жилищемъ влад?льцу этихъ развалинъ, — бывшему сов?тнику посольства, отставному камергеру и д?йствительному статскому сов?тнику, Дмитрію Серг?евичу Буйносову.
Зд?сь было н?сколько чище и удобопом?стительн?е. Комната оправдывала свое названіе «боскетной» довольно хорошо сохранившимися на ст?нахъ ея старинными, теперь уже не находимыми бол?е нигд? обоями, изображавшими древнегреческій пейзажъ, во вкус? Первой Имперіи, съ оливковыми рощами, аттическими храмами, стадами б?лорунныхъ овечекъ, пастушками и пастушками, лежащими обнявшись на зеленыхъ берегахъ голубыхъ ручьевъ. Разд?лена она была пополамъ грубо крашеною подъ красное дерево, домод?льною сосновою перегородкой, на которой нав?шано было въ почерн?лыхъ рамахъ н?сколько фамильныхъ портретовъ: суровыя или улыбающіяся лики пудреныхъ кавалеровъ съ лентами и зв?здами на форменныхъ, обшитыхъ галунами кафтанахъ… Такой же домод?льный, длинный жесткій диванъ, крытый дешевымъ ковромъ, расположенъ былъ вдоль перегородки; прод?ланная въ ней дверь вела въ заднюю, темную часть комнаты, уборную хозяина. Въ передней, кром? дивана, стояли старинный письменный столъ Jacob (краснаго дерева съ м?дью), такое-же бюро со стоявшими на немъ англійскими часами Нортона, звонившими каждую четверть часа какимъ-то таинственно-серебристымъ звономъ, и два, три древнія, глубокія кресла, обитыя порыж?лымъ сафьяномъ. Темныя сторы зав?шивали на половину длинныя, въ четыре стекла вышины, окна, выходившія въ садъ.
У одного изъ этихъ оконъ сид?лъ теперь самъ больной въ новенькомъ, изящномъ, о двухъ большихъ, легкихъ колесахъ, кресл?-самокат?, обратившемъ первымъ д?ломъ вниманіе входившаго доктора.
— Съ обновкой! проговорилъ онъ веселымъ тономъ, останавливаясь на порог? комнаты:- давно-ли обзавелись?
— А, докторъ, здравствуйте! какъ бы н?сколько свысока произнесъ Дмитрій Серг?евичъ, уронилъ руки на колеса и двинулъ ими кресло свое шага на два впередъ;- да, вотъ видите, j'ai acquis le moyen de me remuer quelque peu.
— Изъ Москвы выписали?
— «Выписалъ!» захихикалъ онъ вдругъ горькимъ см?хомъ:- un gueux comme moi, на какія деньги мн?… «вы-пи-сы-вать?» повторилъ онъ такимъ же ироническимъ и не совс?мъ твердымъ голосомъ:- милостивецъ одинъ, un bienfaiteur, преподнесъ мн?… въ даяніе…
— Это такой? допытывался любопытный какъ женщина провинціальный эскулапъ.
— Ну, этотъ зд?шній… le Rothschild de l'endroit, vous savez…
— Совс?мъ не саве, засм?ялся тотъ, — не знаю, про кого вы говорите.
— Ну, какъ же (и рука недужнаго нев?рнымъ движеніемъ махнула по воздуху)… Je ne puis jamais me mettre dans la tete ces fichus noms-la… Суз… Сусликовъ enfin! вскликнулъ онъ чуть не радостно, словно поймавъ за хвостъ ускользавшее отъ него имя.
— Су-саль-цевъ, Провъ Ефремовичъ Сусальцевъ, протяжно отчеканивая, поправилъ его изъ-за перегородки чей-то женскій голосъ.
— Суздальцевъ, c'est ea! закачалъ онъ утвердительно головой, — Провъ Ефимовичъ Суздальцевъ… Суздаль, une ville du gouvernement de Wladimir… Провъ, qui evidemment vient du latin: probus… Bien nomme du reste, tres juste, — этакая, знаете, простая, честная русская душа… Il me revient tout a fait (то-есть онъ мн? совс?мъ нравится) ce gareon-la! тономъ покровительственнаго одобренія примолвилъ онъ.
— Здравствуйте Настасья Дмитріевна! крикнулъ докторъ, не слушая его бол?е.
— Здравствуйте, отозвалась она, выступая изъ двери съ наволочкой въ рук?,- спасибо, что прі?хали!..
Она была ниже ростомъ сестры, которую напоминала, впрочемъ, общимъ характеромъ чертъ, худа, или, какъ говорится, жидка на видъ. Густая масса темныхъ, довольно коротко остриженныхъ волосъ, собранныхъ подъ черную синелевую с?тку, словно придавливала къ низу ея тонкій и легкій обликъ своимъ безполезнымъ для нея изобиліемъ. Но ея большіе, нисколько не похожіе на глаза Антонины, коричневые въ синемъ б?лк?, словно изъ-за какой-то чуть прозрачной дымки строго и спокойно гляд?вшіе глаза — были великол?пны. На желтовато-бл?дномъ лиц? явственно сказывались сл?ды заботъ и безсонно проводимыхъ ночей… Од?та она была въ длинную, синяго цв?та, похожую покроемъ на рясу монастырскаго служки, холстинковую блузу, перетянутую въ таліи широкимъ кожанымъ кушакомъ на пряжк?.
?ирсовъ, сморщивъ брови; повелъ на нее искоса участливымъ взглядомъ.
Она подошла ко креслу отца, вытащила изъ-за спины его подушку, быстро см?нила грязную наволочку принесенною ею св?жею и, не глядя ни на кого, заговорила, обращая р?чь къ доктору:
— Я васъ опять просила прі?хать, Николай Иванычъ, потому что знаю васъ за порядочнаго челов?ка и что вы не откажете, хотя мы не только не въ состояніи платить вамъ за визитъ, но еще…
— А вотъ и не прі?ду больше никогда, съ сердцемъ перебилъ онъ ее, — коли станете чушь городить!
Недужный въ свою очередь заметался въ своемъ кресл?.
— Quel manque de gout, quelle absence de tact! восклицалъ онъ, хватаясь за голову и принимаясь качаться со стороны на сторону:- в?дь они теперь ничего этого не понимаютъ, докторъ… Дочь моя, ma fille, скорбно подчеркнулъ онъ, она не понимаетъ, что это ложное смиреніе, cette fausse humilite… что это вс?мъ обидно… и вамъ, и мн?… Ну да, я теперь нищій, un gueux… Я когда-то давалъ des dix pounds [4] a Londres за докторскій визитъ… а теперь не могу… я ничего не могу… Но я — je suis un Буйносовъ… я не вс?мъ стану одолжаться… Я ум?ю ц?нить ваши procedes… Вы порядочный челов?къ, вы не требуете какъ лавочникъ… comme ce sacre кабатчикъ, mon ех-рабъ, который см?етъ… отказывать… когда я умираю съ холода… Кровь моя стынетъ, докторъ, ледъ, у меня ледъ въ жилахъ… я согр?ться прошу… согр?ться… et ce miserable… ce misera…
Языкъ у него путался; онъ оборвалъ, уткнулъ нежданно свою всклокоченную с?дую голову въ уголъ подушки и всхлипнулъ жалобнымъ, ребяческимъ всхлипомъ.
Тяжелое впечатл?ніе производили эти жалкія и безполезныя какъ въ бреду слова его и слезы… Это былъ челов?къ л?тъ шестидесяти пяти, сухо сложенный и мускулистый, съ породисто-тонкими чертами гладко выбритаго лица и со сказывавшимися въ каждомъ его движеніи признаками тщательнаго, по- старинному, прежде всего св?тскаго, но несомн?нно культурнаго воспитанія. Красиво изогнутый носъ, строго очерченныя, еще совершенно черныя брови и чрезвычайно изящная линія губъ, свид?тельствовавшая о сильно развитомъ въ его природ? чувств? вкуса, вызывали на первый взглядъ понятіе чего-то характерно-своеобразнаго и далеко не дюжиннаго. Но налитая кровью с?ть подкожныхъ жилокъ, б?жавшихъ какъ нити паутины по этому оголенному лицу; но отекшіе, слезившіеся глаза, то тревожно б?гавшіе по сторонамъ, какъ бы съ нам?реніемъ куда-то запрятаться, то нежданно и лихорадочно вскидывавшіе свои неестественно расширенные зрачки подъ безобразно приподнимавшіяся брови; но робкій, срывавшійся звукъ голоса, странно противор?чившій иной разъ самоув?ренному и властному, по старой привычк?, пошибу его р?чи, не оставляли сомн?нія, что предъ вами находился давно пор?шенный, давно отп?тый челов?къ…
— Вы слышали? мрачно улыбаясь кривившимися губами, указала на него взглядомъ дочь:- изъ-за этого вотъ онъ въ прошлую ночь грозилъ мн?, что пов?сится… Мочи моей съ нимъ бол?е н?тъ! вырвалось у нея чрезъ силу.
— Не хорошо, Дмитрій Серг?ичъ, не хорошо! произнесъ укорительнымъ тономъ ?ирсовъ, грузно опускаясь въ кресло подл? его сид?нія и отыскивая у него пуль-съ подъ рукавомъ его затасканнаго, изъ больничнаго верблюжьяго сукна скроеннаго, по-домашнему, длиннымъ рединготомъ, халата.
Буйносовъ наклонился къ нему и заговорилъ порывистымъ и дребезжащимъ шопотомъ.
— Вы не в?рьте… не в?рьте всему, cher docteur… Ну да, c'est vrai, j'ai ete un peu excite hier soir! Но я… мн? тоже «мочи н?тъ» — со мной зд?сь поступаютъ, какъ… какъ дочери Лира avec leur pauvre pere, «most savage and unnatural»… [5] Elles ont beau jeu… я безъ ногъ, безъ силъ, безъ денегъ, un pauvre paria mis hors la loi… Moi, un Буйносовъ!
— Ну, конечно, словно прошип?ла дочь (чувствовалось, что, она была раздражена до полной невозможности сдержаться), — въ день в?нчанія на царство батюшки-осударя Алекс?я Михайловича «князь Юрій, княжъ Петровъ сынъ, Буйносовъ Ростовскій на об?д? въ Грановитой палат? въ большой столъ смотр?лъ». Не разъ слышала отъ васъ объ этомъ подвиг?… Еще бы не гордиться посл? этого!…
Старикъ замахалъ руками.
— «Смотр?лъ», потому что онъ старшій стольникъ былъ, c'etait son devoir, и въ тотъ же день въ бояре
