разыгрывали сценки из жизни вида, говоря при этом ранее заученные слова. Это примитивное зрелище считалось тем не менее очень высококультурным и понятным лишь образованным особям, хотя целью его было все то же раздражение эмоциональной сферы, то есть получение очередной дозы стимуляторов, вырабатываемых железами внутренней секреции.
Эмоциональный посыл актеров, с которым модулировались звуки и совершались телодвижения, передавался зрителям, невольно заражая их. Поэтому лучшим актером считался тот самец или та самка, которые не только искусственно накручивали свою эмоциональную сферу, но и могли заразить своим состоянием как можно больше народу в зале… После отсмотра зрелища, обмякнув от дозы переживаний, зрители расходились из театра в поисках новых раздражителей.
Однако сразу после мысли о предстоящем удовольствии мозг Анны тут же произвел другую думку: а ведь ей придется идти в театр со своим старым самцом, который уже изрядно надоел! Ощущение тоски и скуки от давно надоевшего брачного партнера, коим был старик Каренин, окончательно оформилось и превратилось в осознанную ясность всего за ночь, и сигналом для окукливания этой мысли послужила встреча с Вронским и вызванные ею непроизвольные ночные галлюцинации копулятивного характера.
Теперь предстоящий поход в театр уже не казался Анне столь желанным. Она вдруг с неудовольствием поняла, что присутствие старого самца послужит ингибитором для реакций радости в ее организме, и ее эмоциональная сфера не сможет раздражиться в той мере, в которой Анне хотелось бы.
«Пожалуй, надо отказаться нынче от театра, сославшись на головную боль», – решила Анна и потянулась к колокольчику, чтобы вызвать субдоминантную особь – помочь затягивать корсет.
…К полудню, однако, настроение Анны заметно улучшилось. Ее кожные покровы раскраснелись, органы зрения увлажнились, а розовая присоска то и дело растягивалась в улыбке. Скорее всего эта перемена была связана с тем, что самка целый час старательно раздражалась при помощи своего первенца. Она совершила с ним небольшую прогулку по саду, обменялась серией ничего не значащих звуковых сигналов, осуществила ряд тактильных контактов и в очередной раз удостоверилась, что материнство дает самке самое настоящее счастье. Под счастьем самка понимала набор эндорфинов, который создавал у нее ощущение эйфории. Она была бы согласна прожить в этом ощущении всю жизнь. И даже более того – провести в подобном ощущении целую вечность. Других жизненных целей у этой самки, впрочем, как и у прочих особей ее вида, не было – вся их жизнь была посвящена расчесыванию эмоциональной сферы и раздражению чувствилища. Собственно говоря, Анна вся представляла собой одно большое Чувствилище – ее тело было густо прошито сигнальными проводами, посылающими импульсы в мозг. Иногда эти импульсы свидетельствовали о неполадках в организме и они трактовались Анной, как неприятные, окрашивая ее эмоциональный фон в мрачные тона. Но чаще всего тело слало в командный центр служебные сигналы о недостатке в организме каких-то веществ – как правило, это были сигналы о необходимости восполнить запас твердого топлива и растворителя.
…Когда Анна сообщила Каренину, что не хочет нынче идти наблюдать зрелище, тот, к ее удивлению, не возражал, а быстро согласился, воскликнул:
– Ну и чудно, родная! Пойдем тогда в гости к Тургеневым, они давно приглашали в свой салон. Будут очень интересные люди с вольными мыслями. Я и сам хотел предложить тебе отказаться от посещения театра.
Анна не успела даже ничего сказать о мифической боли в области черепной коробки, как Каренин повернулся к ней ягодичной частью организма и порывисто вышел из комнаты, насвистывая ротовой присоской легкую мелодию «Мальбрук в поход собрался».
Махнув верхней конечностью, самка решила ехать. Необходимо отметить, что во время этого мощного маха Анна случайно задула свечу, смахнула на пол два стакана и опрокинула стул.
§ 4 «…возможность свободно нарушать правила считалась благодеянием…»
Обычно салонные вечера Анна не любила: они весьма слабо раздражали ее эмоциональную сферу, и наша самочка там откровенно скучала, бесцельно переводя органы зрения с потолка на стены. Но на сей раз все было наоборот! У гостеприимных Тургеневых собралась большая туса, на которой присутствовал вертлявый молодой самец, на коего хозяйка дома сразу обратила внимание Анны.
– Вон там, в углу за канделябром, такой длинноволосый, видишь? Весьма интересный молодой человек! Пойдем, я вас представлю.
Когда две самки, попеременно переставляя нижние конечности и тем самым осуществляя свое передвижение в пространстве, приблизились к вертлявому самцу, тот был занят оживленным обменом звуковыми сигналами с другими господами. Проанализировав тембр звуков и частоту подачи сигналов, Анна поняла, что обмен информацией идет весьма увлеченно и доставляет менялам немалое удовольствие.
– Господа, разрешите присоединиться к вашей беседе и нам, – сказала хозяйка дома, подойдя к спорщикам и прекратив ножницеобразные движения нижними конечностями. – Позвольте представить тем, кто не знает мою гостью – а таких здесь только один вы, – органы зрения самки-хозяйки сосредоточились на молодом самце с длинной и немного засаленной шерстью на голове. – Извольте любить и жаловать, Анна Аркадьевна Каренина. А это…
– Гуманист Базаров, – быстро и демократично назвал свой позывной молодой самец, приветливо глядя на грудь Анны.
– Очень рада, – промодулировав вкусовым отростком эту звуковую волну, Анна протянула по направлению к самцу переднюю конечность. Самец изогнул позвоночник и дотронулся присоской до протянутого.
Анна просканировала экстерьер молодого самца и осталась им довольна. Базаров был высок, радужные оболочки его органов зрения недвусмысленно указывали на присутствии двух рецессивных генов, а гибкая присоска ротовой полости не была окружена шерстью, как у большинства самцов, окружавших Анну: Базаров каждое утро начинал с удаления начинающих прорастать волос, отчего его лицо было непривычно лысым.
– Я вижу, у вас идет оживленная беседа. О чем же, если это не секрет? – Анна решила попробовать половить кайф на поприще обмена информацией.
Вместо молодого самца ей ответил стоящий рядом старый знакомый ее брачного партнера Юрий Михайлович Поляков – невысокого роста самец, от четверти до трети массы которого составляла чистая жировая ткань:
– Да вот, господин Базаров высказывает свои новомодные прогрессивные взгляды. А по-моему, он просто нигилист, для коего нет на свете ничего святого!
– А что вы понимаете под святым? – тут же поинтересовался Базаров. И повернул голову к Анне, вновь ласково взглянув на ее молочные железы. – Вот вы, Анна, скажите нам, что для вас входит в понимание святого?
Анна замерла в движениях, поскольку ее мозг начал активно мусолить базу данных, стараясь подобрать если не определение, то хотя бы примеры «святого». Это слово, знакомое ей с малых лет, было настолько привычным, что она даже никогда и не задумывалась толком над его смыслом, поскольку ей казалось, что она и так понимает.
– Крест православный – вот вам первейший пример святого и непорочного, – вкусовой анализатор Анны, который свободно шевелился у нее во рту, промодулировал звуковую волну этой информацией словно помимо ее воли.
– Нет-нет, я не о примерах, дорогая Анна Аркадьевна. Меня интересует, что есть само понятие святого и для каких целей оно вам надобно?
Анна не обратила внимания на то, что в ее отношении самец использовал слово «дорогая», прямо вытекающее из товарно-денежных отношений, поскольку так было принято – чтобы выказать человеку
