сторон мягкой тканью2.
Страхи, связанные с восприятием собственного тела, очень разнообразны. Меланхолики, которые думали, что сделаны из масла, боялись растаять, из воска — размягчиться, из глины — треснуть, из соломы — сгореть. Все они принимали различные меры безопасности. Человек-лампа казался сам себе пламенем в масляной лампе и просил задуть его. Человек-море не мочился, чтобы не устроить наводнение (как Гаргантюа). В этих образах проявляется сугубая телесность чувств, видно также, что формы воплощения заимствуются из реальной действительности. Получив в обществе известность, симптомы начинают жить собственной жизнью и становятся образцом для подражания.
Современная психиатрия нечасто сталкивается с ситуацией, когда человек считает себя сделанным из стекла3. Такие моменты случались, например, в жизни пианиста Владимира Горовица, и тогда он боялся разбить пальцы о клавиатуру фортепиано. Чаще встречаются символические проявления хрупкости личности: известно, что великий пианист Глен Гульд панически боялся повредить свои руки. Он всегда ходил в перчатках, придумывал различные защитные приспособления и говорил, что легкое рукопожатие может на десятки дней вывести его из строя. Похлопывание по плечу он воспринимал как насилие, жаловался после этого на недомогание и боли в различных частях тела4.
Фильм-драма Тодда Хейнса «Безопасность» (Safe, 1995) рассказывает о женщине, которая так страдала от любых соприкосновений с окружающим миром, что спряталась в пустыне.
Когда-то этот тип меланхолии был широко распространен.
В прежние времена меланхолия отличалась сильными проявлениями чувств. Казалось, что обычных слов и симптомов недостаточно, нужно что-то более яркое, театральное — дикий выплеск эмоций, порой выходящих за границы пристойности. Основных чувств было два — безысходное отчаяние и бездонный ужас. Они сопровождались сильными ощущениями и необычными желаниями, например в отношении еды.
Нам такие проявления меланхолии чужды — выражения чувств изменились.
Конечно, вы можете спросить, почему я отношу все эти состояния к меланхолии? Почему не пользуюсь терминологией и классификациями, принятыми в современной науке? Дело в том, что меня интересует не современное определение меланхолии (или депрессии), а то, что в прежние времена понимали под этим состоянием сами меланхолики и их окружение. Я пишу о телесных проявлениях этого состояния, поскольку убеждена, что сознание проявляется через тело. С его помощью оно познает пространство, вещи, весь окружающий мир5.
Здесь требуются некоторые уточнения. Понятие меланхолии имеет по крайней мере три значения: настроение, чувство и болезнь. В качестве преходящего настроения меланхолия знакома большинству людей. Меланхолия как чувство называется по-разному: подавленность, уныние, тоска, мрачность, в прежние времена использовались также слова кручина, хандра и были даже национальные варианты — spleen, ennui и Weltschmerz2. Все они означали состояния различной тяжести, каждое имело свои особенности, ни одно не считалось болезнью. Общей для них являлась тема утраты. Потеря смысла жизни или, более конкретно, потеря языка, активности, сил — вплоть до полного нежелания вставать с кровати. Иногда меланхолию описывают как своего рода паралич, без-действие, не-присутствие в мире. Но она также проявляется в виде страхов, неугомонности или повышенной чувствительности. Ею можно даже наслаждаться: «Меланхолия — это счастье от пребывания в печали», — писал Виктор Гюго.
Цвета меланхолии — черный и синий самых разных оттенков — от яркого сапфирового до глубокого синего. Также белый и серый цвета. Депрессии, напротив, приписывают едкий зеленый цвет патины6.
Меланхолии подвержены не только отдельные люди, но и группы, классы, общество в целом. На коллективном уровне она может быть реакцией на социальную неустроенность или бесправность (например, меланхолия чернокожих жителей американского юга, подарившая миру особую меланхолическую музыку — блюз). Меланхолией могут страдать целые местности — города и области. Орхан Памук, например, описывает стамбульскую меланхолию, для которой даже есть специальное название — Ьйгйп. Это томящее чувство грусти и утраты присутствует повсюду — в людях и в зданиях — как память о великой культуре прошлого. Меланхолия местности может проявляться в заброшенности старых фабричных зданий, обшарпанности гостиничной комнаты, опустении маленьких периферийных городков, где на окнах постоянно опущены жалюзи, штукатурка отслаивается, а на подъезде к неработающей заправке лежит толстый слой сухой и пыльной листвы7.
Я хочу писать историю меланхолии как чувства, а не как болезни. Вслед за Фрейдом я определяю это чувство как утрату чего-то непонятного и трудно выразимого8. Печаль, границы которой размыты, язык и предмет не определены. Удивительно, однако, насколько важное место меланхолия занимает в западной культуре! Упоминание о ней можно встретить во всех областях культурной жизни: в философии, медицине, литературе, музыке и искусстве. Ей посвящено больше текстов, толкований и изображений, чем остальным чувствам (за исключением влюбленности и любви).
Меланхолия, как уже было сказано, высвечивает отношения между личностью и окружающим миром. Почти всегда ей сопутствует чувство одиночества и неприятие существующего положения вещей. Именно поэтому важно учитывать исторические различия в формах меланхолии. Различаться могут следующие параметры: сила, обращенность в себя или вовне, разрушительный или созидательный характер чувства. Меланхолическое мировосприятие лишь отчасти совпадает с депрессивным. Меланхолия — это явление культуры, а депрессия — диагноз, который ставится современной медициной. Меланхолия красноречива, депрессия — молчалива. Правда, в прежние времена депрессию считали одним из проявлений меланхолии.
Я буду изучать меланхолию на примере трех исторических форм, которые представляют собой три различных структуры чувств (хотя границы между ними расплывчаты). Первая разновидность доминирует в ХУН-ХУШ веках и характеризуется яркими телесными проявлениями и маниями. Эту форму я называю черной. Следующий тип развился в конце XVIII — XIX веке, он отличался более закрытым и депрессивным языком. Это серая форма. Третья форма — современная — существует сейчас. Ей сопутствуют чувства усталости и опустошенности. Этот вид я называю белым.
Кроме того, мы попытаемся объяснить, что влияет на язык выражения чувства.
Меланхолия в далеком прошлом (черная)
В отличие от большинства других чувств, меланхолия имеет богатую и экстравагантную историю. Сохранились даже античные свидетельства о поведении меланхоликов: «Они медлительны и угрюмы, вялы, без видимой причины пребывают в дурном расположении духа. Так начинается меланхолия», — пишет греческий врач Аретей в 1-П веках н.э. «Они становятся гневливы, впадают в отчаяние, страдают бессонницей... Проклинают жизнь и мечтают умереть». Их преследуют навязчивые образы. «Один думает, что он воробей, петух или глиняный горшок. Другой считает себя богом, ритором или актером... Одни хнычут, как дети, и просят взять их на руки, другие представляют себя горчичным зернышком и боятся попасть на обед к курице. Есть и такие, которые не мочатся из боязни вызвать наводнение»9.
Черная меланхолия уходит корнями в античное учение о жидкостях, на котором вплоть до XVIII века строилось представление о связи между телом и внутренним «Я» человека. Здоровье характеризовалось равновесием между кровью, слизью, желтой и черной желчью10. Кровь отвечает за жизненную энергию, переизбыток черной желчи может подействовать разрушительно: придать нездоровый цвет коже, крови и экскрементам, вызвать возбуждение. Слово «меланхолия» происходит от слов melas — «черный» и chole — «желчь» и переводится как «черная желчь». Эта жидкость по описаниям современников была «столь густой и вязкой, что врачи с большим трудом могли вывести ее из организма», она выделяла пары, которые поднимались в голову и омрачали душу. Была даже разновидность меланхолии, при которой взору человека все представлялось в черном цвете. «Через красное стекло все кажется красным», а этот человек «видел окружающий мир черным». Мир в буквальном смысле слова погружался во мрак.
