полезным им знаниям, да от юности навыкнут разумети закон божий и трудолюбие»,— сообщает историк В. Н. Татищев[3]. Скончалась она в 1173 году.
Но не только в южных и западных землях русского государства Древней Руси встречались образованные женщины.
Всякий, кто бывал во Владимире, мог видеть на стене белокаменного резного Дмитриевского собора рельефные изображения князя Всеволода Большое Гнездо с сыновьями. К сожалению, среди них нет изображения супруги Всеволода, княгини Марии, матери его сыновей. По свидетельству летописи, она оставила своим сыновьям материнское поучение, подобное поучению Владимира Мономаха. Недаром по уму и учености летописец сравнивает жену Всеволода с легендарной княгиней Ольгой. Материнское наставление, написанное русской княгиней перед смертью в 1205 году, сохранено для нас летописью: «Возлюбленная моя чада! Имейте тихость и кротость, и смиренномудрие и любовь и милость. Алчныя насыщайте, жадныя напояйте, нагия одевайте, больныя посещайте и себе в чистоте содержите. Всякого человека не мините не привечавши. Сами же межо собою имейте нелицемерную любовь, и бог мира и любви будет в вас и сохранит вас от всякого зла и покорит враги ваша под нози ваша. Аще ли же в ненависти и распрях и в которых будете между собою, то сами погибнете и благословенное наследие державу отьчества вашего изгубите юже праотцы ваши и отец ваш и протьчее сродство ваше многим трудом и потом приобретоша. Тем же пребывайте мирно и любовно межю собою, брата брата послующе».
То, что поучение княгини приведено в летописи, справедливо заставляет думать, что оно существовало на Руси в записях, как и поучение Владимира Мономаха.
Дочь княгини Марии и Всеволода Большое Гнездо. Верхуслава-Анастасия, была выдана замуж родителями очень рано — восьми лет за четырнадцатилетнего киевского княжича Ростислава Рюриковича. Верхуслава в течение многих лет переписывалась с владимирским епископом Симоном, одним из составителей Киево-Печерского патерика. «Пишет, ко мне княгиня Ростиславова, Верхуслава»[4] сообщает Симон своему другу Поликарпу, печорскому черноризцу.
Интересно вспомнить, что Верхуслава-Анастасия была двоюродной сестрой героини «Слова о полку Игореве» — Ярославны, и хотя летописи никогда не сообщали о встречах между сестрами, но возможно, что такая встреча могла состояться, как и обмен письмами.
Уровень культуры в обществе во многом определяется уровнем культуры женщин — матерей и воспитательниц. Находки берестяных грамот древнего Новгорода доказывают, что грамотность женщин Древней Руси не была делом исключительным. В свете этих находок по-новому осветился былинный образ молодой Василисы — жены новгородского боярина Ставра Годиновича. Василиса освобождает мужа из темницы, куда его заключил князь Владимир, выиграв его у князя... в шахматы.
Мир истории — часто мир неожиданных сближений! И на памятную еще по школе борьбу германского императора Генриха IV с римскими папами, с его хождением в Каноссу и поражением интересно взглянуть в свете того, какую роль в его судьбе сыграла киевская княжна Евпраксия — в былинах ее назовут Апраксой-королевишной. Причудлива и прихотлива история: еще вчера существовавшее сегодня так смыто, что и следов не найти. Но отдаленное веками сохраняется в тайниках народной памяти. Об этом невольно думаешь, вспоминая женщин Древней Руси.
«Ярославна рано плачет...»
(Героиня «Слова о полку Игореве» в кругу современниц)
В судьбе «Слова о полку Игореве» — великой древнерусской поэмы удивительно то, что со временем споры о ней разгораются все жарче и ожесточеннее. Горы книг и статей о поэме в сотни раз превысили сам ее объем. Центральный женский ее образ — фигура Ярославны, жены князя Игоря. Мы следим в поэме за переплетением судеб самых различных князей — современных автору или являющихся для него историей,— но именно Ярославна на городском «забороле стены», заклинающая солнце, ветры и Днепр помочь ее любимому мужу вырваться из плена, куда он попал после неудачного сражения с половцами, является, пожалуй, наиболее живым и ярким лицом «Слова о полку Игореве». В самом деле, при упоминании этого героического эпоса каждый второй невольно вспомнит: «Как же. как же, Ярославна летит зегзицею на Дунай...»
Кто только не восхищался этим созданием безымянною певца! Пушкин писал о богатстве «поэзии... в плаче Ярославны». Известный австрийский поэт Рильке, влюбленный в русскую литературу и создавший лучший перевод поэмы на немецкий язык, отмечал: «Самым восхитительным местом является плач Ярославны, а также начало, где дается гордое непревзойденное сравнение с 10 соколами, спущенными на лебедей... Ничего подобного я не знаю»[5].
Если рассматривать «Слово о полку Игореве» как своего рода «Войну и мир» XII столетия, то сцены мира в поэме — это прежде всего плач Ярославны.
Какой нам ее представить — жену князя Игоря? Что мы можем сказать о ней? Ведь даже имени ее не сохранилось, а Ярославна — это отчество. Героиня поэмы носит имя отца — Ярослава Галицкого Осмомысла, что естественно для того времени, когда женщина называла себя по отцу, мужу и даже свекру. При завершении реставрационных работ в главном соборе Киевской Руси — Софии Киевской была найдена на штукатурке надпись граффити (особая техника настенного письма) XII века: «Се была в Софии многопечальная Андреева сноха, Олега сестра и Игоря и Всеволода»[6]. Эту надпись сделала родная сестра героев поэмы — князя Игоря, «буй-тур Всеволода» и умершего ранее злополучного похода Олега. Несчастная вдова (в летописи названная «Володимиряя» — по мужу) себя обозначила по принадлежности к княжьему дому, как сестру и сноху, но не решилась запечатлеть свое имя.
В сложной и многотрудной судьбе изучения «Слова» первой, предложившей считать Ярославну дочерью Ярослава Галицкого, была императрица Екатерина II. Любительница русской истории и генеалогии, она много работала над своими «Записками касательно русской истории», доведенными ею до конца XIII века. Та же Екатерина назвала первому издателю «Слова» графу А. И. Мусину- Пушкину имя жены князя Игоря: ее будто бы звали Ефросинья. Доказательства тому были веские: в летописных рассказах упоминались злоключения сына Ярослава — Владимира, который в 1184 году нашел пристанище у своего шурина (то есть брата жены) князя новгород-северского Игоря. Отсюда родилось утвердившееся предположение, что Ярославна вышла замуж за Игоря лишь год до похода, была мачехой его сыновьям, второй женой князя, юной княгиней.
Имя Ефросиния и в самом деле встречается в Любечском синодике, поминальной книге всех черниговских князей и их супруг, но там нет точного указания, что под именем Ефросиния имеется в виду жена князя Игоря, а такие знатоки черниговских древностей, как Филарет, и прямо выражали в этом сомнение. И хотя почти двухсотлетняя традиция числит Ярославну Ефросинией, слишком мало подлинных исторических данных, чтобы утверждать это решительно и реконструировать исторический образ героини «Слова». Однако кое-что напомнить о ней мы можем, хотя бы системой отсветов от других зеркал. Вглядевшись пристальней в лица и судьбы современниц Ярославны — женщин XII века, мы, возможно, надежнее высветим прячущуюся во тьме времен поэтическую фигуру героини древней поэмы.
Мать Ярославны — Ольга Юрьевна
Драматические события, развернувшиеся в ту эпоху в семье Галицких князей, были столь громкими, что о них хорошо знали и в Киеве, и в Чернигове, и в Новгороде-Северском. Женою старого князя Ярослава
