— Вы не подозревали, что должно произойти?
— Нет. Не пытайтесь вытянуть из меня признание: зря потеряете время. Когда я вернулась, Лорийе укладывал труп в ящик, который купил специально для этого.
— Вы стали его шантажировать?
— Нет.
— Как же вы объясните, что он исчез, оставив вам деньги?
— Я его припугнула.
— Угрожали на него донести?
— Нет. Просто сказала, что соседи стали странно на меня поглядывать и благоразумнее будет на время спрятать деньги. Я посоветовала положить их у меня в квартире под паркет, плитки нетрудно поднять и снова поставить на место. Он решил, что это на несколько дней. Через два дня он предложил мне перейти вместе с ним бельгийскую границу.
— Вы отказались?
— Я внушила ему, что какой-то человек, видимо инспектор полиции, остановил меня на улице и задавал вопросы. Он испугался. Я дала ему небольшую часть денег и обещала приехать в Бельгию, как только почувствую, что опасность миновала.
— Что он сделал с телом Буасси?
— Перевез в свой деревенский домик на берегу Марны и, вероятно, закопал или бросил в реку. Он поехал туда на такси. Никто о Буасси не вспоминал. Его исчезновение никого не встревожило.
— Вы сумели убедить Лорийе, чтобы он уехал в Бельгию один?
— Это было нетрудно.
— И в течение пяти лет вам удавалось держать его на расстоянии?
— Я посылала ему письма до востребования, где писала, что его разыскивают, а в газетах об этом ничего не сообщают только для того, чтобы устроить ему ловушку. Я писала ему также, что меня все время вызывают и допрашивают в полиции. По моему совету он даже отправился в Южную Америку.
— И вернулся два месяца назад?
— Примерно. Он был на пределе.
— Вы не посылали ему денег?
— Очень мало.
— Почему?
Она не ответила, но посмотрела на часы:
— Вы меня сейчас уведете? В чем я обвиняюсь? Я ведь ничего не сделала. Я не убивала Буасси, меня не было, когда он умер. Я не помогала прятать его тело.
— Пусть вас не беспокоит ваша участь. Вы прятали деньги потому, что всю жизнь мечтали ими обладать, и не для того, чтобы тратить, а чтобы чувствовать себя богатой и беззаботной.
— Это мое дело.
— Когда Лорийе пришел просить вас помочь ему или сдержать обещание и бежать вместе с ним, вы воспользовались несчастным случаем с Колеттой и убедили его, что не можете теперь добраться до тайника, не так ли? Вы попытались снова уговорить его уехать за границу.
— Он остался в Париже и скрывался.
На лице мадам Мартен невольно промелькнула странная улыбка, и невольно вырвалось негромкое:
— Кретин! Он мог спокойно назвать свое имя любому, и никто бы его не побеспокоил.
— Однако он решил разыграть роль Деда Мороза.
Только деньги уже не лежали на прежнем месте. Они были здесь, у него под носом, в моей рабочей корзинке. Достаточно было поднять крышку.
— Через десять — пятнадцать минут ваш муж будет здесь. Лорийе около дома и, по всей вероятности, знает о возвращении Мартена. Ему известно, что тот едет из Бержерака, и он, конечно, посмотрел расписание поездов. Я удивился бы, если бы при нем не было оружия. Вы хотите подождать их обоих?
— Уведите меня! Я только надену платье.
— А где квитанция из камеры хранения?
— В письме до востребования. Почтовое отделение на бульваре Бомарше.
Она вошла к себе в спальню, оставив дверь открытой, и, нисколько не стесняясь, сняла халат, присела на край кровати и стала натягивать чулки. Потом достала из шкафа платье.
В последнюю минуту она схватила дорожную сумку и засунула туда как попало белье и туалетные принадлежности.
— Поедем быстрее! — попросила она.
— А как же ваш муж?
— Плевала я на этого дурака!
— А Колетта? Она не ответила и только пожала плечами. Когда они вышли, дверь квартиры мадемуазель Донкер слегка приотворилась. Внизу на тротуаре мадам Мартен охватил страх, и она словно сжалась между двумя полицейскими, вглядываясь в туман.
— Отвези ее на набережную Орфевр, Люка! Я остаюсь здесь.
Машины поблизости не было, и задержанная, конечно, испугалась при мысли, что ей придется идти по темной улице в сопровождении одного лишь хлипкого с виду Люка.
— Не бойтесь, Лорийе поблизости нет.
— Значит, вы мне солгали?
Мегрэ вернулся в дом.
Разговор с Жаном Мартеном был долгим и большую часть времени происходил в присутствии его брата.
Когда около половины второго ночи Мегрэ ушел, братья остались вдвоем. Из квартиры мадемуазель Донкер пробивалась полоска света, но старая дева постеснялась открыть дверь, удовольствовавшись тем, что слышит шаги комиссара.
Он пересек бульвар, поднялся к себе в квартиру и застал жену в столовой. Мадам Мегрэ спала в кресле у стола, на котором стоял прибор мужа. Она вскочила:
— Ты один? — А когда он посмотрел на нее с удивлением, добавила: — А девочка?
— Только не сегодня ночью. Она спит. Утром ты сможешь к ней пойти, только постарайся быть полюбезнее с мадемуазель Донкер.
— Ты серьезно?
— Да. Я пришлю тебе двух санитарок с носилками.
— Но потом… Мы…
— Нет!.. Не навсегда, понимаешь? Быть может, Жан Мартен со временем успокоится… Возможно также, его опустившийся брат снова обретет человеческий облик и в один прекрасный день обзаведется новой семьей.
— Выходит, девочка не будет нашей?
— Нет. Только на время. Я подумал, что это все же лучше, чем ничего, и ты будешь довольна.
— Конечно, я довольна. Но… Но…
Она тяжело задышала, поискала носовой платок и, не найдя его, закрыла лицо передником.
