все-таки послушалась: вышла.
Сквозь стекло витрины Гарри видел их всех, топчущихся на тротуаре: белокурую худенькую Гели в нарядном платье и шляпке с огромным бантом, рядом с ней — высокого, стройного, светловолосого Кеннета, так мучительно похожего на своего настоящего отца, и Николаса — мускулистого, широкоплечего, загорелого Николаса… Гарри не хотел, чтобы они заходили сюда. Здесь так странно пахло экзотическими благовониями и так размеренно, мучительно-ровно звучал голос Джонни. Гарри не хотел, чтобы они все это слышали.
— Ты сам виноват в том, что утратил радость. Ты взращивал в себе свою боль. Конечно, имело значение и то, что ранен ты был в голову… Все восстановилось, вплоть до тончайших нейронных связей. Но память о событиях это память тела. Она не сразу вернулась к тебе. Она всегда утрачивается на какое-то время… Хотя обычно возвращается полностью. Память души — это память о чувствах. Чувства ты помнил. Только почему-то больше всего внимания обратил на воспоминания о тягостных чувствах. Но здесь я помочь тебе не мог.
— Кто был тот, со змеиными глазами?
— Бокор. Черный колдун. Поклоняется злым богам Конго. Я знал его — все чернокожие его знали… Он служил на другом корабле. Он был тогда уже очень силен. Его сила превышала мою. И я рискнул — испросив совета у богов Рады и получив на то разрешение. Я использовал его злую силу, чтобы поднять тебя. А потом не дал ему тебя поработить.
— И сделал это сам? Поработил меня?
— Нет. Ты был свободен все время… Свободен от всего — кроме самого себя. Кроме собственных чувств. Собственного страха, вины и скорби. Они поработили тебя. Но ты сам это им позволил.
— Но ты же позвал меня! Как за сердце схватил… Ты заставил меня придти сюда! — упорствовал Гарри.
— Я был связан с тобой с того самого дня… Я связан со всеми, кому помог вернуться. И я чувствовал, что тебе плохо. Сегодня ты оказался в моем городе — и я решил пригласить тебя… Чтобы все объяснить. Спрашивай — я отвечу на все твои вопросы. Я хочу, чтобы ты успокоился. Чтобы ты перестал бояться. И не думал больше о том, чтобы убить себя… Эти твои мысли причиняют боль мне. Потому что огорчают богов Рады. Они помогли тебе вернуться — а ты швыряешь им в лицо их великий дар!
— Я не хочу стать чудовищем… — прошептал Гарри.
— Ты не станешь чудовищем. Ты — хороший человек. У тебя светлая душа. Боги Рады любили тебя прежде и еще сильнее любят теперь. Ты совершил много прекрасных поступков. Ты спас женщину и ее дитя. Ты дал им счастье. Ты никогда не станешь чудовищем!
— Но вампирша… Она сказала, что я захочу жрать мясо и высасывать мозги! Ведь я же… Я… Зомби!
— По своему неведению ты называешь себя так. И вампирша твоя была невежественна. Впрочем — откуда ей знать? Она почувствовала, что ты возвращенный. Твоя кровь для нее была — как яд. Ее чары не имели силы над тобой. Но она не знала разницы между теми, кого Хунгон вернул силой богов Рады — и теми, кого Бокор превратил в зомби силой богов Конго. Вернув твою душу, я опустил ее в твое растерзанное тело… И постепенно она снова приросла к нему. Ты ведь многое вспомнил, ты мог бы нормально жить — если бы захотел… Но не будь меня, будь на моем месте Бокор, желающий поработить тебя… Он поймал бы твою душу и заточил бы ее в тыквенный сосуд. Потом отделил бы от души жизненную энергию и вдохнул ее в твое тело. Вернулось бы подобие жизни — но не сама жизнь. Способность мыслить, чувствовать, помнить — всего этого тело было бы лишено. Оно могло бы исполнять приказы Бокора… И получало бы жизненную энергию из мяса и мозгов пожираемых людей. Это гадко. Это страшно. А как страдают души, заточенные в тыквенные сосуды! И я до сих пор не знаю: простят ли боги Рады души этих несчастных — или покарают за преступления, совершенные их телами? Наверное, простят. Ведь за все преступления их ответственен только Бокор.
— А ты… Ты ответственен за меня?
— В общечеловеческом смысле — наверное, да. Ведь я считаю тебя своим другом, а мы всегда ответственны за друзей, — улыбнулся Джонни. — Но перед богами Рады — нет. Ведь я не командую тобой. Ты сам принимаешь решения. И, если бы ты совершил преступление, наказание за него понес бы только ты сам. Ровно как и за добрые твои дела воздастся только тебе.
— Значит, я никогда… Не захочу высосать чей-нибудь мозг?
— Если ты много будешь думать об этом, Гарри, ты свихнешься. А свихнувшийся человек способен вытворять тако-о-ое! Куда там зомби, вампиру или оборотню…
— Ты смеешься, — буркнул Гарри. — А мне не до смеха! Было… Все это время…
— Я знаю, — кивнул Джонни. — Но теперь ты все понял? Если хочешь спросить еще что-нибудь — спроси.
— Как я умру?
— Я не провидец, — пожал плечами Джонни. — Я всего лишь Хунгон!
— Я хочу знать, как это будет происходить. Я буду умирать так же, как любой другой человек — или как-то иначе? Мне понадобятся вспомогательные средства? Кол в сердце?
— Нет, Гарри, ты ведь не нежить! Ты будешь умирать так же, как любой другой хороший человек. Ты уже умирал. Ты не должен бояться. Ты ведь знаешь, как это происходит. Только для грешников это — иначе.
Гарри постоял еще немного, судорожно пытаясь вспомнить что-нибудь еще, что ему следовало бы спросить у Джонни. Но больше ничего на ум не приходило. Поэтому он решил, что пора бы откланяться.
— Спасибо тебе. Ты избавил меня от такого кошмара…
— Но прежде всего — я вернул тебе жизнь, — скромно заметил Джонни.
— И за это тоже — спасибо.
— За это не благодари. Ничто не происходит просто так — и не проходит бесследно. Зло порождает другое зло, а из добра иногда вырастает добро… Иногда. К сожалению, если от зла всегда рождается зло, то от добра — не всегда добро… Там было много жертв — а боги Рады позволили вернуть только тебя… Почему? Я до сих пор не знаю. Но догадываюсь. Возможно, дело в том, что ты должен был помочь одолеть другое зло — то, с которым ты столкнулся в том замке. Возможно — дело в том, что ты должен был спасти эту женщину и ее необыкновенного ребенка!
— Необыкновенного? А чего в нем такого необыкновенного? — удивился Гарри. — Ну, рассказики пишет… Ужасы всякие… Да я этого не люблю. И вряд ли это когда-нибудь издадут. А в остальном — он совсем обыкновенный.
— Ты заблуждаешься, Гарри. Но я хочу, чтобы ты знал. Жене твоей знать не обязательно. Ей это будет тяжело. А ты способен вынести и не такую тяжесть… Этот мальчик — не совсем человек. Он — дампир.
— Дампир? Как-то связано с вампирами?
— Его отец… Видимо, он родился не от человека, а от вампира. От вампира, находящегося в процессе перерождения. Когда тело его еще имеет в себе много человеческого и может породить новую жизнь. От переродившегося, состоявшегося вампира уже не может ничего родиться: мертвое не родит жизни. Но его отец не был еще мертв. Но не был и жив. И он успел укусить женщину, с которой совокупился. Успел
