Певца немолкнущую дрожь. Себя найду во многих, знаю. И многих я найду в себе. Над бездной я иду по краю. И та же синь в моей судьбе.
18
Не уйдешь и не укроешь Змей, мечей, миров, дорог… Сердце алое такое ж В этих черных ребрах строк. Но другие, снеговые Улыбаются меж тех, Гнут невидимые выи, Непокорные мечте. Рельсы белые на шпалах Букв обугленных речей. Здесь промчались в искрах алых Паровозы всех ночей. Строки между строк, лишь по три В четных врезались строфах. Но их пламень белый смотрит В триста глаз, сердец и плах.
19
Вильнет столетий длинный хвост. Автомобиль – в музейных стенах. Как сено, радий будет прост, Как вила, радиоантенна. Лишь археолог будет знать Существованье мотоцикла. Давно в народ, как прежде в знать, Скучища смертная проникла. Поэтов нынешних, как древних, Пред сном откроет кто-нибудь, И скука зимняя деревни Сщемит американцу грудь. Как искры солнц подземных, люди До многих Марсов долетят. И понимать Эйнштейна будет Новорожденное дитя. И станет жизнь еще короче, Улыбка смерти веселей. А звезды в черном храме ночи Не перестанут лить елей. И все машины будут стары. Лишь вечно будет та нова, Чьи неустанные удары В затишьи ночи ткут слова.
20
У певца сегодня праздник. Как шампанское, закат. Струны бешеные дразнит Опьяненная рука.
