писания. Прибавлю разве вот что. По-видимому, в той хлебородной местности, где он живет, не было покушения святотатственно, с опошленной от злоупотребления ссылкой, что 'по нужде и закону пременение бывает'{90}, посягать на вещество Тела Христова, т.е. подменять чистый пшеничный хлеб каким-либо суррогатом. Между тем у нас, в Средней России, это практиковалось и практикуется доселе, несмотря на то, что булочные ломятся от белого хлеба.
А ведь Церковь предъявляет те же строгие и неотложные требования к священнослужителю относительно вещества Тела Христова, что и по отношению вещества Крови Господней. Так, в 'Известии учительном' читаем: 'Вещь тайны Тела Господа нашего Иисуса Христа есть хлеб от чистыя пшеничныя муки, водою простою естественною смешаный и добре испеченый, квасный, непресоленый, свежий и чистый: вкус, сиесть, смак свойственный имеяй и к ядению благоприятный и способный... Иный же хлеб, кроме самыя пшеницы, квасный из всякаго жита семен, вещию Тела Христова быта не может: дерзнувый же иерей над каковым хлебом из иных семен служити, или и из пшеничныя муки и естественныя воды и квасный, но млеком или маслом или яицы помазанный, зацвелый же, сплеснелый, или изгорчал, или черств, или растлен, зело тяжко согрешит и извержению подпадет, яко таинство на таковых видех не совершится'{91}.
Мне приходилось говорить по вопросу о веществе таинства Евхаристии со многими духовными лицами, и я ни у кого из них не встречал той спасительной богоугодной тревоги, которая наполнила сердце о.Гавриила и понудила его поставить откровенно жуткий вопрос: 'да совершается ли у нас в России святая Евхаристия?' Вопрос поистине страшный, - ибо если не совершается Евхаристия, то мы лишены причастия вечной жизни и утрачиваем связь с Церковью - Телом Христовым.
Что касается меня, то когда предо мною встал во всей ужасной обнаженности этот вопрос, я поставил себе за правило не только не приступать к св. Чаше, не узнав заранее о достодолжном совершении таинства (в смысле употребления обязательных веществ), но и не присутствовать за литургией в качестве богомольца, если узнавал, что литургия совершается не на вине, а на каких-либо суррогатах, ибо в последнем случае великое бого- и тайнодействие подменяется лицедейством.
Со времени же образования у нас еретического ВЦУ приходится заботиться и о том, чтобы не попасть в храм, где священнодействующим является лицо, имеющее церковное общение с этим ВЦУ, ибо тут также никакого таинства, конечно, не совершается, и приступающий к Чаше вместо Тела и Крови Христовых приемлют простой хлеб и простую - того или иного рода - жидкость.
Да, родные мои, дни лукавы{92}, трезвитесь, бодрствуйте, молитесь и меня, грешного, поминайте. Воспомяните и богобоязненного о.Гавриила.
Да охранит вас благодать Господа 'от человек некоторых, и бесов, и страстей, и от всякий иныя неподобныя вещи'{93}.
Любящий вас брат о Господе...
P.S. Некто сказал по поводу подлога, устраиваемого относительно вещества таинства св. Евхаристии, что 'русская Церковь впала в мистическую неизвестность', так как неизвестно, что содержит евхаристическая чаша при наличности такого подлога. Из приведенных выше свидетельств можно сказать больше: чаша чужда Тела и Крови Христовых, т.е. того, что составляет сердцевину Церкви.
Хотел я предложить вам некоторые выписки из блаж. Симеона Солунского, относящиеся к таинству исповеди, но не могу этого сделать за отсутствием под руками его священнолепных писаний{94}. Простите! Вместо этого выпишу несколько строк из Требника, из 'Последования о исповеди', из которых видно, как необходима частная исповедь, чтобы духовник не являлся преступником пред Господом Богом, допуская к св. Чаше недостойных.
'Внимай себе, о духовниче! зане, аще погибнет едина овца нерадения ради твоего, от рук твоих изыщется. Проклят бо, глаголет Писание, дело Господне с нерадением творяй (Иер.48:10). Великий же Василий глаголет: блюди, да не убоишися человека в падении его, да не предаси Сына Божия в руце недостойным, да не усрамишися кого от славных земли, ниже самаго диадиму носящаго, да не причастиши: божественная бо правила не повелевают недостойным причаститися, яко язычницы бо вменяются. Аще ли не обратятся, горе и тем, и причащающым их'{95}.
29 марта/11 апреля 1925 года.
г. Петроград.
Письмо пятое
5 февраля 1923 г.
Дорогие друзья мои!
Простите, что долго не писал вам. Обстоятельства так сложились, что мне трудно было взяться за перо. Возобновляя обещанную в конце второго письма беседу о Церкви, я предложу вам на этот раз духовную трапезу, изготовленную не из мыслей духоносных Отцов, а представляющую собою сводку суждений о Церкви простого мирянина. Впрочем, мирянин этот не может быть назван рядовым, так как жизнь его является совершенно исключительной по тем внешним и внутренним переживаниям, которые выпали на его долю. Этот мирянин - князь Дмитрий Александрович Хилков, том писем которого лежит у меня на столе{96}.
В предисловии к 'Письмам' издатель{97} сообщает биографические данные о князе. Я не буду их приводить полностью, а приведу только схему его жизни, которая в предисловии не без основания названа 'причудливой'. Вот она: 1. Блестящий паж и лейб-гусар, очень набожный православный христианин. 2. Начальник казачьей сотни и видный участник русско- турецкой войны{98}. 3. 'Ярый толстовец'. Отрицает Православие, государство, войну, раздает свою собственность, сам пашет землю. 4. Революционер{99}. 5. Враг церковности, крайний индивидуалист, покровитель религиозных сект{100}. 6. Апологет церковности, верный сын Православия и почти затворник в глуши и тиши своего хутора{101}. 7. Вновь казак и герой нынешней войны{102}.
Из указанного тома писем (1-123 стр.) я старался извлечь все существенное, что сказано автором о Церкви. Мне хотелось рассеянные на многих десятках страниц мысли о Церкви собрать воедино и представить вам в виде более или менее цельного произведения. Насколько удалось мне это сделать, судите сами.
Считаю не лишним сказать несколько слов в разъяснение того, как производил я свою работу. Я выбирал разные места писем и распределял их по определенным темам, которые подсказывались содержанием мыслей автора. Таких тем я наметил пять: 1. О Церкви как живом организме. 2. О 'нынешнем Православии'. 3. Из кого состоит Церковь. 4. Жизнь и взаимоотношения членов Церкви, как живого организма (по сравнению с сектантством). 5. Богочеловек и человекобог.
Всюду я привожу подлинные слова автора, сохраняя, между прочим, и его несколько необычную пунктуацию{103}. Иногда только мне приходилось переставлять некоторые фразы для большей ясности речи. Некоторые места я выносил из текста в примечания. В двух- трех случаях я позволил себе вставить по несколько слов для связности речи. Раза два-три я дополнил мысли автора 'Писем' своими соображениями, чтобы казавшаяся мне недоговоренность в письмах не привела вас, мои дорогие, в недоумение. Цифры в скобках указывают страницы 'Писем', откуда взято данное место.
Читая предлагаемое вам рукописание, вы, с одной стороны, легко убедитесь, как ценны для нас мысли покойного Дмитрия Александровича о Церкви, с другой - без труда усмотрите их согласие по существу с тем, что вы читали в предыдущих моих письмах о том же предмете.
Вы сумеете, надеюсь, извлечь из этих мыслей то, что осветит вам и многие современные явления церковной жизни и, может быть, грядущие судьбы Церкви. Поэтому я не буду подсказывать вам, на что следует обратить особенное внимание.
Маленькое замечание: письма, из которых сделаны мною извлечения, относятся к самому концу 1913
