кропотливая работа, сопровождающаяся вспышками электросварки, брызгами искр от абразивных инструментов. Мы решили, что для превращения этой коробки в танк понадобится не меньше недели. Однако, к нашему изумлению, бронекорпус усилиями работающих параллельно бригад сборщиков стал очень быстро обрастать изнутри и снаружи многочисленными узлами и агрегатами Их услужливо подавали в нужное место тележками и кранами. Перемещение массивных и крупногабаритных грузов осуществлялось мостовым краном, управление которым требовало совместных слаженных действий стропаля и крановщицы. Их диалоги были порой очень забавными.
Вот вдоль цеха, подавая непрерывный предупреждающий сигнал, похожий на трамвайный звонок, движется под самым потолком огромный мостовой кран с подвешенным к нему крупногабаритным агрегатом. За ним. придерживая груз за тонкий поводок, следует стропаль. Как только стропаль поднимает руку. кран останавливается. Дальнейшие перемещения груза поднебесная крановщица производит по сигналам стропаля. подаваемым с пола условными жестами и короткими командами. Показав рукой направление перемещения, стропаль подает команду:
— Чуть!
Крюк мостового крапа слегка дергается в нужную сторону, и груз, покачнувшись. немного перемещается.
— Еще чуть! — звучит команда.
Груз вновь перемещается, но на этот раз слишком много. Раздается возмущенный и не совсем пристойный окрик стропаля, показывающего крановщице кулак. Из-под потолка доносится ответная не менее хлесткая реплика бойкой девушки-крановщицы.
После нескольких подобных проб и ошибок агрегат наконец попадает в нужную точку. Наступает самый ответственный момент. В работу включается слесарь-сборщик Находясь внутри корпуса танка, он руководит мельчайшими смещениями агрегата по вертикали и горизонтали. добиваясь ювелирной точности его стыковки с сопрягаемыми деталями. Слои команды сборщик подаст стропалю движениями пальцев: одним пальцем он указывает направление, раствором двух пальцев — требуемую величину перемещения. Его команды стропаль тут же дублирует на пальцах крановщице, сопровождая их жаргонными словечками:
— Вира помалу! Стоп! Дай моста! Еще! Хорош. Чуть каретки! Есть. Чуть смайнай! Еще чуть! Хоп! Так держи.
Как ни странно, но, взаимодействуя таким способом, сноровистым рабочим удается довольно быстро и точно устанавливать тяжелые и громоздкие агрегаты на свои посадочные места.
Танк рождался на наших глазах. Наше участие в этом процессе давало возможность получить четкое представление об общем устройстве танка и работе его отдельных систем. К стыду своему скажу откровенно, мы с заряжающим Толей не слишком активно использовали эту возможность, еще не чувствуя себя будущими хозяевами танка и, по молодой беспечности и солдатской лености, предпочитая сачкануть. Иное дело механик-водитель Кутдуз. Он детально вникал во все тонкости сборки и регулировки агрегатов и приводов управления, часто горячо обсуждал интересующие его вопросы со сборщиками и с военпредом. Во время стационарных испытаний танка, проводившихся до установки башни на танк, Кутдуз ни на минуту не отставал от контролера ОТК, следил за показаниями приборов, заглядывал во все места возможных подтеканий топлива, масла и воды, смотрел, какие дефекты записывал контролер и как они затем устранялись. Командир танка почти все время пропадал на участке сборки башен, подробно вникая в вопросы взаимного расположения прицела ТМФД, 76.2-мм пушки Ф-34, спаренного с ней 7,62-мм пулемета ДТ, точности совпадения их осей с координатами контрольных точек на выверочной мишени и в другие непонятные для нас тонкости.
Наконец танк был готов. Помню, меня поразило то. с какой скоростью, я бы даже сказал, лихостью заводской водитель перегоняет собранный танк по весьма ограниченному проходу сборочного цеха. Каково же было мое изумление, когда, поставив танк на нужное место, из люка выскочил водитель — худенький мальчишка. которому на вид было не больше 14–15 лет.
Приемку танка командир и механик- водитель оформили своими подписями в формуляре. По отдельной ведомости мы приняли ЗИП и тут же гордо надели свои собственные новенькие танкошлемы. В заключение командиру танка под расписку были вручены три предмета, которые в силу своей притягательности для танкистов и производственного персонала состояли на особом учете — танковые часы, складной многолезвийный нож и шелковый платочек для процеживания заправляемого топлива.
Теперь, когда мы стали полноправными хозяевами танка, у нас возникло новое отношение к нему. Могучий красавец, находившийся отныне в полном нашем распоряжении, послушный нашим командам, готовый укрыть нас от врагов своей броней и обрушить на них всю мощь своего оружия, стал предметом нашей любви, гордости и надежды. Хотелось погладить танк рукой, осмотреть и ощупать со всех сторон, быстрее начать обживать свои рабочие места.
Не скажу, что мое рабочее место, с которым я уже раньше имел возможность ознакомиться в учебных танках, мне сразу понравилось. Наоборот, мне поначалу казалось, что при моем росте находиться в тесном пространстве справа от механика-водителя и выполнять свои функции пулеметчика и радиооператора я вообще не смогу. Расстояние между моим сиденьем и крышей корпуса было для меня коротко, и мне приходилось все время сидеть, согнув спину и пригнув голову. Из-за этого в прицельную амбразуру бронировки пулемета я вынужден был заглядывать как-то исподлобья, а при движении танка по пересеченной местности постоянно опасаться удара головой о крышу корпуса. Не слишком мне понравилось и то, что, не имея собственного люка, я был зависим от других членов экипажа при посадке и высадке: влезать в танк я должен был первым, а покидать его последним. Забегая вперед скажу, что в последующем ко многим из этих обстоятельств я сумел приноровиться.
Вместе с другими новыми танками мы совершили 50-километровый марш на полигон. Здесь уже была подготовлена мишенная обстановка для проведения боевых стрельб. Нам были выделены три боевых снаряда и по пятнадцать патронов к спаренному и лобовому пулеметам. Задачу мы выполнили «на отлично» и испытали беспредельное чувство гордости. когда наш экипаж поставили в пример другим.
Однако Кутдуз остался недоволен. Он доложил командиру, что его центральный смотровой прибор даст искаженное изображение местности, создавая на ровной дороге иллюзию бугра. Это его сбивает с толку. Он был вынужден, вопреки уставным требованиям, на рубеже открытия огня отпереть замок и приподнять крышку люка на целую ладонь. Кроме того, он пожаловался на нечеткую слышимость по ПТУ, из-за чего ему пришлось самому догадываться о содержании команд. Это же подтвердил и Толя.
Вернувшись на завод, мы помыли танк, почистили оружие, дозаправились, а лейтенант Гаврилко разыскал военпреда и изложил ему наши претензии
— Вы уже расписались в формуляре? — спросил военпред
— Так точно.
— Не знаю, что с вами делать. — покачал головой военпред.
Тем не менее забравшись на место механика-водителя и убедившись в дефекте смотрового прибора, а также проверив слышимость команд по ТПУ на всех рабочих местах, он куда-то ушел и через пару минут вернулся с новым смотровым прибором.
— Вот, замените. А насчет ТПУ ничем помочь не могу. Замена комплекта аппаратуры ничего не даст. Они все одинаковое дерьмо.
— Ладно, хлопцы. — обратился к нам командир. — Не тушуйтесь. На старых танках вообще не было ТПУ. Вспомни молодость. Кутдуз. Буду давать сигналы ногами, не обижайся. Пихну в правое плечо — поворот направо, в левое — налево. Толкну в спину — трогай, два раза — прибавь скорость. Хлопну сверху по танкошлему — стой. Не забыл еще?
— Помню.
— А тебе. Толя, покажу кулак — заряжай бронебойным, растопыренные пальцы — осколочным. Ясно?
— Ясно.
