– Мы столько времени были вместе! – стонал первый женский голос. – А теперь он избегает меня, и все из-за чего? Я лишь предложила узаконить наши отношения! Даже мой духовник…
Дальше ничего нельзя было разобрать, кроме сморканий в платок и невнятных сетований на судьбу.
– Всю мою жизнь я была так несчастна! – продолжал тот же голос. – Мой муж был такой тиран… Настоящий деспот!
Казимир вспомнил деспота, который был тишайшим человеком на свете, и мысленно застонал.
Ну почему, почему тот не прожил еще много-много лет, ко взаимному удовольствию жены (которой все равно надо кого-то обманывать) и ее любовника (который все равно не собирается на ней жениться)? Ведь тогда Казимир не попал бы в такое дурацкое положение!
– Боюсь, я вынуждена вас разочаровать, Зинаида Петровна, – теперь говорила Амалия. – Я от всей души сочувствую вашему горю, но дело в том, что мой дядя никак не может жениться. Ни на вас, ни вообще на ком-либо.
За дверью Казимир приосанился и поправил жидкий ус.
– Ах, вы повторяете с его голоса! – плаксиво отозвалась Зинаида. – Он вообще спокойно не может слышать слово «свадьба». Даже когда мы проходили мимо церкви и кто-то венчался, он всегда стремился меня увести!
Амалия вздохнула, и Казимир невольно насторожился.
– Что ж, все понятно, – после паузы промолвила его племянница. – Собственный опыт дяди получился не слишком удачным.
– Опыт? – удивилась Зинаида Петровна.
Амалия вновь вздохнула, и Казимир затаил дыхание.
– Дело в том, что мой дядя уже женат. Именно поэтому он никак не может снова жениться, – пояснила Амалия.
У замочной скважины Казимир в страхе икнул, закусил сустав пальца и вытаращил глаза.
– Как? – в непередаваемом изумлении воскликнула Зинаида Петровна. – Но Казимир мне ничего не говорил!
– Оно и не удивительно, к сожалению, – отозвалась Амалия. – И тем не менее это правда. У него есть жена в Варшаве. Ее зовут Марыся, очаровательная женщина… то есть была ею, пока не согласилась за него выйти. У них трое детей, я высылаю им содержание, потому что заботиться о семье дядя не в силах. И вообще, знаете ли, она столько от него натерпелась…
В полном остолбенении Казимир слушал, не понимая, на каком он свете, а Амалия продолжала рассказывать дальше. Очень спокойно и крайне убедительно она описала, как он проигрывал шали жены в карты, как скверно обращался с детьми, даже поколачивал их, как они ютились в подвале, отчего один из детей заболел рахитом… Племянница лгала так гладко, так непринужденно, что Казимир словно воочию видел тот подвал, освещенный одной тусклой свечой, слышал возню мышей за стеной, видел разводы на обоях от сырости…
– Но я ничего не знала! – то и дело восклицала Зинаида Петровна. – Ах, бедная женщина! Ах, какой же негодяй ваш дядюшка!
Казимир узнал, что и жену, несуществующую Марысю, он поколачивал регулярно, обзывал ее при детях нехорошими словами, и раз, когда ее родственники прислали им денег, он их отнял и пошел в притон играть в карты. И когда его ребенок едва не умер, он шлялся всю ночь невесть где, и вообще…
– Мы с матерью верили, что Марыся его образумит, – закончила Амалия. – Конечно, если бы на ее месте оказалась такая женщина, как вы…
Но Зинаида Петровна отчего-то не пожелала быть на месте Марыси. Напротив, она очень кротко извинилась, что посмела побеспокоить госпожу баронессу. Мол, ей и в голову прийти не могло… И сам Казимир ни разу, ни разу не упомянул даже, что он уже женат… Зато теперь понятно, отчего ему становилось дурно при одном намеке на свадьбу и отчего он избегал любых разговоров об их совместном будущем…
На прощание Зинаида Петровна выразила желание хоть чем-то помочь семье бедной Марыси, но Амалия заверила ее, что в том нет никакой нужды. Хоть Казимир и совершенно никчемный человек, но тем не менее она заботится о его жене и детях и старается делать все, чтобы для их же блага держать его подальше от них. Иначе он пустит их по миру, а детей отдаст в приют. «Ведь наверняка он даже не говорил вам, Зинаида Петровна, что у него есть свои малыши? Вот видите! Такой вот он черствый человек, собственные дети для него ничего не значат…»
Когда Зинаида Петровна уходила, даже по ее спине можно было прочесть, что она считает себя женщиной, которая избегла величайшей опасности, избавившись от негодяя, какого свет не видел. Вскоре вниз спустилась Аделаида Станиславовна, и Амалия, кратко пересказав ей, как она отделалась от objet[2] дядюшки, попросила ее позвать Казимира.
– Наверняка он сейчас подслушивает под дверью, – заметила Амалия, которая вследствие своей работы в тайной службе приобрела совершенно неуместную и неприличную в домашних делах проницательность. – Скажите ему, maman, что он может больше не беспокоиться. Между нами, я сильно удивлюсь, если мадам Воронская когда-нибудь еще пожелает с ним знаться.
Мадам Воронская и в самом деле навсегда исчезла из его жизни, а вот Казимир по совершенно непонятной причине затосковал. Он потерял аппетит и целыми днями лежал на диване, уставившись в потолок…
– Может быть, ты зря ее отвадила? – предположила Аделаида Станиславовна, поднося к губам чашку чая. – Некоторые мужчины сами не знают, что им надо. Может быть, ему и впрямь стоит на ней жениться? Он сам не свой с тех пор, как она ушла.
Если говорить начистоту, Амалия была не прочь раз и навсегда избавиться от дядюшки Казимира, доверив заботу о нем кому-то еще, но она знала, что мать придерживается иной точки зрения, и потому предпочла перевести разговор на другую тему.
– По правде говоря, единственное, что меня беспокоит сейчас, – это Синяя долина, – призналась она. – Как-то некстати свалилось наследство от человека, которого мы ни разу в жизни не видели.
Но Аделаида Станиславовна стала горячо ее разубеждать. Может быть, наследство вовсе не такое скверное, как она думает? Надо бы послать телеграмму, чтобы ее встретили на вокзале, отправиться туда и все разузнать как следует.
– А там уж видно будет, – закончила старая дама. – Не понравится – всегда можно продать, а если совсем дело плохо, то можно и вовсе от наследства отказаться. Имущество твое, тебе и решать.
Так на следующий день Амалия выехала из Петербурга по направлению к загадочной Синей долине, еще не подозревая о том, какие приключения ожидают ее впереди.
Глава 1
Глушь
Они привыкли вместе кушать,
Соседей вместе навещать,
По праздникам обедню слушать,
Всю ночь храпеть, а днем зевать.
Занятиям деревня учит,
Уединенье хоть кого
Читать в ненастны дни научит
И мыслить вопреки всего.
1
«Погода у нас, Лукерья Львовна, стоит отменная. Жаль, кусты клубники намедни попортил зловредный крот, но кабачки обещают быть весьма аппетитными. Морковь также хороша, хотя и не такая крупная, как в прошлом году. Я недавно посадила тюльпаны, да они что-то не прижились. Федот Федотыч, почтмейстер наш, которому я на то жаловалась, объяснил, что луковицы чрезвычайно лакомы для белок и мышей, которые их и сгрызают, предварительно вырыв из земли. A propos[3],
