Характеризуя работу штаба 40-й армии, ее командующий Б.В. Г ромов писал: «В первую очередь наши усилия были направлены на борьбу с банд!руппами и караванами, проникавшими с территории Пакистана и Ирана». С апреля 1984 г. вступил в действие план «Завеса», ставивший целыо перекрытие границы и караванных маршрутов. К его исполнению привлекались 11 мотострелковых батальонов, 3 разведбатальона, 11 разведрот и 60 разведвзводов, ежедневно выставлявших 30–40 засад в приграничной зоне протяженностью 1000 км при глубине 100–300 км. Очевидно, что при охвате таких пространств добиться сколько-нибудь эффективного решения задачи было проблематично. Перехват караванов на вероятных маршрутах их движения среди пустынных пространств, множества горных проходов и троп оставался эпизодическим: так, по итогам летнего периода 1984 г. (май-сентябрь), лишь 8 % выставленных засад дали результат с захватом оружия и боеприпасов (при этом «стволов» удалось взять меньше, чем в предыдущем году, — 3839 штук против 4334 в 1983 г.).
Требовались более подготовленные, мобильные и оснащенные для достижения таких специфичных целей формирования. Отчитываясь о результатах осуществления плана «Завеса», начальник боевой подготовки СВ генерал-майор А. Лучинский констатировал, что при значительном количестве задействованных армейских сил «основу составляют батальоны спецназа и отдельная рота спецназа».
Стоит заметить, что командование 40-й армии пришло к практически тем же выводам, что и американцы во Вьетнаме: увязнув в борьбе с вездесущими партизанами и убедившись в бесперспективности «вьетнамизации» конфликта силами южновьетнамской армии и многочисленных попыток лишить партизан опоры на местах путем привлечения на свою сторону населения, строительством укрепленных «стратегических деревень», а то и тактикой «выжженной земли» с полной эвакуацией местных жителей, ведущую роль отвели «длинной руке» авиации и операциям «тайных сил», осуществлявшихся спецподразделениями армии и морской пехоты. Их главной задачей было разрушение структуры партизанского движения, от уничтожения баз и истребления верхушки вьетконговцев до пресечения снабжения партизан. На фоне массированных бомбежек джунглей такие операции обеспечивали наибольшую эффективность и целенаправленность, однако требовали действий на контролируемой противником территории в отрыве от основных сил. Спустя полтора десятилетия ситуация повторилась в Афганистане, и, испробовав «уставные» варианты, командование обратилось к помощи спецподразделеиий.
Размеры подконтрольных зон с учетом разнообразия местных условий, рельефа и климата районов Афганистана диктовали широкий спектр тактических приемов отрядов спецназа. Так, разведгруппы «южного» пояса большей частью практиковали засадные и рейдовые действия на автомашинах вдоль дорог и
вскрытых в пустыне караванных маршрутов. Отряды 15-й бригады, действовавшие среди горных массивов, малолюдных каменистых плоскогорий, ущелий и в «зеленке» кишлачных зон вдоль рек, чаще прибегали к налетам и захватам складов и лагерей мятежников. Трофеи при этом, по возможности, вывозились, асами базы «на будущее» минировались.
Обширность зон ответственности в большинстве случаев требовала использования авиации. Тому же 370-му оспн была поставлена задача «держать» участок в 300 км по фронту и до 200 км глубиной. Бронетехника и приданная артиллерия далеко не всегда могли поддержать действия разведгрупп. В горах их просто не удавалось вывести в нужный район, а на пустынных просторах они легко обнаруживались противником. Сама организация боевого выхода «на броне» с силами обеспечения была чересчур громоздкой, растянутой по времени и привлекала ненужное внимание к задуманным «мероприятиям», напрочь лишая рейд или засаду главных преимуществ — неожиданности и скрытности. На помощь приходили вертолетчики армейской авиации, успевшей подтвердить свою значимость в решении практически любых задач афганской кампании. Взаимодействие с авиацией придавало спецназу необходимую мобильность и оперативность действий. Нередко вертолеты оказывались единственным средством доставки и поддержки разведгрупп, к тому же, с воздуха удавалось контролировать значительно большие районы (как оценивал ситуацию зам. начальника разведки 177-го оспн К. Таривердиев, в горах и бездорожье «поход «брони» даже на 50–60 км можно было смело приравнивать к подвигу, причем даже эти несчастные полсотни километров «броня» порой проходила за 6–8 ч, а то и больше»). Многочисленные сторожевые заставы и посты в большинстве своем ограничивались наблюдением за окрестностями и обеспечивали защиту самих себя и прилегающих километров дороги.
Ко времени развертывания сил спецназа вертолетные части и подразделения находились практически во всех значительных гарнизонах, располагая более чем 300 машинами. Уже с августа 1980 г. вертолетные эскадрильи ВВС 40-й армии начали переводить на усиленные штаты, увеличивая число звеньев с 4 до 5; в вертолетных полках насчитывалось по 3–4 эскадрильи, причем все полки и отдельные вертолетные эскадрильи (овэ) включали помимо транспортных Ми-8 и Ми-6 и боевые Ми-24. Базировавшиеся в Кабуле вертолетчики 50-го осап поддерживали операции «столичной» 469-й роты СпН и 177-го отряда СпН из Газни, где их экипажи несли постоянное дежурство. Джелалабадский 335-й обвп также держал одну из эскадрилий в Газни, обеспечивая деятельность отрядов 15-й бригады спецназа — 334-го, 154-го, 668-го и 177-го, для чего другая его эскадрилья периодически работала из Асадабада. Кандагарский 280-й овп привлекался для помощи спецназу 22-й бригады — 173-му, 186-му, 370-му и 411 — му отрядам, причем со спецназовцами Фараха часто «подрабатывала» и шиндандская 302-я овэ.
Вместе с тем взаимодействие конкретных авиационных подразделений и спецназа не было постоянным, при необходимости вертолетчиков привлекали к работе в других районах, где готовились крупные операции или отмечалась возросшая активность оппозиции. Причинами «кочевой» жизни с работой с других аэродромов нередко становились значительные потери в соседних эскадрильях, выход их машин из строя или нахождение в ремонте (тем более что износ матчасти в Афганистане превышал все нормы и быстро «выбивал» ресурс техники), а то и недостатки в работе или отсутствие должного опыта у соседей. В итоге многим экипажам помимо своей зоны то и дело приходилось работать в других районах, в непривычной местности и условиях.
Совместная с «воздухом» работа как нельзя лучше способствовала решению задач СпН. В первую очередь этим достигалось значительное увеличение подконтрольных зон разведформирований, радиус которых возрастал до 150–180 км (он определялся характеристиками вертолетов при типовой нагрузке и заправке с учетом запаса топлива на возможное развитие ситуации — от поддержки втянувшейся в бой разведгруппы до навигационного резерва). Существенно возрастала мобильность спецназа, оперативно попадавшего в назначенный район, прежде нередко попросту недоступный. Высадка групп осуществлялась более скрытно и скоротечно, в малозаметных местах и без привлечения лишнего внимания ревом моторов и тучами пыли, сопровождавшими выход бронегруппы на всем ее пути. Патрулирование на вертолетах позволяло выполнять «просмотр» обширных участков и протяженных маршрутов, а при досмотре каравана, стычке с душманским отрядом и налете на селение или базу с огрызающимся противником огневая поддержка с воздуха оказывалась как нельзя кстати. Во внимание принималась и возможность эвакуации при неблагоприятном развитии событий: как гласил один из принципов спецназа, «прежде чем куда-то влезть, подумай, как потом выбраться».
Облеты местности с привлечением вертолетов армейской авиации осуществлялись еще в начале кампании: в соответствии с приказом штаба 40-й армии с марта 1980 г. такие действия организовывались в зонах ответственности армейских подразделений. Участвовал в них и спецназ: из состава 469-й роты СпН
