– Знаете, комиссар, кто-то ведь пойдет по вашему поручению в пиццерию «Патрисия»?
– Да, видимо, нужно выяснить, как там все работает, и кто мог настолько иметь доступ к пицце, чтобы напичкать ее лекарством.
– Пусть ваш человек захватит с собой фотографию лже-Стентнера.
– Мне это тоже приходило в голову, – улыбнулся Эрик Катлер. – Кстати, о технологическом процессе изготовления пиццы мы уже спрашивали, буквально на второй день после вашего отравления. Пришли к выводу, что вероятнее всего лекарство можно было добавить вместе со специями. Но вот кто и как это сделал? В общем, нужно разбираться.
Пока мы ехали в Мэрвик, я пыталась сочинить хоть какую-нибудь разумную версию всех известных нам на тот момент событий. Для этого я попыталась представить, что было бы, если бы все получилось именно так, как это запланировал преступник. Конечно, я не знаю пока его конечную цель, но кое-что мы можем предположить со значительной долей вероятности. Например, что было бы, если бы отравленная аэролизином пицца попала не ко мне, а по назначению, то есть, Роберту Гретту. Чем бы это ему грозило? Если бы он съел всю пиццу, то, несомненно, бы отравился, и шансов выжить у него было бы очень мало. Но чтобы съесть такую пиццу, да еще нашпигованную лекарством, нужно неделю перед этим голодать. На что же рассчитывал преступник? На что покушался? Подумаем дальше. Ну, а если бы он съел не целую пиццу? Скорее всего, он попал бы на какое-то время в больницу, и это было бы очень подозрительно. Полиция и так держала его под контролем. Похоже, есть вариант приемлемой версии! Но нужно собрать факты! Как раз те, о которых мы говорили с комиссаром! Версия может показаться фантастической, но гораздо более правдоподобной, чем ясновидение Джейн.
Джулия Саммерс жила в небольшом, но симпатичном домике в десяти минутах ходьбы от моря. Она ждала нас, так как мы заранее предупредили ее о своем вторжении. Мне показалось, что она чего-то серьезно опасается, но я решила пока не задавать прямых вопросов. Нужно бы разобраться с тем, что тут происходит. Вопросов пока было слишком много, и некоторые были очень нестандартными, мягко говоря.
С утра стояла приятная совсем еще нежаркая погода, и госпожа Саммерс предложила нам выпить с ними кофе в небольшом палисаднике, рядом с домом.
Запах кофе смешивался и с запахом моря и запахом цветов, от этого слегка кружилась голова, и события, заставившие нас приехать сюда, казались уже и вовсе нереальными. Джулия Саммерс и Элизабет Грей были странно похожи друг на друга, обе высокие худые, с чуть сутуловатой осанкой, загорелые. Еще одно семейное сходство, – подумала я, и мне стало немного не по себе. Впрочем, когда я пригляделась, то это сходство оказалось довольно поверхностным, лица у них были совсем разными, да ведь они и не были кровными родственниками, вдруг сообразила я. Почему-то от этой мысли мне стало легче. По тому, как общались между собой эти женщины, было видно, что их связывают длительные дружеские отношения. Когда Джулия почувствовала, что наступило время для разговора, она просто незаметно оставила нас с Элизабет. Впрочем, мне ее присутствие не мешало, но ей было видней, как лучше.
– Вы хотите поговорить со мной о Джейн? – спросила госпожа Грей.
– Да, – ответила я, – из того, что мы уже знаем, складывается очень странная картина не только ее смерти, но и жизни. Возможно, вы сможете что-то объяснить.
– Видимо, смогу. Но я должна вас предупредить, что далеко не все понимаю сама. Вернее, до определенного времени я все понимала, а потом произошло что-то такое, чего я уже понять не могу. Ну, об этом вам придется судить самим.
– Хорошо. Давайте начнем с самого начала. Но я хочу задать вопрос, который может показаться вам несущественным, однако не забывайте, что расследуется достаточно запутанное преступление. Я хотела бы знать, почему из двух кузин только одна оказалась в списке наследников?
– Ну, это же очевидно, – удивилась Элизабет, – Чарльз составил свое завещание давно, все в семье знали, что его наследниками будут только его прямые родственники и их дети. Родственники мужей и жен к наследникам не причислялись. Джейн была дочерью Марго Портер в девичестве Саммерс. Наследницей Криза была жена Эдварда Саммерса и ее дочь, но не сам Саммерс, тем более не его сестра и уже конечно не ее дочь.
– Теперь понятно. Значит, хотя девочки были кузинами, только одна из них могла стать наследницей Чарльза Криза.
– Да, именно так. Но если вы думаете, что Джейн волновало это обстоятельство, то это ошибочное мнение. Не забывайте, что Джейн была дочерью очень известных людей. Если она и была обделена, то уж точно не материально. Нет, наследство Криза ее не волновало.
– Давайте, вы просто расскажите о ней все, что сможете вспомнить, расскажите, какой она была, как росла, с какими проблемами сталкивалась, какие проблемы создавала, – предложила я.
– Хорошо, – согласилась Элизабет, – я попытаюсь. Начну с ее родителей. О таких парах говорят – они созданы друг для друга. У Александра это был второй брак. Первая жена оставила его, причем сделала это так, что он на некоторое время вообще стал чем-то вроде женоненавистника, особенно, он избегал общения с красивыми женщинами. Но Марго удалось ворваться в его жизнь и завоевать его сердце. Они любили друг друга, я уверена, до последнего мгновения своей жизни, и еще так же самозабвенно они любили свою музыку.
– А свою дочь? – спросила я, понимая уже, какой ответ услышу.
– Рождение дочери, к сожалению, для них было досадной случайностью. Ребенок не вписывался в их жизнь, в ее сложившуюся гармонию. Девочка оторвала их на какое-то время от привычного существования, которое их устраивало, в котором присутствовало все, что им было нужно. Только так я могу объяснить их полное равнодушие к Джейн. К тому времени, когда родилась Джейн, я овдовела. Своих детей у меня не было, не было и планов что-либо менять в моей жизни, поэтому я взяла на себя все заботы о малышке. Но мне не удалось компенсировать девочке отсутствие внимания со стороны родителей. Она тянулась к ним, она ими гордилась, она очень хотела завоевать их любовь. Причем, со временем… любой ценой. Как только она поняла, что не сможет добиться их любви, она стала добиваться их внимания. Я, к сожалению, не сразу сообразила, что происходит. А когда, наконец, поняла, попыталась с ними поговорить. Однако это были бесполезные разговоры. Они начали привозить ей подарки, покупать наряды, дорогие игрушки, затем, когда она стала старше, украшения, косметику. Да, я пыталась им объяснить, что именно ей нужно, они искренне меня не понимали.
– А как она относилась к вам? Как вообще складывались ваши с ней отношения? – спросила я, поскольку суть отношений Джейн и ее родителей мне уже была понятна.
– Я была к ней привязана, наверное, я ее любила, по-своему. Но это не было материнской любовью. Будь она настоящей сиротой, возможно, мы стали бы с ней гораздо ближе. Впрочем, мы вольны предполагать все, что угодно, но было то, что было. Я заботилась о ней, старалась сделать ее счастливее, но разве я могла выдержать сравнение с Марго?
– Насколько я понимаю, были еще какие-то отношения между Джейн и Моник?
– Да, девочки, можно сказать, даже были дружны. Сначала, подружились мы с Джулией. Нас познакомила Марго, исходя из того, что у Джулии дочь такого же возраста, чтобы мне было легче. Действительно, Джулия очень мне помогла, да и Джейн любила гостить у них. Она там словно отогревалась. Так, правда, было лишь сначала. Потом, видимо она стала чувствовать разницу, вы ведь понимаете, о чем я говорю?
– Да.
– Я думаю, вам теперь понятно, в каких условиях формировался характер Джейн. Она стала взрослой, красивой девушкой, с душой одинокого, обиженного ребенка. Ее душа искала любви, а эти поиски не всегда приводят туда, куда надо бы. Окончив школу, она уехала в Сент-Ривер, чтобы поступить в университет. Училась она средне, но получить высшее образование вполне могла. Одна любопытная деталь. Вряд ли я вас удивлю, если скажу, что у Джейн были очень неплохие музыкальные способности, она училась музыке и умела немного играть на фортепиано, но в двенадцать лет отказалась продолжать музыкальное образование и никогда больше не подходила к инструменту. Именно в этом возрасте в ее поведении появились странности, которые даже заставили меня пригласить к ней специалиста-психиатра.
– И что же это были за странности? – это был важный вопрос, поэтому я и решилась прервать рассказ Элизабет.
