— Пора. Значит, помоемся и зайдем за тобой.
Вскоре все трое сидели за большим деревянным столом в заведении, на фасаде коего висела железная, местами помеченная ржавчиной вывеска «Золотой вол». Друзья плотно поужинали, вернее, позавтракали. Не стесненные в средствах, они отведали практически все блюда входившие в меню «Золотого вола».
После еды все дружно решили испытать удачу в азартной игре. Незамысловатое увеселение представляло собой большой прозрачный шар, наполненный красными шариками и синими кубиками. Шар вращали, перемешивая содержимое, после чего четырежды шарик или кубик падал в укрепленный снизу лоток. Публика, заранее сделавшая ставки на определенное сочетание предметов, с замиранием наблюдала за процессом рождения шариков и кубиков. Тот, чья комбинация совпадала с выпавшей, выигрывал. Иль и его товарищи решили воспользоваться оплошностью устроителей, не ограничивших размер ставки, а также чрезмерной тяжестью своих карманов. Для начала они выложили пять золотых пластинок за комбинацию два куба — два шара. Эта комбинация считалась наиболее вероятной: победитель, поставивший на нее, увеличивал свое золото всего на четверть. Молодым людям не повезло: пластинки уплыли к довольному владельцу развлечения. Следующая ставка — двадцать пять пластинок — последовала за своей предшественницей. Только третья порция золота — сто сорок пластинок — оказалась победной. На этот раз тряхнуть мошной пришлось хозяину. На этом довольная троица игру прекратила, вознамерившись с толком потратить выигрыш: пять полновесных золотых пластинок. Пообещав растерянному устроителю аттракциона еще вернуться, победители вышли.
На широких улицах города отдыха один за другим появлялись временные его жители: одни, преисполненные энтузиазма продолжить прерванное восходом солнца веселье; другие, пылавшие желанием новых встреч и знакомств, стремившиеся восполнить извечный дефицит общения в своей беспросветно обыденной жизни; третьи, скучающие, обреченные необходимостью оправдать вложенное в поездку золото, утомленные избытком впечатлений. Без сомнения, среди десятков встречных были и те, на ком стоило задержать взгляд. Переходя от взгляда к делу, трое друзей быстро удвоили объем своей компании, легко заведя знакомство с тремя очаровательными девушками.
На посыпанной песком площадке собрались небольшая толпа. Здесь устраивали соревнование. Иль решился принять в них участие. Каждый соперник получил определенной расцветки шарик и трубку. Участники выстроились вдоль проведенной по песку линии, вложили шарики в трубки и выдули их. Побеждал в таком конкурсе тот, чей шарик оказывался дальше других. Илю, как он ни тужился, не удалось переплюнуть фаворитов состязания. Победил толстяк, резавший глаз своим ядовито-ярким костюмом. Когда счастливый новый чемпион вышел перед остальными за призом, Иль с содроганием в груди узнал в нем предателя-Воса. Но и Вос также заметил Иля, с горечью отметив роскошную одежду, богатых спутников и красивую девушку последнего.
Илю-то что. Из-за встречи с коварным бывшим другом он не особо переживал. Другое дело Вос. Вроде совсем недавно ему приветливо светило любящее солнце, для него выводили заливистые трели пичуги в кронах деревьев ближайшего леса, ради него играли камушками нежные волны величественного моря. А теперь все это куда-то пропало, как в пропасть свалилось. Бесконечные сумрачные тучи застлили небо и скрыли доброе солнце, невесть куда попрятались голосистые птицы, истерично заиграло своими водами потерявшее спокойствие море. Если смена погоды ввела многих в поэтичный настрой, а кое-кого заставила вспомнить о давно запущенном здоровье, то Восу в этом виделся явный знак судьбы. Все вокруг плакало вместе с ним, делило с ним его кручину. Сладко спал в этот день Иль, раскинулся на квадратной кровати, прижимая к себе источившую страсть подругу, спал и не ведал, что тучи сгустились не только над городом. Сгрызаемый мерзким червем зависти прильнул Вос к окну своей ставшей убогой комнатушки, вбирал в себя завораживавшую силу падающих струй, гипнотическую энергию далеких молний и такого близкого грома, а в голове его, разрывая и расправляясь с отчаянно горькими мыслями, зрел жестокий план.
В первые дни своего отдыха Вос заметил двоих громадных карапалов весьма бандитского вида. Карапалы вовсю сорили золотом, причем делали это нарочито броско, не скупясь на эффекты. Их повсюду окружали дамы распутной внешности, до которых эти разбойники проявляли чрезмерную падкость. То там, то здесь слышался их визгливый самоуверенный хохот, виднелись их задранные косматые головы, распахнутые в веселье пасти, переполненные зубами, обрамленные жестким курчавым волосом бород. Прошло несколько дней, и карапалы все реже стали появляться в увеселительных местах, все меньше их сопровождало девушек, в конце концов устроители развлечений прекратили обслуживать их бесплатно, а самые стойкие и наивные девицы их покинули. С тех пор они редко выходили на улицу, оставаясь в своей комнате недалеко от комнаты Воса, куда перебрались из отдельного дома, где угрюмо проедали остатки золота, невесть чего ожидая. Как казалось, карапалы вовсе не собирались уезжать, хотя им и не мешало бы заработать немного золота для продолжения беззаботной жизни здесь.
Нежданный гость в лице добродушного толстяка, выслушанный от безделья, к концу разговора превратился в лучшего друга и сообщника бандитов. Самое большее чего они ждали от этой жизни — это изъять футляр с золотыми пластинками у перебравшего толстосума.
В одно дымчатое утро Иль в одиночку пошел на берег моря: смыть хотя бы толику ночной усталости перед ставшим привычным дневным сном. Назад он уже не вернулся. Негодяи-карапалы, таясь в предрассветных сумерках, проследили за ним, и когда ничего не подозревавший Иль зашел в глухой распадок в прибрежных скалах — набросились на него. Сбив с ног, обернули голову припасенным заранее куском грубой материи и уволокли в неизвестность. Глумливо радуясь беззащитности жертвы, беспрестанно лупцевали. Тряпку грубо содрали только когда впихнули в развалюху-автокар, поразительно напоминавший таковые, бытовавшие в Дополе. Иль затравленно, краем глаза, осмотрел своих мучителей. Даже мельком брошенного взгляда оказалось достаточно для того, чтобы досконально оценить не очень веселую ситуацию: рожи с гипертрофированными чертами, обрамленные со всех сторон жестким волосом, не отягощенные даже крохотным штампиком интеллекта, прониклись явно издевательским, фальшивым участием; длиннорукие, кривоногие, корявые тела покрывала расшитая золотом одежда, еще недавно гревшая самого Иля, поделенная по справедливости; волосатые плоские руки сжимали удавку и устрашающий нож-тесак.
— Отдохни пока, голубок, — прорычал один, по-видимому, главарь, бесцеремонно укладывая Иля на небольшой свободной площади пола.
Связал ему руки удавкой. Ноги, благоухавшие даже сквозь нечищенные щегольские башмаки, бандиты, разумеется ради экономии места для лежащего, поставили прямо на него. Автокар неожиданно резво взял курс навстречу поднимающемуся солнцу.
Пока ехали по накатанной дороге, позиция лежащего и попираемого ногами ощущалась еще терпимо, если можно говорить о терпимости человеку, находившемуся в столь унизительном положении. Всему хорошему, как, впрочем, и плохому, рано или поздно приходит конец. Автокар съехал на дорогу, которой пользовались совсем редко. Иль же, не видя ничего, кроме обшарпанного внутреннего убранства машины, предположил, что под колесами вздыбились бесконечные валуны, доверяясь отбиваемым бокам и исколачиваемой голове. Казалось, что поездка тянулась целую вечность. И только по ее прошествии автокар остановился. Полумертвого Иля выволокли из машины, краем уходящего сознания тот отметил, что попал в полудикую карапальскую деревушку.
Пленника втащили в приземистый сарай, сложенный из булыжников, и безжалостно бросили на сырой земляной пол. Очнулся Иль уже ночью. Реаниматором его выступил зверский холод, опустившийся на горы и на деревни в них скрывавшиеся. Превозмогая объявшую его тупую боль, Иль подобрался к двери. На вид хлипкая, она оказалась достаточно прочной, чтобы устоять под натиском. Дополнительным укреплением служил приставленный вплотную к двери автокар.
Лучи нежного рассветного солнца, пройдя сквозь щели двери, начертили золотистые полосы на застывшем в позе эмбриона Иле, как бы перечеркнув его. Из забытья Иля выдернули звуки сельского утра, один за другим впивавшиеся в раннюю тишь. Он лежал не шевелясь, прислушиваясь к себе, боясь неосторожным движением вызвать возвращение боли. Даже когда громко застрекотал мотор автокара, пронзительно завизжала открываемая дверь, он остался неподвижным. Кто-то шурша вошел, постоял, сипло дыша, ушел, заставив дверь еще раз зайтись криком. Иль приподнялся и обнаружил, что неизвестный оставил таз, наполненный прозрачной водой. Иль, откуда только силы взялись, подскочил к тазу и
