периметру парка выжигают растительность и образуется лишенная сушняка полоска, которую огонь не может «перепрыгнуть» даже в сухой сезон.
Противопожарная полоса — еще и неплохая дорога, по которой можно гулять вдоль опушки леса, высматривая куропаток, рябков и прочих редких птиц саванны. Судя по следам, ночью там бродят фоссы, длинноносые циветты и множество кистеухих свиней. Тропа выходит к глубокому каньону, населенному ярко-синими каменными дроздами. Еще лучше сеть тропинок в лесу: там и днем и ночью кипит жизнь. Такого количества ночных лемуров я нигде больше не видел, даже очень редкий мангустовый попадается на лесных болотцах.
Гуляя по парку, мы с Мари занимаемся важным делом: придумываем ей новое имя. Девушке так или иначе предстоит получить липовое удостоверение личности, так что лучше оборвать связи с прошлым раз и навсегда. На побережье твое соцпроисхождение никого особо не интересует, но если Мари удастся когда- нибудь перебраться в Тану, там лучше иметь «аристократическое» имя. Хотя у живущих в столице и вокруг нее мерина давно нет рабства, пережитки кастовой системы у них сохранились. Выходцев из числа так называемых «работников» на хорошие должности обычно не берут, но говорить об этом не принято.
На все другие племена мерина, повторюсь, смотрят с пренебрежением. Однако для народа сакалава, к которому принадлежит Мари, делается исключение. Это единственное племя, которое мерина не сумели покорить силой оружия и в конце концов заключили с ними нечто вроде федеративного договора. Французы, захватившие Мадагаскар в конце XIX века, тоже долго воевали с сакалава. Многие тысячи солдат пали жертвами отравленных стрихнином дротиков из духовых трубок.
Возле конторы парка есть питомник редких черепах (сейчас, правда, многие из них спят, слегка зарывшись в землю) и большое, очень красивое озеро. Каждый вечер в озерные камыши слетаются на ночевку тысячи цапель, ибисов, бакланов, змеешеек и уток. На высоком дереве гнездятся мадагаскарские орланы — их на свете осталось меньше сотни. Под водой попадаются разноцветные рыбки-тилапии и так называемые креветки-привидения, прозрачные синие монстры до полуметра длиной со светящимися глазами. Без маски в озере лучше не плавать: тут полно нильских крокодилов, которые за последние несколько лет съели трех человек. Если боитесь крокодилов, можно просто на лодочке покататься.
Один из сотрудников парка рассказывает нам, что кто-то из его родственников работает в соседнем городе Махаджанга в турфирме и там нужен гид-переводчик. Едем в город. Поговорив с Мари пять минут, директор фирмы предлагает ей вполне приличную по местным понятиям зарплату. Одно из преимуществ работы в Махаджанге и д'Анкарафантсике — здесь бывает много американских туристов. Они обычно дают в несколько раз большие чаевые, чем французы — немаловажное обстоятельство, ведь на хороший «тип» тут можно прожить неделю.
Я иду в офис «Air Mad», чтобы опять поменять обратный билет. В Тану к утру следующего дня мне все равно не успеть: дорога вроде бы асфальтирована, но последний автобус уже ушел, а попуток ночью мало. Кассирша почему-то требует мой паспорт и замечает, что виза просрочена. В результате удается только сменить билет Тана-Найроби на Морони-Найроби. До Морони, столицы Коморских островов, придется добираться водным транспортом. Завтра утром в ту сторону как раз уходит грузовой теплоход.
Мы снимаем для Мари маленькую комнатушку, потом заходим в интернет-кафе — напечатать ей рекомендательное письмо. Заодно убеждаюсь, что она не забыла, как пользоваться электронной почтой.
Банкоматов на Мадагаскаре нет нигде, кроме столицы. Поэтому я могу оставить ей всего пару сотен долларов. Половина этих денег уйдет на взятки чиновникам — иначе фиктивное удостоверение личности не получить. Остального должно хватить на несколько месяцев жизни, если, конечно, курс ариари не изменится слишком уж резко.
Мари плачет все утро. Я обещаю вернуться, и действительно обязательно приеду на остров еще когда-нибудь. Вот только не знаю, скоро ли мне это удастся. К тому же не уверен, что через несколько лет ей захочется меня видеть: ведь я — единственное напоминание о прежней жизни, в которой хорошего было мало. Теплоход медленно отходит от причала, а Мари стоит и смотрит мне вслед. Даже заплаканная, она такая красивая, что команда баржи выстроилась вдоль борта и не сводит с нее глаз. Каково-то ей придется, одной в городе?
Красноватая полоска берега исчезает в дымке. До острова Майотте больше суток ходу. Убедившись, что в море нет ни дельфинов, ни птиц, я ставлю палатку на крыше контейнера и забираюсь внутрь. Надо выспаться и отъесться за последние три недели. Впереди два месяца путешествий по Африке, есть и спать опять будет некогда.
Будит меня внезапный ночной ливень. Моя палатка устроена так, что ветром ее не срывает, а только прижимает к земле, но в результате сумка оказывается накрыта мокрой тканью, и видеокамера снова отсыревает — еще на три дня.
Когда за Мадагаскаром закрепилось его нынешнее название, старым арабским именем Джазаир аль-Комор (Острова Луны) стали обозначать группу вулканических островков на полпути к Африке. Населены они мусульманами — потомками выходцев с африканского побережья и из Йемена. Говорят тут на диалекте суахили, но практически все знают французский. На заработки приезжает много мальгашей, которых тут очень не любят после столетий частых набегов пиратов-сакалава.
В 1974 году три из четырех Коморских островов проголосовали за независимость от Франции. ООН периодически требует, чтобы и последнему острову, Майотте, предоставили «свободу». Однако на повторном референдуме в 1980-х против отделения от Франции там высказалось уже 99 % жителей. У майоттян перед глазами пример независимых соседей, где за последние тридцать лет произошло десять переворотов, а мелкие разборки вообще не прекращаются.
Майотте — самое дорогое место в африканском регионе: цены практически те же, что и в Париже. Вокруг хорошие коралловые рифы, но прокат акваланга стоит больше ста долларов, к тому же в банкоматах берется 25 % комиссии. Наверное, это мировой рекорд. Приходится обходиться без денег, а на рифах плавать с маской. Пляжи острова все в следах морских черепах.
Паромы отсюда на другие острова тоже очень дорогие. Продолжаю путь на медлительной барже. В море появляются летучие рыбы, птицы и изредка стайки дельфинов.
Следующий остров — маленький тихий Мохели (местные жители называют его Мвали). Он очень красивый, особенно «морской парк» на южном берегу со множеством бухт и мелких островков. В лесах водятся завезенные когда-то с Мадагаскара мангустовые лемуры и крыланы. Для местных жителей крыланы и вообще летучие мыши — излюбленный деликатес, поэтому осталось их тут очень мало. Передвигаюсь и питаюсь я бесплатно. Достаточно просто объяснять водителям и продавцам, что наличка у тебя кончилась, а банкоматов на Мохели нет.
Дальше можно уже пользоваться паромами. Между независимыми островами они совсем дешевые. Меня берут на борт в долг. Добравшись до следующего острова Анжуана (Ндзуани), я нахожу наконец-то банкомат и получаю пачку коморских франков по курсу шестьсот за доллар.
Анжуан — самый консервативный из Коморских островов. Любые попытки нововведений со стороны центрального правительства вызывают истерику с угрозами отделиться. Через улицы перекинуты крытые мостики, чтобы женщины могли ходить в гости к родственникам, оставаясь невидимыми для посторонних. У каждого дома — каменная скамеечка для приема гостей. Внутрь гостя заводить нельзя: вдруг увидит кого-то из женщин. На окраине сохранилась цитадель 1860 года, но и некоторые жилые дома напоминают крепости с тяжелыми, покрытыми резьбой деревянными воротами. Такого количества мусора, как в главном городе Митсамунди, нет даже на Филиппинах.
В центральной части острова еще остались леса и есть несколько красивых кратерных озер.
Анжуан прославился на весь мир, когда тут открыли целакантов — рыбу, считавшуюся вымершей миллионы лет назад. Целаканты живут в пещерах на глубине около ста метров. Теперь известно, что они водятся и в других частях Индийского океана, а в Южной Африке до некоторых пещер с целакантами можно даже добраться с аквалангом, хотя это технически сложно и довольно рискованно.
Самый большой остров архипелага — Гран Комор, он же Нгазига. В столице Коморского Союза городке Морони имеется иммиграционное управление. Это единственное место, где можно получить визу, хотя она совершенно ни к чему. В портах и аэропортах нет ни таможен, ни пограничного контроля. На одной из узких улочек Старого города мне попадается совершенно волшебный магазинчик, словно из
