— Вот голос всей Англии — за двумя исключениями.
— Исключениями? Никак не думала, что тут вообще могут быть исключения. Кто же эти люди?
— Ну, во-первых, сама миссис Бентли.
— Ну, да, миссис Бентли, разумеется. Но она все равно знает, что виновата.
— Без сомнения, по она не могла и представить, что ее вина будет столь очевидна для всех, не так ли? Было бы странно, если бы она думала подобным образом, для этого надо быть весьма своеобразной особой.
— Но она в любом случае является такой своеобразной особой. Обычные женщины не скармливают своим мужьям мышьяк. А кто является другим исключением?
— Это я, — скромно признался Роджер.
— Вы? Роджер! Вы хотите сказать, что, по-вашему, она не виновата?
— Это не совсем так. Я — исключение только в том смысле, что не верю в слово 'несомненно'. Ведь, в конце концов, ее еще не судили, как вам известно, и мы не знаем, что она может сказать обо всем этом деле.
— Что может сказать она? Полагаю, что она состряпает какую-нибудь лживую историю в свое оправдание, но, право же, Роджер! Я одно скажу: если ее не повесят, то ни один муж в Англии больше не сможет чувствовать себя в безопасности.
— Тогда будем надеяться, что ее повесят, — заметил Алек шутливо. — Но я говорю это исключительно с мужской точки зрения, конечно.
— 'Предубежденность' — ты по природе женщина, пробормотал Роджер.'Кровожадность' — женского рода тоже. Замечательно! И мы все превращаемся в женщин из-за этого дела. Пожалуйста, Александр, передай мне мармелад.
— Я знаю, что у тебя, старый черт, извращенные понятия, — с неохотой подчинился Алек. — Но ты действительно считаешь ее невиновной?
— Ничего подобного, Александр, я так не считаю. Я стараюсь только (и, по-видимому, только я один) сохранить свободу мышления. И повторяю — она еще не давала показаний в суде.
— Но ведь заключение коронера, что имело место убийство, указывает именно на нее, как на виновницу.
— Даже эксперты, что при коронере, могут, как известно, ошибаться, мягко возразил Роджер. — И они, кстати, не заявили так уж прямо о ее вине. Их точные слова, насколько мне помнится, были таковы: Бентли умер от того, что ему дали мышьяк, и большинство из экспертов высказали мнение, что мышьяк был ему дан с целью лишить его жизни.
— Но ведь это то же самое, о чем я говорю.
— Возможно, однако не так категорично.
— По-видимому, вам много известно об этом деле, Роджер, — заметила Барбара.
— Да, я его знаю, — согласился Роджер. — Я старался не пропускать ни слова, что было напечатано об этом деле, и нахожу его необыкновенно интересным. Занимаю очередь на газету, Алек.
Алек перебросил ему через стол газету.
— Вчера судьям была представлена масса новых свидетельств. Тебе тоже надо бы с ними ознакомиться, и если после этого ты сохранишь свое мышление по-прежнему свободным, то можешь назвать нас слепыми улитками.
— А я это делаю уже сейчас, — ответил Роджер, разворачивая перед собой газету. — Спасибо, улитка по имени Александр.
Глава 2
Изложение сути дела
— Алек, — сказал Роджер, поудобнее опираясь спином на ствол густой ивы и вытаскивая из кармана трубку. — Алек, я хотел бы порассуждать с тобой об этом деле.
Стоял чудесный солнечный день начала сентября. В конечном счете мужчины все же выкроили себе пару часов для рыбалки на берегу небольшого бурного ручья, где водилась форель, несмотря на то что Роджер не спешил покончить с кеджери и почками. Ручей протекал на границе грирсоновских земельных владений. Двадцать минут назад рыболовы сделали перерыв на ленч, состоявший из сандвичей и разбавленного водой виски, и, покончив с едой, Роджер испытывал желание поговорить. Случилось так, что в данный момент Алек ничего не имел против этого.
— О деле Бентли? — осведомился он. — Да, я как раз хотел порасспросить тебя об этом. Ты чего-то недоговариваешь, да?
— Абсолютно ничего, — возразил Роджер, уминая табак в огромной чашечке трубки с коротким чубуком. — Ничего, во всяком случае, определенного. Однако должен признаться, что дело меня чертовски интересует, и есть одна в этом деле подробность, которая кажется мне поразительной. Послушай, ты не возражаешь, если я бегло перескажу тебе все перипетии и оценю все свидетельства? У меня все это вертится на копчике языка и, наверное, пойдет на пользу делу, если я проясню его для более верною понимания, что тут к чему. Я изложу только факты и без всякой предвзятости.
— Нисколько не возражаю, — добродушно отвечал Алек. — Во всяком случае, у пас есть полчаса, чтобы хорошенько покурить, прежде чем мы снова начнем удить.
— Ну, я думаю, ты мог бы выразить свое согласие в более изящном стиле, упрекнул приятеля Роджер. — Ну да куда ни шло! Вот только с чего бы начать? Да, наверное, с отношений в семье Бентли. Нет, пожалуй, с более раннего времени. Подожди, у меня здесь кое-какие заметки есть.
Роджер сунул руку в нагрудный карман совершенно непрезентабельной, но очень удобной спортивной куртки и вынул небольшой блокнот, в изучение которого погрузился минуты на две.
— Итак. Наверное стоит окинуть взором всю жизнь этого человека. Джон Бентли был старшим из трех братьев и ко времени смерти ему исполнился сорок один год. С восемнадцати лет он работал в отцовском предприятии, занимающемся импортом и экспортом механизированных орудии труда, и шесть лет подвизался в лондонском офисе фирмы. Когда ему исполнилось двадцать четыре года, отец послал его во Францию, заведовать её филиалом в Париже, м он прожил там двенадцать лет, включая годы войны, так как в армию его не призывали. Во Франции он, в тридцать четыре года, женился на мадемуазель Жаклин Монжалон, дочери знакомого парижского дельца, который вскоре умер. Его жене было только восемнадцать. Пока все ясно?
— Совершенно, — ответил Алек, попыхивая трубкой.
— Через два года после свадьбы Бентли, по желанию отца, вернулся в Лондон и постепенно взял под свой контроль все дело, которое процветало, и приложил все усилия, чтобы так оно продолжалось и дальше. В бизнесе участвовал и его брат, второй сын главы фирмы, но данному господину не удалось избежать исполнения воинского долга перед страной. В шестнадцатом году его призвали в армию, где он прослужил полтора года, но в одном из последних наступлений был тяжело ранен. Если судить по некоторым странностям Б его заявлениях, опубликованных в прессе, я бы сказал, что его при этом и сильно контузило осколком снаряда.
— Да, твой диагноз правилен, — подтвердил Алек, я это сам замечал, но, наверное, этот тин от природы склонен к истерике. Продолжай.
— Итак, вернувшись из Франции, наша супружеская чета купила большой дом с удобствами в Уичфорде, что в пятнадцати милях на юго-восток от Лондона и по этой причине уставшие от забот деловые люди могут пользоваться прекрасным железнодорожным сообщением со столицей. Поэтому, разумеется, наш друг Джон наезжал в город ежедневно, за исключением воскресений, когда ни одно должностное лицо рангом выше помощника менеджера не отваживается показаться на улицах Лондона из боязни, что все решат, будто его фирма на грани банкротства. Запомни это, Алек, если ты когда-нибудь начнешь какое- нибудь собственное дело.
— Спасибо, запомню.
— Далее. Через полтора года после переезда четы Бентли в Англию папаша, вместо того чтобы, как
