Попова
Порог
осенняя книга
откроешь листай
листами и листьями
сумерки тают
и солнце цветами
щекочет ладони
вот выпало яблоко
в звонкое дай
дай сочную сладость
доверчивый сок
скатилось к порогу
взойди на порог
Валерий Кузенков
Весновка
Студент первого курса, будущий охотовед Валерка, вернулся из института в общежитие и забросил тетрадь с лекциями за тумбочку Учить или повторять услышанное на лекциях ему не хотелось, друзей-однокурсников в общежитии не было. Валерка подошел к стенному шкафу, открыл дверцу…
– Пожевать бы чего… – Но в шкафу оказались только пустые бутылки из-под водки, пива и молока. – Одна, две, три… всего сорок штук. Пойти, что ли, сдать? Тут денег, как минимум, на торт…
От мыслей о торте у Валерки засосало под ложечкой. Он постучал рукой по карману куртки, звякнула мелочь. Достал несколько монет, подбросил их на ладони. Восемнадцать копеек. Не густо, даже на комплексный обед не хватает в институтской столовке. Только на сигареты «Прима» и спички «Пламя революции».
Тогда, на рубеже семидесятых-восьмидесятых годов прошлого века, одна пачка сигарет «Прима» стоила четырнадцать копеек, а коробку спичек можно было купить за одну копейку. Бутылка водки, батон вареной колбасы или килограмм мяса стоили относительно недорого, хотя кому как. Но того же мяса или колбасы в годы, когда Валерка учился в Кирове на охотоведа, днем с огнем в магазинах было не найти. Как раз в то время для проживающих в областном центре были введены первые продуктовые карточки. После этого каждый городской житель получил возможность купить семьсот граммов вареной колбасы (без запаха мяса) и двести пятьдесят граммов бутербродного масла, которое по мере таянья на горячей сковороде превращалось в белую пену. Удовольствие от поедания такого количества дефицитных продуктов растягивалось на месяц, до получения следующих карточек- талонов.
Такое масло лучше на хлеб намазывать – учили Валерку старшекурсники.
Жарить на нем было невозможно. Обязательно картошечка подгорит, и любой продукт будет испорчен. Бутерброд же окажется полезен…
Валерка с ребятами соглашался.
В деревнях и поселках области продуктовые карточки не вводились. Видимо, расчет был самый простой: жившие непосредственно на земле могут прокормиться без колбасы и масла. В городе же корову или порося на балконе не вырастишь.Оставлю мелочь на завтра, до стипендии еще тянуть и тянуть, подумал Валерка и положил монеты обратно в карман. Вышел из комнаты в коридор общежития, прикрыл за собой дверь и уселся на подоконнике. Посмотрел в окно на улицу и закурил. Затянулся горьковатым сигаретным дымом.
– И куда это весь народ подевался? – прошептал Валерка и опять стал смотреть в окно. Сыро, слякотно, что ни говори, конец февраля.
– Брателло! Дай прикурить.
Валерка вздрогнул и обернулся на голос. Коренастый малый, среднего роста, одетый в шубу из искусственного меха и шапку из меха росомахи, подошел к окну. Сел рядом на подоконник. Снял с головы лохматую шапку, а огромных размеров портфель поставил рядом с собой на пол. Валерка протянул незнакомцу горящую сигарету. Тот прикурил «беломорину». Пыхнул дымом.
– Юра! – представился он.
– Валерка!
– Ты с какого курса? – улыбнулся Юрка.
– С первого, а ты?
– С третьего.
– Что-то я тебя в общаге раньше не видел.
– Да я тут пока не живу. Я из отпуска только вернулся.
Валерка не понял ответа.
– Из какого отпуска?
– Из академического. Из какого еще?
– Что, выгоняли?
– Сам уходил, – парень на секунду задумался, – по состоянию здоровья и по семейным обстоятельствам.
– Бывает, – протянул Валерка.
– Ага! Бывает! – Юрка рассмеялся. – За пьянки, разгильдяйство и дебош.
– Хороши у тебя семейные обстоятельства, – улыбнулся и Валерка.
– Шучу! – Юрка докурил папиросу и раздавил окурок в консервной банке, служившей ребятам пепельницей. – Ты какие сигареты куришь? – спросил он.
– «Приму»!
– Сразу чувствуется, портянкой воняет.
– Да ладно, портянкой, – Валерка потянул носом воздух. Пахло сигаретным дымом.
– Ты «Беломор» лучше кури. Вреда от этих папирос организму нет. Одна сплошная польза.
– Скажешь тоже, – не согласился Валерка. – Разве не знаешь, что капля никотина убивает лошадь?
– Так то лошадь. А ты кури «Беломор» фабрики имени Урицкого. Слышал о таком революционере?
– Ага!
– Вот тебе и ага! А эта комната твоя? – поинтересовался Юрка, кивнув на дверь с номером 84.
– Моя!
– Зайдем? – Юрка встал с подоконника.
– Пошли, – Валерка поднялся и толкнул дверь. Они вошли. Юрка огляделся. Снял шубу и бросил ее на одну из кроватей. Рядом положил шапку.
– Вас, первокурсников, сколько человек здесь живет?
– Четверо.
– А мне местечко найдется?
– А на твоем курсе что, мест нет?
– Ну, мой курс он как бы не мой. Я имею в виду третий, на котором я сейчас учусь. А на своем старом курсе, четвертом, где я начинал, жить не хочу. У них и без меня коллектив давно сформирован.
– Ну, раз нравится, живи, – разрешил Валерка, вполне удовлетворенный Юркиными ответами.
– А другие мужики согласятся?
– Им по барабану. Тем более, с нами четвертым уже живет парень со второго курса. Родом он из Казахстана. Михал Михалычем его кличут. Короче, у нас уже до тебя не комната, а сборная солянка.
– Это очень хорошо, что комната у вас интернациональная, – и Юрка в очередной раз рассмеялся. – А пожрать у тебя, случайно, чего-нибудь нет? А то я в столовую заскочить не успел.
Валерка мотнул головой.
– Нет!
– Тогда двинем в город и пожуем.
Юрка стал одеваться.
– У меня сейчас с деньгами туго, – замялся Валерка.
– Брось, я угощаю.
Ребята пошли по коридору. У вахтера Валерка оставил ключ от комнаты.
– Куда? – спросил он, когда ребята оказались на улице.
Юрка осмотрелся.
– Пошли в пельменную к кинотеатру «Октябрь». Кутить так кутить.
Они перешли проспект, на котором находилось их общежитие, и двинулись по неширокой улице, названной в честь очередного революционного деятеля 1917 года, к пельменной…
Мимо них, чуть пошатываясь, проходила не совсем трезвая парочка местных жителей. Мужчина и женщина неопределенного возраста. Они шли и держались друг за друга. Чтобы не упасть.
– Синяки, бичуганы, – выдал Юрка.
– Алконавты, – добавил Валерка и уступил парочке дорогу.
Юрка проводил взглядом прохожих и засмеялся.
– Я когда в этот городишко поступать приехал, на «абитуре» был, так пошел с одним местным вятским пареньком погулять по проспекту, – Юрка на секунду задумался. – Он на агрофак поступать хотел. – Гуляли мы, значит, гуляли и решили идти в пельменную, куда сейчас с тобой шагаем. И у «Капитанского мостика»… Знаешь этот винный магазин? – Юрка посмотрел на Валерку.
– Знаю, – кивнул тот.
– Там по подворотням такого темного добра – воз и маленькая тележка. Вал, короче. А я ведь парень магаданский, спортивный, с севера приехал. Мы там с парнями из нашей борцовской секции с бичами не церемонились. У нас с ними разговор был короткий. Раз – и в глаз. А тут мне синяк дорогу не уступил. Я ему сразу хрясь по лбу. Он с копыт и свалился. Мой юный друг испугался, смотрит на меня. А тут синяя чувиха по дороге идет. Я и ей в дыню задвинул. Она на травку легла, тихо так, словно пустой мешок. Вятский парнишка еще больше удивляется. А после того как третий алкаш на сыру землю слег, мальчик не выдержал. Глаза у него стали, как у глушенного динамитом судака. Чуть-чуть заикается, слезы на глазах. «Юра, ты почему людей бьешь?» Я поначалу и не понял, о чем это он разговор ведет. «Каких людей?» – спрашиваю. «Мужчин, женщин, прохожих. Нас за это могут в милицию забрать. Из института выгонят». Тут я врубился. «Ну, в институт еще поступить нужно. А синяки эти – разве люди? Где ты людей видишь? Это же бичи. Мы их в нашем северном городе каждый божий день молотили». После моих слов парень чуть в обморок не упал: «Это у вас там, на севере, они, может, и бичи, а в нашем городе они, прежде всего, люди. Жители и такие же граждане Советского Союза, как и мы с тобой. Ты комсомолец?» Я от услышанного немного прибалдел. А от последних его слов про комсомольца аж мурашки по спине побежали. И я своего нового друга, будущего агронома, успокоил. Дал ему тут же, на улице, честное слово, что больше так делать не буду. Бить по лицам граждан СССР. И веришь? Не бью до сих пор. Крепкое слово комсомольца держу. Ты же видел? – Юрка улыбался.
– Видел. Ты их пропускаешь и уступаешь дорогу.
– А то как же!.. Оказывается, вятская земля это совсем не север, а центр России.
– Может, ты и прав. – Валерка толкнул входную дверь в пельменную…Прошла неделя, за которую Юрка сошелся характером со всеми обитателями комнаты № 84. Тем более он в своей жизни уже успел побывать на соболином промысле. Отец его работал штатным охотником одного из магаданских госпромхозов. Да и здесь, в Кировской области, судя по Юркиным рассказам, «хантерил» он неплохо.
Ребятам, особенно первокурсникам, такой товарищ был несомненно нужен. Теоретический охотничий опыт, получаемый от преподавателей в институте, – это очень хорошо, но практика охоты могла быть познана только непосредственно в охотничьих угодьях, и нужна она была будущим охотоведам как воздух. А накопленного
