перезванивать. Люди часто ошибаются. Одна женщина донимала Любу с месяц, звонила к ночи и почему- то говорила: «Доброе утро». Только через месяц незнакомка выяснила, что звонит в Москву и что она в роуминге, следовательно, за свои ошибки платит о-го-го какие деньги. Звонки тут же прекратились. Люба ее ошибок повторять не собиралась. Надо будет – перезвонят. Так и случилось. Только на часах почти уже полночь. Она невольно вздохнула:
– Я была на съемках.
– Я не один раз звонил. Вы уж меня извините…
– Что вы хотели? – потеряла терпение Люба. Ох уж эти интеллигенты! Полчаса будет извиняться, а у нее глаза слипаются!
– После того как вы с Самохваловым ушли, мы с женой долго обсуждали наш разговор. – Парамонов кашлянул. Голос у него был уже не такой хриплый, но все равно простуженный. – В общем, я хотел бы с вами поговорить. Только с вами. Самохвалов… Он такой резкий.
– По-моему, Стас был предельно деликатен.
– Он что, рядом? Вы вместе живете?
– Нет. Его здесь нет.
– Мне не нравятся его методы. А помочь я действительно хочу. Я скажу о своих подозрениях, но только вам, Любовь Александровна. Назначил бы вам встречу где-нибудь в кафе, но в моем состоянии… – Он деликатно замолчал.
– Хорошо, я приеду.
– Можно утром? Мне после обеда к врачу, а я хочу, чтобы все это поскорее закончилось. Ну, на складе. Я, кажется, знаю, кто вор.
– Хорошо, я приеду утром. «Стас, я тебе должна».
В трубке раздался отчаянный рев. Плакал ребенок.
– Извините… – заторопился Парамонов. – Оксана к подруге уехала… Еще не вернулась…
– Васька опять упал? – невольно улыбнулась Люба.
– Да, на книжную полку полез. Читатель, чтоб его… Извините! До завтра! – Юрий поспешно дал отбой.
«Утром – это во сколько?» – подумала она, заваривая чай. Вторая мысль была: а не позвонить ли Стасу? Но Любе очень уж хотелось сделать ему сюрприз. Стас с такой иронией спросил: «Есть шанс, что утром ты назовешь мне имя убийцы?»
Явно не верит в ее детективные способности. А она – бац! И назовет! Пусть через день! Все-таки зацепила она Парамонова. Молодец, Любовь Александровна, настоящий профессионал! Гордись!
Отключилась Люба, как только голова коснулась подушки. Ей снилось, что они с Люськой мчатся на «Хаммере» с мигалкой, подруга заливисто хохочет, водители и менты посылают вслед проклятия. Менты не останавливают, ведь у них с Люськой спецпропуск. А мчатся они почему-то по встречке, и все время приходится уворачиваться от лобовой атаки. У Любы сердце зашлось от страха, а подруга только смеялась. «Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!»
Иу-иу-иу!
Люба не сразу поняла, что противный звук раздается наяву.
Иу-иу-иу!
«И кто эта сволочь? Давно пора спуститься и выключить сигнализацию!»
Она перевернулась на другой бок, но противный звук так и лез в уши.
Иу-иу-иу!
Она встала и подошла к окну в надежде увидеть возле орущей машины хозяина. Там действительно стояла какая-то женщина. Луна ярко светила ей в лицо. Любе она показалась знакомой, но расстояние было слишком велико. Женщина не двигалась, несмотря на то что сигнализация так и не умолкала.
«Ну, давай же, коза! Выключи ее!»
Женщина словно ее услышала. Она несколько раз обошла машину, а потом… вернулась в подъезд. Сигнализация по-прежнему не умолкала.
«Издевается!»
Люба кинулась искать беруши.
«Нет, какая же сволочь…»
И тут к одному мерзкому звуку добавился другой, такой же мерзкий. Зазвонил мобильник. Глубокой ночью все, что мешает спать, приводит в бешенство.
«Я ему сейчас покажу! Урод просто! Козел! Или коза! Надо иметь совесть!»
– Любовь Александровна! Надо иметь совесть! Еле нашла ваш телефон! А вы мне еще давать его не хотели!
– Кто это? – оторопела она.
– Консьержка! Вот вы говорите: конфиденциальная информация, имею право хранить все сведения о себе в тайне! А люди, по-вашему, должны страдать?
– Да что случилось-то?
– Ваша машина под окнами орет, вот что! – рявкнула консьержка. – С час уже! Весь двор перебудили! Мне на вахту уже обзвонились! Имейте совесть!
– О господи! Я сейчас…
Люба кинулась за ключами. Спросонья и от дикой усталости она не узнала свою машину! Вот стыд! На ходу надевая шубку, она уже неслась к лифту.
«Как неудобно…»
Почему вдруг сработала сигнализация? Угнать пытались? Но Стас говорит: если преступники положили глаз на машину, их сам черт не остановит. Захотели угнать – угонят. Неужели кошка? Или собака… Кто-то проходил мимо и случайно задел машину. Сломалась, в конце концов. Люба решила обязательно заехать в сервис. Что бы там ни случилось, ситуация была дурацкой.
Отключив сигнализацию, она перевела дух и пошла домой досыпать. Ну, утром ей выскажут! Консьержка первая! Хоть из дома не выходи! А надо.
… Мимо окошка, за которым дремала консьержка, Люба шла быстрым шагом, втянув голову в плечи. Пронесло. Но у подъезда ее ждала засада. Бабулька в ярко-красном берете, гуляющая с очаровательной на вид собачкой в забавном алом комбинезончике, накинулась на нее чуть ли не с кулаками:
– Как тебе не стыдно, шалава! Весь дом перебудила! Я старая женщина, у меня давление! Напокупают машин, сволочи! Заставят весь тротуар! Чуть ногу из-за вас не сломала! Еще и спать не дают!
– Извините, я нечаянно.
– Нечаянно ты беременная будешь! Кобель твой синеглазый уж постарается!
Сухие старческие губы были накрашены алой помадой, в тон берета. Люба не могла оторвать от них глаз. Стояла словно загипнотизированная.
– Ты, сучка, меня попомнишь! – надрывалась старуха.
– Хватит мне хамить! – очнулась наконец Люба.
– Че?! Ату ее, Барсик! Ату!
Очаровательная собачка с кошачьим именем Барсик кинулась на Любу. И хотя собачонка была крохотная, не больше той же кошки, но штанину норовила прокусить всерьез. Хорошо, что на Любе были утепленные зимние джинсы. Она кинулась к машине, чтобы спрятаться.
Барсик быстро отстал, зато старуха не умолкала, все посылала Любе проклятия:
– Шалава! Курва! А еще хорошо одевается! Я внуку скажу – он тебе шины проколет!
«И почему люди стали такие злые?» – гадала Люба, пытаясь завести машину. Рука от волнения дрожала. Наконец мотор завелся, но проехать удалось метров десять, не больше. Машина как-то странно стала оседать. И звук был неприятный, не такой, как обычно. Люба похолодела: неужели? И торопливо заглушила мотор.
Мысль проколоть покрышки на орущей машине небось пришла в эту ночь в голову многим. А кто-то эту идею осуществил. Когда Люба, ежась, выскочила из теплого салона на мороз, она увидела, что проколоты все четыре колеса. Причем как проколоты! Порезы были длинные, демонстративные, что называется, без шансов. Ничего не оставалось, как позвонить в автосервис и вызвать аварийку, но времени не было. Любу ждал Парамонов.
