— Креста на вас нет!
Дернулся и пошел дальше.
— Ну, походи, походи… — забурчал ему в спину Покальчук.
Л ты проследи!.. — толкнул Рахимова, который тут же направился вслед за парнем.
К машине подходили и другие, осматривали, приценялись, торговались, но на этом все и кончалось.
Лобурев аж посинел:
— Жлобы! Скопидомы несчастные!.. Может, малость скинем?
Покальчук помалкивал, сверкая глазами.
— Он там… за четыре… договаривается… — прерывисто и с одышкой заговорил подбежавший Рахимов. — Разговор у них уже о нотариусе идет…
Покальчук с Лобуревым переглянулись.
— Так не годится! Деньги от нас уйти не должны. Действуем как всегда, — прогнусавил опер.
— А не упустим?.. Они уже, вон, поехали, — затараторил снова Рахимов.
Все трое сели в «жигулёк» и уже при выезде с опушки преградили дорогу выбиравшейся на асфальт машине. Опер с жезлом в руке тяжело вышел навстречу.
— Майор Покальчук! — показал удивленному водителю удостоверение.
— Какое нарушение? — тот полез в карман за документами.
— Сдается мне, что ваше транспортное средство значится у нас в розыске…
Покупатель, сидевший рядом с водителем, загрустил. Видимо, вспомнил опера.
— Сидеть! Тоже проедете в отдел…
Покальчук устроился на заднем сиденье, и машина развернулась к проспекту.
— Вы ошибаетесь… Заверяю вас… Эта консервная банка тестю моему принадлежит. А я езжу по доверенности, — водитель явно нервничал.
Уже в отделе стал упрашивать Покальчука:
— Отпустите, пожалуйста! С машиной все чисто! Можем тестя сюда пригласить.
— Эксперты наши разберутся. Правда, сейчас они загружены работой. Потребуется несколько дней.
— Да вы сами можете убедиться… — водитель вконец расстроился.
Подал свой голос и парень:
— А я чего тут у вас торчу?.. Что он мне, сват этот дядька? И машина его не нужна… Я пойду?..
— Пойдешь, но не сразу. Вот внесем в картотеку…
— Да вы что?!..
Через день в кабинет к оперу зашла уже знакомая ему женщина. Он почесал себе пальцем бровь.
— Мой сыночек… Он это… Он… Господи, кровинушка моя!..
— Помню… Помню… — поморщился. — Присядьте… Кое-что прояснить надо в вашем заявлении.
Совсем неожиданно посетительница вдруг попросила:
— Я видела у вас в деле фотографию… На полянке он лежит… При жизни все никак сфотографироваться не мог… Может, есть еще одна?..
Покальчук поежился. С такими просьбами к нему еще. не обращались.
Он всей тяжестью перевалился на другой подлокотник скриплого кресла. Немного подумав, кивнул.
Вытащил из сейфа картонную папку. Открыл страницу, на которой был приклеен снимок человека с обезображенным лицом. Полистал еще. Нашел другой, с лежащим во всю длину телом. Осторожно оторвал. Вложил закладку.
«Надо будет сегодня же восстановить».
— Спасибочко вам… — сказала понурая женщина, и с тяжелой поволокой глаза ее блеснули неожиданным жестким светом. — Вы этих злодеев накажите!.. По самой лютой строгости!..
Опер тяжело вздохнул и неуклюже стал растирать вспотевший было лоб всей своей кургузой пятерней.
— Их еще найти надо… А это дело не простое… Но мы постараемся… И уж тогда…
Женщина вышла с прежним застывшим взглядом.
Оставшись один, Покальчук закурил, жадно затягиваясь едким дымом груботабачной отечественной сигареты.
Служебные милицейские помещения больше походили на обшарпанные, затхлые каморки. Самый большой кабинет — четыре метра на четыре. Стены — в моющихся обоях. У окна — древний фикус с почти фиолетовыми листьями. Здесь роскошествовал начальник милиции Кирпотин, который обладал поразительной способностью выживать в любых условиях.
Как-то секретарь райкома с пеной у рта прокричал ему в лицо: «Ты только с виду красный, а внутри весь белый!»
Один райкомовский шутник даже сочинил по этому поводу:
Был он белым, как у Врангеля рагу…
Белым, словно зубочистка на снегу…
Полковник только посмеивался.
Несколькими годами позже глава районной администрации в сердцах провыл: «Ты только с виду милиционер, а внутри — подлинный хапуга! Штукарь!..» С Кирпотина и тут как с гуся вода.
— Привет, Шерлок Холмс! — начальник отошел от бондарной кадки с фикусом. — Ты скоро мне личный транспорт организуешь?.. Видно, не дождусь от тебя машиненки…
— Кое-что на примете уже появилось. Надо бы, чтобы и форма и окрас соответствовали вашему служебному положению.
— Ты, брат, торопись! А то вот возьму и переведу тебя в участковые… Повод-то, сам знаешь, у меня имеется… И будешь уличную грязь месить сапогами…
Опер смолчал.
А Кирпотин заговорил о другом:
— Слухи нездоровые пошли… Опять труп у дороги… Банда какаято на нашу с тобой голову свалилась…
— Пустое все это. А дохляка последнего нам могли из другого района подбросить. Ваш сосед, полковник Перцев, так и норовит, чтобы вам досадную бяку сделать…
— Не вороши… У нас, у ментов, такая уж доля — терпи пакости разные… И свои заготовки каверзные для других имей…
— Это верно… Уж такая профессия наша, — тягуче произнес Покальчук не без внутренней утробной злобы.
Не забыл еще, как этот полковник — тогда капитан, — когда на руках Покальчука защелкнулись стальные наручники, сам кричал ему в лицо: «Взяточник!»
— Ладно, брат, иди суетись!.. Все у нас должно быть в ажуре, — буркнул назидательно полковник.
.. И снова лес наблюдал за проносящимися мимо автомобилями. Вот один из них, покружившись на перекрестке, направился на желтые глазастые огоньки заправочной станции, огороженной столбиками в черно-белую полоску. Под крыловидным навесом там стояла красивая автомашина с четырьмя передними фарами.
— Барыги, видать! — сказал сидящий за рулем.
Не обращая внимания на подъехавшую машину, парень в джинсовом костюме снял с крючка и вставил в горловину бензобака металлический наконечник шланга.
Колонка заурчала, загудела, затряслась.
Тем временем в салоне заднего авто шел странный разговор.
— Когда будем на месте, ты его и грохнешь!
