На костры идет народ. Саранчою звезд засижен Бесколонный низкий свод. В синях ночи пар Кастальский, Песней млечною дымок. Тот, кто слышит мало-мальски, Песню б ту расслышать мог. Голод уши увеличил, Ловят молнии, прядут. Голод в золотом обличьи На сухую пал гряду. У красавицы-страницы В пухлоснежном животе Строф кишечник шевелится, Тот же голод, муки те…
37
Неистовей Виссариона, Вольнее ветра самого Огонь души моей бессонной Свое справляет торжество. Свое же пламя сам же славит, Свои же пляшут языки. А может, сон вернее яви, Да, может, смех мудрей тоски? О черепа, – иль глаз нет, Иль костяные, что ли, сплошь? Не чуете, как сумрак гаснет, И сон по-вашему, что ложь. И стрелка синяя компаса Не отклоняется у вас От многослойного Парнаса, Чьи недра не провидит глаз. Я взрыть хочу седые склоны. Киркою звонкой – я туда, Где сил подземно раскаленных Таится звездная руда.
38
Жокеев развелося – страсть, Лихих наездников по сотне. Одни галопом славят власть, Другие шагом – день субботний. Тебе, любовь, мы не изменим. Метелью фыркает на нас Неисчерпаемым ячменем В веках откормленный Пегас. И пусть одни кричат: заезжен, Куда ему, куда лететь! И пусть другим он слишком нежен, Чтоб грудью рвать созвездий сеть. Мы голову к лебяжьей вые, И – чрез закат, и чрез рассвет, Чрез все преграды огневые, Чрез всю вселенную – поэт.
