— Здесь я, Аппоплок. Будь осторожен: в пещере опасные бандиты!
— Не волноваться. Я поймать бандиты.
Когда друзья вернулись к поверженным, там уже собрались все пауки, проявив несвойственное механизмам любопытство. Один из карапалов успел очнуться, сесть, высечь огонь из зажигалки, случайно обнаруженной в кармане, и вновь оказаться по ту сторону сознания, на этот раз напуганным множеством неимоверно огромных членистоногих, обступивших его.
Пауки не выказали ни малейших эмоций при виде хозяина, как будто только недавно виделись. Аппоплок, обращавшийся с этими шедеврами технической мысли, как с рабочими волами, прикрикнул:
— Уходить! Ничто интерес нет!
Пауки не спеша удалились, следуя вживленной программе подчинения.
— Аппоплок, добавь света. Мне уже надоело натыкаться на стены, — взмолился Иль.
Сейчас, когда злоключения остались позади, каждая клетка исстрадавшегося тела возопила о своем несчастье, и простая ходьба заставляла забыть обо всем остальном. Верный слуга провел спотыкавшегося господина к себе, как ребенка уложил на еще не успевшее остыть ложе. Только здесь Иль смог в полной мере ощутить насколько он вымотался: даже оглушительная вонь никогда не стираной постели не смутила его и он провалился в сон как только коснулся свалявшейся подушки.
Аппоплок вернулся к почти мертвым карапалам. Вид беспомощных врагов заставил рот, очень долго не набивавшийся настоящим человеческим мясом, извергнуть обильную порцию жидкой слюны. С неотвратимой регулярностью люди сталкиваются с несоответствием между притяжением искуса и ограничениями общества. В случае Аппоплока обещание, данное Илю, вступило в конфликт со все усиливавшимся всеобъемлющим голодом, знакомым только людоедам. После недолгой борьбы проигравшая ответственность вместе с другими мыслями и чувствами скрылась в глубинах сознания, оставив широкое поле для разгула звериных наклонностей, впитанных с материнским молоком. Людоед с лицом, выражавшим леденящую умиротворенность, поволок свои жертвы в черное чрево пещеры.
Проснувшись, Иль необычайно быстро покинул постель, источавшую невозможные ароматы. Для исследования комнаты ему оставались только осязание и обоняние. Перещупав все незатейливое убранство жилища, он наконец нашарил невесть как оказавшийся здесь фонарь. Более того, фонарь работал. Иль в поисках Аппоплока вышел в пещеру. Прежде чем начать орать, он озаботился уединением в укромном углу. Внимание его привлекли приглушенные стоны, доносившиеся из-за исполинского валуна, неуместного в этом месте. Валун прикрывал вход в небольшую нишу, где один на другом лежали плененные карапалы. Иль возмутился наивности Аппоплока: бандиты спокойно могли отсюда улизнуть. Подойдя ближе, он понял, что волновался напрасно. Руки и ноги карапалов обвивала крепкая веревка. Это обстоятельство придало ему мужества и обнажило ни на минуту не проходившую горечь унижения.
— Ага, ублюдки! С кем вы связались?! А?! — кинулся Иль на врагов. — Что, сильны двое на одного?! Кровью умоетесь!
Мало что может доставить удовольствие, могущее сравниться с наслаждением местью. Иль остервенело молотил бандитов руками, ногами. Отбив кулаки, нашел камень и бил им. Вконец выдохшись, он поднял фонарь и посмотрел на результат своих стараний. Вид окровавленных, подвывавших разбойников несколько отрезвил его. Всплыл трудный вопрос:
«Убить их я не смогу. Если их отпустить, то назавтра сюда примчится сотня вооруженных горцев. Оставить здесь… Тоже нельзя».
Так и не найдя приемлемого решения Иль собрался идти. Он проверил: не ослабли ли путы, и нашел, что у одного из братьев нет ступни. Культю перетягивала веревка, остановившая кровь. «Людоед! Опять за старое!»
Иль обнаружил каннибала в части пещеры, оборудованной в кладовую, где тот примостился среди коробок с продуктами, набивая рот кусочками мяса, вывалянными в вонючем черном соусе. Ослепленный, застигнутый за преступлением Аппоплок вжался в ящики, растерянный и напуганный. Иль светил ему прямо в лицо, не давая разжать веки.
— Напрасно ты это сделал. Проголодался? А вот этого тебе мало? Тут на год еды! На человечинку потянуло? Хочешь обратно за стену? Это я тебе устрою.
— Они плохой. Они хотеть ты убить. Я спасать. Я есть только враг. Это надо. Другой враг теперь бояться я и ты, — лепетал вконец смущенный параллельный.
— Ты — дурень. Что собираешься с ними делать?
— Я не убивать! Я есть сегодня нога, завтра рука. Долго есть. Они сам умирать. Я закапывать далеко. Я не есть мертвый мясо.
— Ладно, раз начал — делай.
От всего этого брала жуть, но Иль испытал и облегчение: страшное решение принял не он.
Несмотря на извечный утренний голод, мясного ему совсем не хотелось. Иль, прихватив коробку печенья и пакетик коля, оставил Аппоплока. Жуя на ходу, он осмотрел хранилище, перекинулся парой дежурных фраз с пауками и, удовлетворенный ревизией, поспешил в Ростен.
Стоило ему войти в город, как каждый встречный счел своим долгом бросить все свои дела и последовать, не скрывая при этом злорадной улыбки, за избитым, одетым в рванье местным нуворишем. Вскорости Иля сопровождала небольшая толпа, вся светившаяся от счастья. Некоторые, приличия ради, фальшиво сочувствовали; другие бесцеремонно поучали: мол так ему и надо, не зазнавайся; третьи потеряли дар речи от внезапно свалившегося счастья. Вконец изъеденный глазами, замученный вопросами, не знавший куда деться от стыда Иль добрался домой за целую вечность.
Возвращение домой — эта ситуация почти всегда вызывает положительные эмоции. И чем дольше отсутствие, тем слаще путь назад. Ожидание встречи, радость скоро увидеть размывшиеся было в памяти родные лица, предвосхищение забытого в путешествии домашнего уюта делает возвращение волнующим, даже эйфоричным. Конечно, настроение Иля немало снизили любопытные односельчане, но стоило воротам закрыться за его спиной, как всплыло радостное нетерпение. Иль, забыв о нывшем теле, об оборванной, с чужого плеча, одежде, о насмешках завистливых соседей, вбежал в дом.
— Ари! Пим!
Дом ответил тишиной.
«Куда подевались? Видимо где-то шляются».
Иль поспешил в ванную — вымыться и сменить одежду. Повсюду царил ужасный беспорядок. «Без меня эти неряхи вольготно себя чувствовали».
Но что-то, то ли куча одежды на кровати, то ли высыпанное на пол содержимое столов и шкафов, пробудило неясные подозрения. Иль, как не беспокоился, не мог не привести себя в порядок. Много времени прошло, прежде чем он, уже свежий и элегантный, еще раз обошел все комнаты. Подозрение, что в доме побывали грабители, не оправдывалось. Несмотря на то, что любой предмет обихода, любая тряпка в доме Иля стоили бешеную сумму, ничего не пропало, даже украшения Ари лежали горкой на столике невостребованные, бестрепетно высыпанные из ларца. Да, Иль столкнулся не с тривиальным ограблением. Бедолага, в короткий срок обретший огромный жизненный опыт, не смел даже предположить что здесь произошло. Он, пребывая в состоянии близком к панике — столько ему пришлось пережить за какую-то пару дней — накинулся на еду, не отказывая себе ни в чем. Весь запас крепкого коля таял с фатальной для последнего скоростью.
Гастропсихотерапия чудесным образом подействовала на Иля. Уверенный, что знакомство с карапалами сделало его излишне подозрительным, что Пим и Ари скоро вернутся, он уснул, раскинувшись на куче одежды, среди объедков и пакетиков из-под коля. Надежда спала вместе с ним, проникнув в его сны. Под утро Иль и надежда проснулись и побежали в спальню: обнять Ари и угостить подзатыльником Пима. После этого отчаянного жеста надежда ушла, не оглянулась: Ари и Пим не вернулись.
Чиновники городского управления Ростена, традиционно не спешившие утром на службу, проходя мимо понуро сидящего в приемной Иля, натыкались на отрешенный, полный трагедии взгляд и преисполнялись интригой и любопытством. Иль подал заявление на розыск пропавших. Дежурный, принявший заявление, просил его подождать начала рабочего дня, с тем чтобы как можно скорее приступить к розыску. Иль сидел и прокручивал в голове свои несчастья, при этом, как водится, окрашивая в цвета проблемы даже самые никчемные и прозаичные детали. В его мысли не просочилось ни капли
