человек уже был женат и имел маленького ребенка в том городке, откуда он был родом.
Вечеринки в общаге? Милочку они обтекали. Она не курила травку, не могла много пить, ей хотелось вернуться домой и забраться на тахту с книжкой. Ей никто серьезно не нравился из группы, разве что женатый Сережа. Но он был «не тот человек». Милочка не возражала, что ее подруги и друзья курили травку, напивались и оставались в общаге ночевать. Она их не одобряла, но и не осуждала. Она относилась к этому никак.
Это ее не задевало. Задевало отсутствие любимых предметов. Даже не то что любимых, а… Может, это не для нее? Нет, нет, мысли прочь (они ее пугали). Она бросалась участвовать во всех научных обществах: биология, биохимия, физиология. Лягушачьи лапки привлекали ее больше, чем «основы общего ухода за больными». Она довольно быстро справилась с первым в ее жизни шоком — анатомией. Душащий запах формалина, тела на столах. Кожа, мышцы, кости, нервы и сосуды. То, что есть я, то, что жило, говорило и думало. Загадочный кусок светло серой массы — человеческий мозг. Это препараты. «Это все препараты!» Не люди, не трупы, не тела, а просто препараты. Она научилась так думать довольно быстро, привыкла. Уже не чувствовала себя в анатомке на гране обморока. Родители и бабушка как всегда мягко и мудро подвели ее к нужному решению. «Мы все через это прошли».
Дальше — больше. Пришлось привыкать ко множеству вещей. Она справилась! Справилась и гордилась этим. И с оперативной хирургией, на которой оперировали собак (ее собака была жива и здорова на следующий день после операции, чем несказанно порадовала Милочку). И к судебной медицине, где в морге лежали более чем реальные люди. Только мертвые. Их не получалось считать препаратами, они были одеты в настоящую одежду, их лица имели выражение. Опять крылом зацепила реальная настоящая жизнь. Милочка испугалась, но выдержала. Это уже не «препараты», а «материал». Она просто учится, получает знания. Все через это прошли. И ей надо пройти, она же не собирается здесь работать! Цикл «судебки» быстро кончился, она как всегда сдала его на отлично. Выучила все наизусть и сдала.
Гораздо хуже дела обстояли с клиникой. Можно выучить наизусть симптомы, можно подготовить блестящий материал о дифференциальной диагностике. Можно провести статистическую подборку по архивным историям и в конце сделать правильный вывод. Это все было легко. Милочка — современная студентка. У нее дома компьютер, Интернет, английский язык в запасе. Бабушка как консультирующий профессор одна из первых получает кафедральные журналы. У Милочки логический склад ума, быстрый, практический. Основательные базовые знания. Прекрасная память. Несколько статей в соавторстве.
Любую тему можно было понять и выучить, разобраться во всем. Кроме больных. Людей. Люди не поддавались обсчету и классификации по симптомам. Милочка старалась. Писала образцовые истории болезней с использованием большого количества литературных источников и вдумчивым разбором. Истории оставляли на кафедрах как образцы для воспитания последующих поколений безалаберных студентов. Работы были отличные, но в них не было ни слова правды.
Ни слова. Потому что больные пугали Милочку, она не хотела и не могла с ними общаться. Одни рассказывали каждый раз новые жалобы. Другие жалоб не предъявляли вовсе, а только пожимали плечами. Некоторые отказывались от осмотра, не хотели раздеваться или просто плохо пахли. А были и такие, которые плакали непонятно от чего или смеялись над Милочкой, вели себя с ней слишком снисходительно. Особенно мужчины.
Она перед входом в палату готовилась, как для прыжка с вышки в бассейн. Готова была идти куда угодно — в столовую, в библиотеку, даже на запасную больничную лестницу курить за компанию. Только не в палату. Ей было стыдно признаться одногруппникам. Она — блестящая ученица, у которой все списывали и спрашивали, которая всегда шла сдавать все экзамены первой, а потом в ожидании своего (отличного) результата по памяти рассказывала всем страждущим любой билет! Ей казалось, что таких проблем нет ни у кого.
Все как-то справлялись. Иногородний Сережа знал множество баек и подробностей из личной и даже глубоко интимной жизни обитателей его палат. Его уже ловили в коридоре пациенты, что-то спрашивали, заглядывали в глаза. Милочку никто не ловил, никто не запоминал ее имя и отчество. Она чувствовала себя неловко и поэтому никогда не могла как следует представиться. Казалось, что люди смотрят в ее милое обаятельное лицо и ничего там не видят. Они ей не верили. Они ей не доверяли и врали. Может, это внешность у нее такая не солидная? Слишком детская, что ли? Милочка протискивалась бочком в палату (на ней дежурная улыбка и фирменный белоснежный халат с голубой отделкой), щеки ее пылали. «Кто Иванова? Вы? Можно с вами побеседовать?» Хотелось заплакать и попросить у этой женщины: «Пожалуйста, поговорите со мной! Расскажите мне все! Расскажите мне так, как написано в учебнике!» Женщина же говорила, что никогда раньше ничем не болела, да и сейчас ее уже ничего не беспокоит, а поступила она в больницу «по поводу легких», и вообще ей пора на процедуры. «Да?» — Милочка обрадованно вскакивала. «Ну, тогда я зайду завтра!» Бегом-бегом за историей болезни в ординаторскую. А в истории написано, что больную три года назад оперировали по поводу рака желудка, а теперь она поступила с пневмонией, которая оказалась маской метастазов. И как это они все узнали, врачи? Какие волшебные применяли слова, чтобы это понять? Ведь учились они в том же самом институте, значит, и она научится? И Милочка радостно копалась в справочниках и ее зачетную работу потом хвалили перед всеми за грамотный разбор клинической ситуации, подробный дифференциальный диагноз и обширный список использованной литературы.
Папа говорил: «Медицина — это ремесло. Им надо овладеть. Закрепить навыки. Приобрести полезные привычки. Это будет легко». Бабушка говорила: «Поверь, больной — это главное, надо лечить именно его, а не болезнь. Это не банальная цитата! Это правда!
В одном больном сводится воедино огромное множество всяких симптомов. Некоторые относятся к данной болезни, некоторые нет, некоторые характерны только для этого человека. Плюс психология. Иногда психиатрия. И из этого всего надо выбрать главное, очистить от шелухи. И будет диагноз. Все встанет на свои места. У тебя получится! Надо их полюбить, своих пациентов, проявить сочувствие, участие, раскрыть! Опыт, опыт, опыт! Практика и еще раз практика!» Она просто поэт, Милочкина бабушка. Прекрасный, кстати, лектор. Ее даже врачи приходят слушать, не только студенты.
Что было делать? Милочка впервые в жизни страдала, и неоткуда было ждать помощи. Хоть бросай все и уходи из института! Но куда еще ей было податься? Она ничего не хотела, никуда не стремилась. Курс у нее уже был предпоследний, надо было определяться с дальнейшим направлением и перспективами. Состоялся семейный совет.
Хирургия? Нет, это не для женщины, страшная профессия, во многом неблагодарная, летальность высокая. «У каждого врача есть свое кладбище», — так говорила бабушка. Господи, они еще и умирают! Есть пластическая хирургия. Тут, чтобы найти работу, надо иметь очень конкретный блат. Его нет.
Нет, нет. Все нет. Субординатура по терапии, затем интернатура или аспирантура.
Работа на бабушкиной кафедре, диссертация (тему уже сейчас можно прикинуть), знакомая статистика, архив, немножко студенты — это не так страшно. Милочка успокоилась. Студенты — не страшно. Настоящая жизнь опять осталась где-то в стороне, а Милочка пошла своим путем, натоптанным и мощеным. Все образуется.
Тогда же появился Дима. Положительный, но не герой. Просто человек, «тот человек». Одногруппник школьной подруги Тани. Родители врачи. Папа — зубной врач, есть и место для сына в частном кабинете. Он уже работает. Бабушка одобрила: «Целеустремленный мальчик, то, чего нашей Милочке не хватает!»
Дима ухаживал медленно и основательно, целых два года — весь шестой курс и интернатуру. Он в это время уже закончил обучение и вовсю сверлил зубы у папы в клинике, к Милочке относился по-отечески. Подарки всегда выбирал полезные и добротные — карточки для мобильника (он говорил: «для сотового телефона»), замшевые перчатки, ежедневник, скамеечка для ног. Цветы, обязательно розы, классического алого цвета, плотные, почти бутоны. «Надо обрезать стебли под струей воды, а в вазу добавить таблетку аспирина. Лучше импортного. Давай я сам все сделаю!» Он хотел, чтобы розы стояли долго, постоянно напоминая о нем Милочке. Ей нравились розы, по крайней мере, воду в вазе она менять не забывала.
Дима чистит зубы ровно три минуты, у него в ванной стоят песочные часы, моет ноги перед сном и руки перед едой. Придя домой, переодевается в домашнюю одежду, десять минут сидит в кресле, закрыв глаза — восстанавливает силы. В это время не подходит к телефону и вообще ни на что не отвлекается. Он спокойный и уравновешенный человек. У него негромкий голос, правильная речь без «блин», «классно», «реально» и прочего мусора. Милочке это нравится, она вообще чувствует себя с Димой спокойно и
