— Пойми, — доказывал Гарик, — если ты отключишься, и я тебе сейчас дам денег, то смогу потом эти деньги забрать.
— Доходчиво объясняет, — усмехнулся Маслов.
— Весьма, — согласился Дима.
Ерожин снова достал телеграфный бланк.
Покрутил в руках и спросил Ма слова:
— Коля, ты говоришь, он бланк на телеграфе заполнял долго?
— Минуты три-четыре, — ответил Маслов.
— Очень странно, — медленно, как бы про себя, произнес Ерожин.
— На меньше я не согласна, — продолжался торг в квартире.
— Как тебя зовут? — спросил Гарик.
— Софой, — ответила девушка.
Дима повернулся к Ерожину:
— Видите, товарищ подполковник, они наконец познакомились.
— Послушай, Софочка, — продолжал Гарик, — погляди на себя, ты тощая, глаза смоешь, глядеть не на что. Сорок долларов на тебя красная цена.
— Ну и нахал! — не выдержал Ерожин. — Откуда такие мужики берутся?
Петр Григорьевич никогда не пользовался услугами платных девиц, но представить себе, что он в такой ситуации, вместо того чтобы заниматься делом, вел бы долгий и нудный торг, не мог. Прошло еще полчаса, когда в квартире Саркисова пришли к соглашению, остановившись на сумме в сорок пять долларов. Наконец беседа смолкла, и микрофон кроме вздохов и сопения ничего не передавал. Затем недовольный женский голос спросил:
— Ты что у окна делаешь?
— Гляжу, чтоб машину не сперли, — ответил Гарик.
— Ты сперва закончи, что я, так и буду лежать и тебя дожидаться? — вопрошала Софа.
Дима прыснул. Ерожин за ним. И наконец, все трое, Маслов, Ерожин и Вязов, держась за животы, скорчились на сиденьях.
— Я больше не могу, — заявил Ерожин. — Вы, ребята, сидите, а я пошел домой. Если что, звоните.
— Нас через час сменят, — давясь от смеха, предупредил Дима.
Петр Григорьевич вышел из машины и пошел домой. Позвонив дежурному в отдел Боброва, Ерожин узнал, что его «жена» прическу в салоне на Новом Арбате сделала. Галя была на месте, потом поехала к себе и из дома не выходила. Лежа на кровати, Петр Григорьевич поглядывал на телефон. Надя не позвонила, и он уснул, припоминая странный день, проведенный рядом с Саркисовым и не давший видимых результатов.
Утром он деловито побрился и, не завтракая, решил перекусить в Управлении, поехал на Петровку. В пробке на Даниловской площади зазвонил телефон. Бобров взволнованным голосом сообщил, что Фатиму взяли.
— Поздравляю, — обрадовался Ерожин.
— Подожди радоваться. В Ташкенте взяли. Вчера, прямо с самолета.
Бобров казался растерянным.
— Как в Ташкенте? Ничего не понимаю! — признался Ерожин.
— Приезжай. Все узнаешь, — ответил Бобров.
Теряясь в догадках и не находя объяснения случившемуся, Ерожин приехал на Петровку.
Весь отдел собрался в кабинете Боброва. Все смотрели на Ерожина, словно он должен дать разъяснения. Ерожин кивнул коллегам и уставился на Боброва.
— Как это произошло?
— Ты вчера не давал в Ташкент телеграмму? — спросил, в свою очередь, Бобров у Ерожина.
— Какую телеграмму? — не понял Петр Григорьевич.
— Утром звонил Насыров. Хотел говорить с тобой. Вчера днем в ташкентское Управление пришла телеграмма. В телеграмме говорилось, что Фатима Ибрагимова с паспортом на имя Катерины Ивановны Федотовой направляется в Ташкент из Домодедова. Паспорт на имя Федотовой ей сделал житель Ташкента Тангиз Исмаилов. Еще говорилось, что в Москве Фатима под этим именем проживала по адресу: Полежаевская, дом пять, квартира двадцать. Подписи на телеграмме нет, и Насыров подумал, что телеграмму прислал ты. Используя информацию телеграммы, они сняли Фатиму с самолета.
— Я никакой телеграммы не давал, — сказал Ерожин и попросил связи с Ташкентом.
Насыров, услышав голос Ерожина, очень обрадовался:
— Привет, Петр-джан. Словили мы девчонку. Не обессудь, она сперва в Узбекистане преступление совершила. Здесь и будем судить.
На процесс тебя обязательно пригласим.
Ерожин попросил рассказать подробнее о задержании. Насыров сообщил, что девушку взяли у трапа. Она перекрасилась в черный цвет. Сопротивления при задержании не оказала. Похоже, наглоталась наркотиков. На вопросы не отвечает. Находится в прострации.
— Но мы не торопимся. Пусть посидит, подумает.
— Пистолет при ней? — спросил Ерожин.
— Нет, Петр-джан, пистолета при ней не обнаружили. Но зачем ей пистолет таскать?
Мы утром взяли Тангиза Исмаилова. У него нашли запасную карточку на документ для Фатимы. Дело ясное. Спасибо тебе за помощь.
Положив трубку, Ерожин пытался осмыслить услышанное. Почему она полетела в Ташкент? Имея деньги, надо бежать подальше от места преступления. Но главное, кто мог отправить телеграмму?
— Что ты переживаешь? — Бобров потрепал Ерожина по плечу. — Девчонку поймали.
Ты — герой. Аксенова вне подозрений. Конечно, хотелось ей в глаза поглядеть, но это из разряда лирики.
Петр Григорьевич вышел на улицу и, не подходя к своей машине, медленно побрел в сторону Эрмитажа. В саду старичок с бородкой клинышком, явно из остатков старинной московской породы, кормил воробьев крошками. Те смело садились к нему на скамейку, хватали корм и отлетали. Затем, набравшись смелости, снова бросались вперед. Ерожин уселся на соседнюю скамейку и, уставившись на старичка невидящим взглядом, задумался. Две вещи не давали покоя. Почему Ташкент? Кто дал телеграмму? Если бы Фатиму задержали в Африке, в Австралии, еще черт знает где, он бы не удивился. Девчонка бедовая, выросла, как бездомная кошка на помойке. Хитра, очень осторожна. Зачем переться туда, где все ее знают и ищут? Ну, перекрасила волосы, подумаешь, конспирация! Теперь телеграмма. Кто мог знать, где Фатима изготовила паспорт? Кому выгодно посадить ее за решетку, сдав несколько человек? А московский адрес? Надо проверить. Ерожин полез в карман и достал клочок бумаги с текстом ташкентской телеграммы.
Поглядел на него, вскочил и побежал в Управление. Часть работников разбрелась по своим кабинетам. Бобров пил чай с бутербродом. Ерожин, ничего не говоря, ринулся к телефону.
Насырова на месте не оказалось. В Ташкенте наступил обед, и замминистра, видимо, использовал обеденное время по назначению. Ерожин попросил помощника связаться с шефом и выяснить, откуда из Москвы пришла телеграмма. Его интересовал номер почтового отделения.
— Что ты никак не успокоишься? — удивился Бобров. — Поймали девчонку и баста.
— Никита, я тебя очень прошу, давай группу, махнем на Полежаевскую, — тихо сказал Ерожин Боброву.
— Я уже прекратил работу по этому делу.
Но если ты просишь… — нехотя согласился Бобров.
— Пойми, у нее в Москве были сообщники, — убежденно доказывал Ерожин. — Дело рано прикрывать. Я чую, тут что-то не так.
— Я с тобой насчет сообщников согласен. Но ташкентские ребята выбьют из девчонки показания. Мы по этим показаниям всех и возьмем, — спокойно возразил Бобров, но группу сотрудников на выезд дал и ордер на обыск квартиры выписал.
На Полежаевской дверь никто не открыл.
