которые должны создать впечатление развёрнутого действия. Но это мясо уже особое, кинематографическое: литературный сюжет излагается так называемыми средствами кино. Например, герой, перешедший из книги на экран, уже не может просто вспоминать свою возлюбленную; он должен «дрожащими руками закуривать сигарету, быстро встать и подойти к окну» или что-нибудь в этом роде. В равной степени для кино не годится голое утверждение, что сердце героини разбито; вместо этого она должна «медленно брести осенним парком, где деревья роняют листья то на одинокую аллею, то на статую Амура». Персонажи кино не имеют права что-нибудь просто думать, – они должны произносить всё вслух с условием, что это будет не очень длинно. Они могут куда-нибудь идти или «украдкой смахивать набежавшую слезу», могут даже писать письмо, но это должно делаться с рекордной быстротой, чирк-чирк – и готово. Для кино существует лишь то, что можно видеть и слышать. Выражаясь научно, сценарий есть перевод образов на язык действия; говоря практически, сценарий есть насилие над сюжетом с целью превратить его в нечто такое, на что зрители могут, ни о чём не думая, смотреть в течение двух часов. В сценарии должно быть особенно предусмотрено, чтобы декорации менялись достаточно часто, ибо зритель всё время хочет новизны, – но опять-таки не слишком часто, ибо каждому известно, что декорации обходятся в копеечку, а на натурные съёмки уходит пропасть времени. Вот почему сценарий можно также назвать обработкой сюжета, направленной на то, чтобы съёмки заняли не более двух недель и обошлись не дороже той суммы, которую кто-то согласился выбросить на данный фильм.
Только из литературного сценария возникает следующая стадия, то есть уже настоящий киносценарий. Его получают путём тщательной разбивки литературного сценария на отдельные маленькие кусочки – кадры, и процесс этот называется раскадровкой. Чем больше кусочков, тем лучше разработанным считается сценарий. Например, в литературном сценарии сказано:
«На придворном балу принцесса Амалия заметила молодого гвардейца и почувствовала к нему симпатию. Она роняет платок, молодой гвардеец подбегает и поднимает его, за что вознаграждён разрешением поцеловать ручку принцессы».
В киносценарии эта сцена выглядит примерно так:
СЦЕНА 17
ПРИДВОРНЫЙ БАЛ
164. Бальный зал в королевском дворце. Танцующие пары. (
165. Аппарат приближается, проезжает вдоль рядов танцующих.
166. Оркестр, играющий на эстраде. (
Музыка.
167. Толстый флейтист. (
168. Два генерала наблюдают за танцующими.
169. Один из генералов вытирает лоб носовым платком. (
Жарища, а?
170. Другой генерал вытирает лысину.
М-да…
171. Первый генерал глядит на ноги танцующих.
172. Хорошенькие женские ножки в танце.
Чёрт побери, вот это ножки!
173. Первый генерал подмигивает.
174. Второй Генерал предостерегает.
Ш-ш! Это её высочество,
175. Объектив поднимается от ножек к лицу принцессы Амалии.
176. Лицо принцессы Амалии, которая явно не слушает, что ей говорит кавалер. Глазами она обводит зал. (
177. Аппарат двигается панорамой – стоящие придворные и дипломаты, оба генерала и офицеры – и останавливается на молодом гвардейском офицере.
178. Лицо молодого гвардейца с восхищённым взглядом. (
179. Глаза принцессы Амалии. (
180. Принцесса Амалия останавливается в танце.
181. Рука принцессы роняет кружевной платочек. (
182. Платочек лежит на паркете. (
183. Молодой гвардеец подбегает и наклоняется.
184. Рука, бережно поднимающая платочек. (
185. Гвардеец с поклоном подаёт принцессе платочек.
186. Принцесса улыбается.
Ах!
187. Берёт платочек. Их руки соприкоснулись.
188. Лицо очарованного гвардейца.
Ах!
189. Лицо принцессы.
Благодарю вас!
190. Принцесса подаёт гвардейцу руку.
191. Гвардеец низко склоняется и подносит её руку к губам.
192. Губы гвардейца над рукой принцессы. (
И так далее. В общем, в хорошем сценарии действие должно быть нашинковано примерно на восемьсот кадров, причём сценаристу приходится ломать себе голову над тем, чтобы кадры не повторялись, чтобы крупный план чередовался с общим, чтобы были верхний и нижний ракурсы, наплыв, панорама и съёмка с крана. А иногда сценарист из кожи лезет вон, чтобы изобрести какой-нибудь небывалый ракурс, например, вид через игольное ушко или съёмка аппаратом, свободно падающим с самолёта. Таковы потуги честолюбия.
Только после всех этих манипуляций первоначальный сюжет окончательно «фильмофицирован» и поступает в руки режиссёра. Теперь уже его забота срочно переделать действие, диалоги, декорации, эпизоды, а главное – конец, который, по его мнению, – «типичное не то».
Интересно, что последняя сцена всегда бывает «типичное не то»: даже конец света окажется, наверное, «страшно неудачным», никуда не будет годиться, и придётся его несколько раз переделывать…
Но вот наконец неотвратимо близится начало съёмок. Уже подобраны артисты и нанято на две недели ателье. Уже составлен график съёмочных и подготовительных дней, когда строят декорации. Тут уж никак нельзя переделывать сюжет… если, разумеется, не считать переделок, необходимость которых выявилась в ходе съёмок. «Это надо было сделать не так», – говорится в подобных случаях. Или: «Вот тут чего-то не хватает». И начинаются лихорадочные доделки, в которых участвуют режиссёр, директор, актёры и любой, кто окажется в данный момент в буфете киностудии. В окончательном виде фильм состоит главным образом из таких доделок.
Строим
Чтобы осознать величественный смысл слова «строим», вы должны учесть, что в наши дни почти весь фильм снимается в ателье. Ведь не так-то легко тащить бог весть куда юпитеры, кабели, звуковую аппаратуру и весь многочисленный персонал от режиссёра, оператора, актёров и сценариуса до всяческой вспомогательной рабочей силы, которая переносит съёмочные аппараты, бегает за сосисками или включает
