Пойду, — вымолвил он наконец. — Но если захочешь поговорить со мной — буди посреди ночи, — буди, когда пожелаешь.
— Хорошо, Домаб, — кивнул ему вслед Талигхилл. — Обязательно.
Управитель ушел, унося с собой фигурку Оаль-Зиира, а принц отодвинулся от огня и задумчиво посмотрел на листы оберточной бумаги, разбросанные по полу. Я уже взрослый человек, а этот мужчина заставляет меня почувствовать себя несмышленым мальчишкой. Пожалуй, стоит пересмотреть свое отношение к нему.
Он думал так уже много раз, но все оставалось по-прежнему. И останется, наверное, еще на очень долгий срок.
Принц поднялся с кресла — он только сейчас почувствовал, что очень голоден. Если задуматься, он даже еще не обедал!
Талигхилл вызвал слуг и велел накрывать на стол, а сам вышел на веранду и, облокотясь на ограждение, слушал нарастающий стрекот цикад. В парке похолодало, пускай и не сильно. Принц поплотнее запахнул халат и с досадой подумал, что все равно станет ворочаться ночью с боку на бок, изнывая от духоты. Подумал было о наложнице, но тут же поморщился: слишком жарко, да и сонный он сегодня какой- то — не стоит. На самом-то деле ты боишься, что она услышит твое бормотание и перескажет Домабу. Что ты станешь шептать во сне на сей раз? Вероятно, что-нибудь о черных лепестках, прилипших к твоим туфлям.
— Все готово, господин, — сообщили за его спиной. — Извольте ужинать.
— Изволю, — кивнул Талигхилл. — Уже иду.
Принц с аппетитом принялся за еду и был искренне рад, что та хоть ненадолго отвлекла его от тягостных мыслей. Но рано или поздно все заканчивается, и Пресветлый направился в спальню, уже заранее предчувствуя то, что ожидало его в снах.
Фигурка Оаль-Зиира стояла на небольшом мраморном постаменте перед той лестницей, что вела на второй этаж, в покои Талигхилла. Принц не сомневался, что местоположение для статуэтки выбрано Домабом намеренно. И ведь не потребуешь, чтобы переставил — обидится.
Принц миновал уже половину лестницы, когда что-то под ногами приковало его взгляд. Он посмотрел вниз, на свои туфли — к правой прилип черный овальный листок. Наверное, прицепился, когда Талигхилл стоял на веранде. Принц вздрогнул и наклонился, чтобы содрать его и швырнуть подальше. Некоторое время Пресветлый наблюдал, как листок, медленно кружась, падал на ковер гостиной; потом продолжил свое восхождение.
Он вошел в спальню и сел на кровать, уставясь прямо перед собой невидящим взором. Потом лег на покрывала и погасил светильники. И уснул.
В снах его, разумеется, поджидали черные лепестки.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Тишина вокруг меня буквально взорвалась разноголосым гамом — все спешили поделиться впечатлениями от первого повествования. Я, между прочим, тоже.
— Боги, как жарко! У вас нету чего-нибудь попить?
— Эти лепестки. И голоса. Они же говорили на древнеашэдгунском! Я же не знаю древнеашэдгунского, разве только чуть-чуть, в пределах школьной программы! Но я понимал все, что говорил Талигхилл!
— Согласитесь, господа, это… впечатляет! Но как же здесь жарко! Нет ли у кого-нибудь с собой воды?
Сидевший справа от меня журналист расстегнул один из своих многочисленных карманов и извлек оттуда флягу. Он надолго приложился к ней, потом предложил Карне, глядя поверх меня, словно я вовсе не сидел здесь. Девушка с благодарной улыбкой приняла флягу, а этот хлыщ тем временем покачал головой:
— Боги, ну и ну! Никогда не верил в подобное до конца. Тысячу раз слышал рассказы внимавших, а не верил. Демоны! я чувствую, этот репортаж получится на славу.
Я саркастически хмыкнул и повернулся к девушке:
— Ну, как вы после такого? С вами все в порядке?
Она мило улыбнулась и передала мне флягу:
— Спасибо. Вроде бы, все нормально. Хотя, конечно, берет за душу.
Я сунул полупустую флягу журналисту (разумеется, не отпивши ни глотка) и хотел было снова повернуться к Карне, но неожиданно этот писака цепко схватил меня за руку:
— Погодите, Нулкэр. Вас ведь зовут Нулкэр?.. Только не говорите мне, что не чувствуете жажды. Пейте, с меня не убудет. Пейте, чудак-человек, и не обижайтесь на меня за вчерашнее.
Я сухо поблагодарил, но воды отхлебнул. И впрямь, жарища в комнате стояла невыносимая. А может, просто так казалось после повествования. Как бы там ни было, я отдал-таки проклятую флягу журналисту и снова повернулся к Карне. Девушка утешала сидевшую рядом с ней полную женщину с большими испуганными глазами и сильной одышкой; женщина постоянно хваталась за сердце и мотала головой из стороны в сторону, отчего растрепавшиеся кудряшки крашеных волос хлестали ее по лицу. Остальные внимавшие тоже находились под впечатлением от повествования и не умолкали ни на секунду.
Мугид дал нам выговориться всласть, потом встал со своего каменного трона и попросил тишины. Тишину ему, конечно, предоставили, хотя в ней, словно на сетчатке глаза после того, как смотришь на яркий свет, остались следы наших голосов.
— Итак, господа, — молвил сей удивительный старик, — сегодня мы начали знакомство с историей ущелья. Впереди нас ждет еще много повествований, но на этот день, думаю, достаточно. Все вы, как и Талигхилл, наверное, проголодались и с удовольствием поужинаете.
— Пообедаем, — поправил его кто-то.
— Я не обмолвился, — покачал головой Мугид. — Поужинаете. Повествования отнимают огромное количество времени. Сейчас уже вечер, господа. Прошу вас проследовать в Большой зал. Думаю, стол уже накрыт.
Мы стали подниматься и, не прекращая обсуждать пережитое, направились к выходу из комнатки. Я чуть подзадержался, пропуская впереди себя дам, а потом неожиданно почувствовал чью-то крепкую ладонь на своем плече.
Обернулся.
— Господин Нулкэр, — проговорил Мугид, глядя мне прямо в глаза, словно хотел просверлить во мне две сквозные дыры. — Господин Нулкэр, я повествователь со стажем. Поэтому мне доступны многие вещи, о которых иные люди могли бы лишь догадываться. Будьте поосторожнее, господин Нулкэр, не вглядывайтесь чересчур пристально и не пытайтесь запомнить.
— О чем вы, господин Мугид? — недоумевающе спросил я. — Что вы имеете в виду.
— Вы знаете, что я имею в виду, — с нажимом произнес старик. — Повторяю, не вглядывайтесь чересчур пристально и не пытайтесь запомнить. Бесполезное занятие. Я бы даже сказал, вредное.
С этими словами он легонько подтолкнул меня к выходу и, словно в насмешку, произнес:
— Приятного аппетита, господин Нулкэр.
— И вам того же, — сказал я, не поворачивая головы. — Но я не понимаю…
Сзади заскрипела дверь, и твердые шаги застучали по камням, удаляясь прочь.
Я оглянулся. Повествователь не шел вместе со всеми к лестнице, он приблизился к одному из гобеленов, откинул матерчатый прямоугольник и исчез в проеме за ним.
Что он имел в виду?
— Вы идете, Нулкэр? — это была Карна.
— Разумеется, иду, — я помахал ей рукой и стал подниматься на второй этаж, к нашему ужину. Пока поднялся, понял, что зверски голоден, и поэтому не сразу обратил внимание на то, что Мугид уже сидел во
