было за это время спектаклей по грибоедовской пьесе. Какими непривычными были Чацкий – Сергей Юрский, Молчалин – Кирилл Лавров, Софья – Татьяна Доронина в постановке Георгия Товстоногова на сцене БДТ. И сколько писали и сегодня пишут о самой комедии.
Вот читаю я статью, а потом и книгу А. Баженова о том, что Чацкий «вне традиций, вне русской культуры. Чацкий, декларирующий свою любовь к народу, в жизни будет только туристом, наблюдающим Россию из окна кареты, и в русской деревне будет только дачником». Вот публикуют давно, в 1955 году в Ташкенте написанную статью Александра Солженицына «Протеревши глаза». Солженицын еще более суров по отношению к Чацкому: «Да, Чацкий незауряден острым умом, но незауряден и бессердечностью».
Сам я так не думаю. Ну что же, тем интереснее вести теперь уроки по «Горю от ума»: есть о чем подумать, поспорить. А совсем недавно в «Вопросах литературы» была напечатана большая статья Б. Голлера «Горе от ума в меняющемся мире» (статья эта признана была одной из лучших за 2009 год). И сколько там интересных поворотов. Так, к примеру, сопоставляя речи Чацкого и Фамусова, автор статьи убеждает нас в том, что Фамусов – «сам бывший бунтовщик. Но тот, который смирился». И все это интересно читать. А сочинения школьников – нет. Они обречены на канон «давно минувших дней».
«Обломов и Штольц – два социальных типа, два “пласта” историй (По роману И. А. Гончарова “Обломов”)». «Что “преступил” Родион Раскольников и в чем его “наказание”? (По роману Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”)». «Патриотизм и героизм русского народа в изображений Л. Толстого (По роману-эпопее “Война и мир”)».
Обо всем этом в учебнике десятки страниц, а в самих произведениях – сотни, если, конечно, ученики читали эти произведения. И что тут можно написать на 5–6 страничках школьной тетради? Или показать знание кратких пересказов, сборников готовых сочинений, учебников, интернетных наработок? Что дают сочинения на эти темы? Ведь в них нет места для собственных мыслей. Они свидетельствуют о том, что ученик выучил (или списал), а не о том, чему он научился.
А не лучше ли спросить: «“Сон Обломова” – это идиллия или сатира?» (Для гуманитарных классов: «“Сон Обломова” – это утопия или антиутопия?»), «Можно ли назвать Штольца героем нашего времени?», «Права ли та школьница, которая сказала: “Зачем читать огромный том о терзаниях убийцы старухи, когда по телевизору каждый день показывают убийства и это стало привычным и повседневным?”»
Когда однажды на комиссии по ЕГЭ Совета Федерации я рассказывал о некоторых художествах московских мониторингов, директор Института педагогических измерений ответил мне, что все это чисто московская продукция и ФИПИ к ней не имеет никакого отношения. Не буду говорить о том, что для учеников, учителей, родителей все эти мониторинги – это ЕГЭ: их-то не интересует, кто их изготовил. Ну хорошо, пусть так. Но вот 31 мая 2010 года все школы России сдавали ЕГЭ по русскому языку по федеральным заданиям. Меня вновь поразило различие между вариантами по трудности, по возможности выразить свое мнение, привести жизненные и литературные примеры. Ни о каком равенстве возможностей тут не могло быть и речи. Было бы интересно подсчитать средний балл по каждому из заданий С. Два раза я это делал при мониторингах. Разница в 4–6 баллов. Вот вам и объективный экзамен, где все зависит от везения.
Но главное в другом. «Когда строку диктует чувство». В этих словах Пастернака ключ не только к стихам поэта, но и к сочинениям и рассуждениям школьника. Подумайте сами, как и чем могут отзываться темы С, предложенные в 2010 году, в сердцах и душах выпускников. С темами этими в день экзамена, после его окончания, меня познакомили ученики нашей школы.
Русские актеры в эмиграции, судьба Ивана Мозжухина. Почему взрослые называют детство «золотой порой», хотя на самом деле в детстве у человека очень мало счастья. Как сделать, чтобы дети читали Пушкина. Чем отличается удовольствие жизни от радостей жизни. Трагическая судьба Барклая-де-Толли. Преступление и возмездие. Бессердечное отношение юного Ивана Тургенева к собственной матери. Пробуждение у человека чувства природы. Как преодолеть ревность.
А когда один из моих учеников рассказал мне о своем варианте С, я вообще ничего не мог понять. В ванне сидит человек без двух ног. В той же ванной комнате его брат, и они ведут разговор об ужасах войны, где, судя по всему, один из них и потерял ноги. Спрашиваю, о какой войне идет речь: Отечественной, чеченской. «Не знаю», – отвечает мой ученик. Уже потом я выяснил, что речь идет об отрывке из рассказа Леонида Андреева «Красный смех». Звоню знакомым учителям, работавшим экспертами при проверке всех этих вариантов С, чтобы узнать, что написано в розданных им шпаргалках, на которых сказано, в чем поэзия автора. А написано там следующее: «Война безумна, бессмысленна, противоестественна по своей природе. Безумие войны способно притупить в человеке его лучшие душевные качества».
А в это же время кто-то в том же классе пишет С по отрывку из повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда», где ученики должны написать о том, что на войне проявляется в полной мере патриотизм, выражающийся в защите своей родной земли.
В тот же день проходил экзамен по русскому языку для инвалидов и тяжело больных детей. Им были предложены на выбор сочинение по литературе или изложение по тексту художественного произведения с дополнительными вопросами по всему произведению. И шесть часов вместо трех для всех остальных. Но ведь здесь полный выход за правовое поле: вместо экзамена по русскому языку – экзамен и по русскому языку, и по литературе. И эти выпускники должны были готовиться к экзамену по двум предметам. То еще милосердие и сострадание. Официально это называется «давать экзамен в щадящем режиме».
Но дело не только в этом. Остановимся на темах. Вверху гриф: Федеральная служба по надзору в сфере образования и науки. Вот пять тем, предложенных выпускникам – инвалидам и тяжело больным детям нашими педагогическими надзирателями:
1. Авторский идеал в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин».
2. Тема любви в лирике В. В. Маяковского.
3. Какую роль в формировании внутреннего мира человека играет искусство.
4. «Язык есть вековой труд целого народа» (В. И. Даль).
5. Мое представление о смысле и цели человеческой жизни.
Повторяю еще раз: экзамен по литературе проводится по выбору, и выбирают его около пяти процентов выпускников. Заставлять сдавать литературу в обязательном порядке – беззаконие. Но что поделаешь, придется говорить о темах.
Конкретных тем по литературе только две. И обе по поэзии. Так никогда не делали. Писать о стихах труднее, чем о прозе. К тому же тема об «Онегине» очень трудна по своей сути, а лирических стихотворений о любви (Маяковского) в программе два-три. Одна тема по курсу девятого класса, другая по курсу одиннадцатого. Огромный пласт русской литературы, изучаемый в десятом классе, остался вообще за бортом. А это Гончаров, Островский, Тургенев, Некрасов, Достоевский, Толстой, Чехов.
Более четверти века я провожу сочинения на тему «Что волнует меня в русской классической литературе и что оставляет равнодушным». В подавляющем большинстве случаев как отозвавшееся называют писателей и произведения из программы десятого класса.
Что касается так называемых свободных тем, то что вы смогли бы написать по четвертой теме?
Особо хочу остановиться на последней. Если писать честно, то ученику нужно преломить эту тему сквозь свою трагическую судьбу. Я знаю, к примеру, как писала экзаменационное сочинение прикованная к инвалидной коляске слепая девушка. Но это разговор не для экзамена.
И вообще эта тема толкает на высокую патетику вчерашнего дня. О драматической ситуации сегодняшнего дня очень хорошо сказал на страницах «Известий» как раз в экзаменационные дни директор института экономики РАН Руслан Гринберг: «Ведь в Советском Союзе была абсолютно античеловеческая догма – сначала думай о родине, а потом о себе. Сегодня другая крайность – думай о себе, а о родине как придется. И это тоже ужасающе. На самом деле важны и государственные, и личные интересы».
Так вот, если мы хотим сформировать верное миропонимание у своих учеников, то первым делом надо отказаться от тем сочинений, которые ориентируют на выспреннее словоблудие.
Но вот в только что изданном огромным тиражом пособии для сдающих ЕГЭ я читаю: «Будьте придирчивы к своим аргументам. Во-первых, они должны быть нравственными, т. е. апеллировать к совести, к справедливости, и к гуманизму, а не к успеху любой ценой, эгоистическим инстинктам или сомнительным авторитетам».
Как-то, провожая на ЕГЭ по русскому языку своих учеников, я сказал им: «Пишите то, что думаете». А мне ответили: «Нет, мы будем писать то, что они хотят, чтобы мы думали». Напутствие, которое я только что процитировал, на это и ориентирует. Но могут ли быть нравственными аргументы, если в них сказано не о том, что думает, что чувствует выпускник? И чего при этом стоят разговоры о чести, совести и гуманизме?
Трагедия школы в том, что все больше и больше она толкает учителя на репетиторский подход на своих уроках. Об этом глубоко и взволнованно говорили во время «круглого стола» в «Учительской газете» на тему «Учить или натаскивать» (публикация от 18 мая
