В живых остались только пятеро Пандавов, охраняемые Кришной, но как жить, видя горе жен и матерей? Победа не радует.
Будучи людьми дхармы, Пандавы понимали, что необходимо поддержать близких — Дхритараштру и Гандхари, и поэтому отправились вместе с Кришной в стан Кауравов с желанием выразить им свое соболезнование.
Достигнув шатра Кауравов, Пандавы сошли с колесниц. Кришна обратился к Арджуне: «Возьми с собой «Гандиву» и сойди с колесницы, а я сойду после тебя», и Пандав послушно сделал все, как просил Кришна. И когда мудрый Кришна, выпустив поводья, сошел с колесницы, Божественная обезьяна исчезла со знамени Обладателя лука «Гандивы», и та огромная колесница мгновенно загорелась и рухнула на землю, превращенная в пепел. Арджуна в изумлении спросил: «Что это за чудо такое, о Четырехрукий? Почему колесница превратилась в пепел?»
— Эта колесница еще прежде была превращена в пепел различными видами оружия, использованными Дроной и Карной, но оттого, что я восседал на ней в течение битвы, она не распадалась на мелкие части.
А сейчас пойдем, надо успокоить славную Гандхари. Пылающая гневом, много лет изнуряющая себя аскетическим покаянием, она способна сжечь три мира.
Они вошли в царские покои и увидели перед собой безутешного дядю, который при каждом остром воспоминании терял сознание. Гандхари сильнее, ее питает гнев.
— Видишь, что ты наделал? — обратилась она к Кришне. — Это твоих рук дело. Ты мог бы предотвратить эту бойню, но ты палец о палец не ударил для этого. Мои дорогие сыновья и внуки, рожденные чтобы быть принцами, лежат на поле брани в крови и грязи. Их жены, потерявшие мужей и сыновей, навеки повенчаны с одиночеством. Наш род прерван. Моя жизнь бессмысленна. Ты доволен? Почему ты, когда они убивали друг друга, потворствовал этому, обладая даром убеждения и знанием священных текстов? Ты сознательно попустил погибель рода. Ты — губитель моих сыновей, не оставил нам, старикам, ни одного наследника — посоха двум слепцам.
— Дорогая Гандхари, мне понятно твое горе, — тихим голосом начал Аватар, — но вспомни, кто развязал войну, кто зачинщик раздора. Будь справедлива, о великая мать!
Вдруг после этих слов она, оставаясь на месте, узрела чудесным оком далекое словно вблизи — поле битвы мужей-героев. Радостью было то поле для людоедов и орлов.
— Смотри, Кришна, — заговорила Гандхари как сомнамбула. — Молодые женщины, лишившиеся своих владык, распустив волосы, кричат словно чайки. Ни одна из них, обессиленных, не сохранила здравого рассудка. Смотри, Лотосоокий, вот невестки мои. Прежде не знавшие скорби, безупречные красавицы, ныне, увязая в земле, усеянной телами, погружаются в великую скорбь. Они привыкли ступать ножками в дорогих браслетах по крыше дворца, с которой они наблюдали за праздничными процессиями, а теперь им приходится касаться земли, пропитанной кровью. Может ли быть для меня что-либо печальнее, чем зрелище моих невесток, носящихся по полю подобно прекрасногривым кобылицам? Голову к телу приставив, смотрят они, безумные, и затем восклицают: «Нет, не его это голова!» Их мужья-тигры подобны потушенным огням. Этим молодым красавцам подобало бы спать на чистых и мягких ложах, ныне же лежат они мертвые на голой земле. Неизменно в положенное время воспевали им хвалу певцы. Теперь же только слышно, как страшно и зловеще воют над ними шакалы. Их тела были раньше умащены сандалом и алоэ, а теперь все их убранство — коршуны и вороны, терзающие их тела. Ясно, что в прежних рождениях я совершила грех, коль довелось мне увидеть сегодня сраженными моих сыновей, внуков и братьев!
В этот момент, терзаемая горем, увидела она своего старшего сына, обагренного кровью, и пала на землю как срубленное банановое дерево. Придя в себя, она вновь обратилась к Кришне:
— Как можешь ты говорить о справедливости! Ведь в твоей власти было прекратить эту войну одним мановением руки, но ты не пожелал вмешаться! Я ненавижу тебя и предвижу твой злой рок. Тем скромным подвижническим пылом, который я накопила в послушании своему супругу, я ныне налагаю на тебя заклятие, о Носитель диска и палицы. За то, что ты попустил истребление наших родов, за то, что ты допустил гибель моих детей, за то, что некому будет мне в старости закрыть глаза, на 36-й год после сего дня твой род исчезнет, и ты, потеряв родичей, блуждая по лесу, примешь смерть непочтенным образом. Знай, ты, всесильный создатель вселенных, что через 36 лет жены Ядавов будут оплакивать тебя, так же как сейчас эти жены Бхаратов оплакивают своих мужей. Ты умрешь прозаично и неприметно — как последний, жалкий, безымянный шудра. Будь ты проклят, Кришна!
59. Прощение
Боже! Дай мне разум и душевный покой — принять то, что я не в силах изменить, мужество — изменить то, что могу изменить, и мудрость — отличить одно от другого. Аминь!
Пандавы содрогнулись от слов Гандхари, ибо знали: то, что предрекает строгая в законе женщина, посвятившая себя тапасье, обязательно свершится. Подпавший под ее проклятие обречен. Но Кришна выслушал ее с грустной улыбкой:
— Благодарю тебя, Гандхари, за твои проклятья в мой адрес. Для меня важнее всего, чтобы они не коснулись Пандавов, которые не желали войны и просто выполняли свой долг кшатриев. Пусть твои проклятья, не имеющие обратной силы, падут на мою голову. Только бы не пострадали мои друзья.
И еще. Знай, о накопившая сукрити, что благодаря твоему духовному подвигу и аскезе твои погибшие сыновья вознесутся на райские планеты. Несмотря на их преступления, им выпадет эта счастливая доля благодаря тому, что ты и твой супруг, как люди благородного происхождения, привержены дхарме и умудрены в Ведах.
Ободренные заступничеством Кришны, Пандавы подошли к Гандхари и Дхритараштре.
— Простите нас, тетя и дядя, ставшие нам родителями. Мы не желали войны, и теперь, когда пролито столько крови, скорбим вместе с вами.
— Простить вас? Как мог ты, Бхима, опуститься до того, чтоб пить кровь нашего сына Духшасаны? Разве можешь ты называться человеком после этого? — зарыдала несчастная Гандхари. — Такое жестокое деяние совершают обычно не арии. Что совершил ты, Бхима! Как могут герои даже во имя спасения жизни пренебрегать дхармой, которую заповедали великие духом праведники! Горе мое не было бы так велико, если б ты действовал по дхарме.
— Что мне было делать?! — стал оправдываться Бхима. — Ведь я когда-то при всех поклялся убить Духшасану за его издевательства над Панчали и выпить его кровь. Я сделал так, чтоб моя клятва, данная Панчали, когда ее во время женской нечистоты и одетую лишь половиной одежды за волосы насильно втащил Духшасана, была исполнена. Во все несчетные годы я был бы отступником от кшатрийской дхармы, если б не сдержал слова. Всю эту вражду разжег твой сын, и лишь с его смертью переплыли мы море этой вражды. Но на деле я оказался не так хладнокровен и кровожаден. Я только сделал вид, что выпил крови вашего сына. На самом деле ни капельки не попало мне в горло. Это была не более чем бравада. Я, как воин, просто хотел сохранить лицо. Не печалься, мать, кровь Духшасаны не проникла дальше моих губ и зубов. Я этим просто нагнал страх на ликующих братьев — Кауравов.
Тогда слепой царь сказал:
— Бхима, подойди ко мне. Я обниму тебя в знак примирения.
Бхима с готовностью тронулся с места. Но в этот момент Кришна, разгадавший план Дхритараштры, схватил стоящую поодаль железную статую, на которой Дурьйодхана обычно практиковался во владении палицей, и придвинул ее к царю. Тот обнял статую и, считая ее за Бхиму, стал душить железную фигуру своими мощными руками. Статуя развалилась на куски. Дхритараштра от чрезмерного усилия упал без сознания. Грудь его была изранена, а изо рта пошла кровь. Он был уверен, что задушил ненавистного Бхиму — убийцу его старшего сына, нанесшего ему смертельный удар ниже пояса. Но Кришна сказал:
